– Это вообще-то совсем неплохое условие, – возмутилась я. – Ты просто не представляешь, что такое секс с ним.
– Я бы могла, конечно, представить. Только мой супруг, возможно, окажется против, – меланхолично пожала плечами она. – Но твой Константин отведет тебя в ресторан, даже если секса не намечается. Или я ошибаюсь?
– Не ошибаешься, – вздохнула я.
Он действительно был совершенством. Почти как Мэри Поппинс. Он встречал меня около работы, регулярно вручая очередной букет, ко мне домой приезжал с конфетами и дорогим красным вином. Так что конфетно-букетный период был представлен в чистом виде. Кроме того, однажды он купил нам тур на яхте, и мы целый день катались по какому-то водохранилищу. Я хохотала, как сумасшедшая, стоя на носу яхты, раскинув руки и напевая себе под нос песенку из «Титаника». Да, денег на наш роман Костя не жалел. И они у него были.
– Плохо то, что он не стремится рассказать тебе всю свою жизнь, – покачала головой Жанна.
Я отхлебнула вина и забралась с ногами в мое любимое кресло-качалку. Есть свои прелести жизни за чертой города, можно сидеть в кресле-качалке и пить вино, слушая, как поют птички. И отмахиваясь от июньских комариков, конечно же. У Жанны была какая-то электронная чудо-штука, убивающая насекомых, но я и сама ее боялась до жути. А вдруг шандарахнет током? Комаришки аж шипят и поджариваются. И все равно их намного меньше не становится.
– Я тоже не рассказываю ему всю жизнь. Это нормально. Он говорит о работе, говорит о… обо мне. Чего еще надо?
– Ты пойми, а вдруг он не хочет, чтобы ты была частью его реальной жизни? Вдруг для него это просто так? – увещевала меня она, но я упрямо качнула головой.
– Ну и что. Ну и пусть. А что, по-твоему, он сразу должен меня замуж звать?
– Замуж – не замуж, а это все ненормально, – упорствовала Жанна. И тут она тоже была права. Мой Константин был совершенно нормальным мужиком, работал архитектором, и, судя по его рассказам, очень даже успешным. Он знал все архитектурные стили и больше всего на свете любил города. Не какие-то конкретные, с индексом и географическим положением, а города вообще. Он строил дома, в которых потом жили люди, открывались магазины и рестораны. Он в самом деле любил футбол и однажды позвонил мне и спросил, хочу ли я видеть его у себя, если сегодня матч кого-то там с чем-то, и он обязательно должен его посмотреть.
– Приезжай, конечно, – обрадовалась я. – У меня и посмотришь.
– Это просто свинство с моей стороны, но я действительно буду его посматривать. Ты не обидишься? – взволнованно добавил он и, заручившись моим согласием, весь вечер пялился в голубой (нет, зеленый от травы на поле) экран. Я положила голову Косте на колени и в конце концов заснула. Я так скучала по нему, что даже просто быть рядом, у меня дома, под футбольные вопли было хорошо.
Мы встречались так часто, как только могли. Как часто мы могли, решал он. И это было нечасто. Вернее, не так часто, как мне бы хотелось. Я все понимала, не протестовала, ведь он много работал, что еще раз подтверждало его принадлежность к этому особенному клану мужчин – нормальному. Он работал, а я ждала его звонка. И от самого факта, что я снова, как в двадцать лет, сижу и дергаюсь, поминутно проверяя работоспособность своего «Nokia», мне становилось смешно и весело. Я носила теперь телефон везде-везде, даже когда шла в туалет. Я могла бы позвонить Константину и сама, причем в любой момент, именно так я и поступала, когда встречалась с Сашей. Но теперь я боялась, что покажусь навязчивой. И еще в голову лезли сотни других банальных вещей: он решит, что я легкодоступна (ха-ха, это после лесного-то знакомства), а еще ужасная хозяйка.
– Ты что, влюбилась? – спросила меня как-то Мари, моя начальница, когда я запрыгала на месте от радости, получив от него SMS: «Малыш, я тебя встречу с работы». – Чего скачешь?
– Это такая гимнастика, очень полезно для здоровья! – ушла я от ответа на первый вопрос.
– Вижу я, как ты здоровье укрепляешь, – покачала головой она. – Взяла бы и написала о пользе влюбленности для женской психики.
– Напишу обязательно, – кивнула я и пошла на свое рабочее место, чтобы глупо улыбаться, смотреть в окно и думать о поцелуях. Да, сомнений не было, я влюбилась. Я просто упала в любовь вниз головой. И ничего не хотела знать про то, что должно было навести меня на определенные мысли. Например, почему Костя никогда не остается со мной на ночь, почему он обязательно уезжает от меня, хоть я много раз говорила, что буду не против приготовить ему завтрак. Для меня согласие варить кашу или жарить омлет было равносильно подвигу. Такому же, как спасение рыбаков со льдин.
– Не морочься, я прекрасно доеду до дома, – «успокаивал» меня он.
– Но метро уже закрывается! Тебе далеко ехать?
– Не очень, – уклонялся от прямого ответа он. – Я возьму такси. Не забудь выпустить Шушеру.
– Ладно, – вздыхала я, целуя его на прощание.
Нормальный мужчина, который не остается на ночь и никогда не приезжает по выходным. Что бы это значило? А еще, вдобавок ко всему, Шушера сильно к нему ревновала. Она лила ему в ботинки, заставляя меня краснеть и бояться, что после такой лужи он уж точно мне больше не позвонит. Теперь, на то время, что у меня был Костя, Шушка отправлялась в изгнание, в кладовку, и там обиженно расцарапывала мне гладильную доску и демисезонные пальто.
Также и сегодня после долгой романтической прогулки в Александровском саду, после сотни нежнейших поцелуев и страстного секса на моей (застеленной!) кровати он принес мне с кухни чаю, блюдечко с кусочком торта, который как раз удачно завалялся в холодильнике, и сел рядом.
– Будешь тортик?
– Лучше дай сигарету, – помотала я головой.
– Не кури в доме, все будет пахнуть никотином.
В который раз он попытался убедить меня, что курить надо на лестнице, а не в квартире. Я прекрасно понимала, что, соглашаясь с этим, в очередной раз отступаюсь от своих прав. Я у себя дома и, по-хорошему, могу делать все, что мне заблагорассудится. Но я послушно не курила, готовила еду (картошку и котлеты из коробки), убирала квартиру перед его приходом, чем потрясала до глубины души саму себя. Любому другому мужчине я бы давно сказала, что он пришел ко мне, а не к вещам в моем шкафу, а раз так – пусть и смотрит только на меня. Любому, но только не ему, не Косте.
– Хорошо, не буду курить, – пай-девочкой кивала я на все его распоряжения.
– Вот и молодец. Лучше съешь тортика.
– Не хочу.
– Если ты не любишь сладкое, почему же сама такая сладкая? – как бы вскользь спросил он, одновременно поглощая торт.
– Я сладкая? – замурлыкала я.
– Ты теплая, мягкая, сладкая, вкусная, родная, что еще тебе сказать? – улыбнулся он.
– Родная – это особенно хорошо, – счастливо засмеялась я, и через минуту мы снова сплелись под моим коротеньким одеялом. Он прижимал меня к себе, почти не давая дышать, будто боялся, что если не держать меня, то я выскользну и исчезну. В минуты, когда он склонял ко мне свое возбужденное, страстное лицо и смотрел на меня потемневшими почти дочерна глазами, я могла поклясться, что он меня любит. Но потом он вставал, одевался, целовал меня или просто щелкал пальцем по носу и на прощание говорил, чтобы я вела себя хорошо и была умницей и хорошей девочкой.
– Останься, завтра же выходной, работать не надо. А? – попросила я, представив себе длинные пустые выходные.
Он на секунду замер. Потом вздохнул и повернулся ко мне:
– Я не могу. Никак не могу по выходным. У меня есть и другие обязанности, но если бы я только мог, я бы не выходил из твоей спальни и на пять минут.
– Правда? – сощурилась я. – Ну, тогда живи.
– Я позвоню, – сказал он в дверях, и его голос прозвучал буднично. Он уже был не здесь, его мысли перенеслись туда, куда он собирался ехать. Домой. Где-то там его ждал дом и та часть жизни, о которой я ничего не знала и еще больше боялась узнать. Мне было слишком хорошо с ним, чтобы ставить все это под угрозу. Вдруг там есть что-то или кто-то, чего я не смогу пережить или принять.
– Эх, Шушка, Шушка, опять мы его упустили, – с укоризной сказала я, выпуская пленницу на свободу.
Кошка встряхнулась, скинув с себя всю негативную энергию, и пошла, демонстративно игнорируя меня, по коридору. Убедилась, что Константин ушел, и оскорбленно запрыгнула на шкаф.
А я села на подоконник, прикурила сигарету и задумалась. Что же со мной происходит, если я согласна даже готовить? Какая же это большая проблема – нормальный мужчина. Я внезапно разозлилась, больше всего на то, что осталась одна, в то время как могла бы быть с ним. Без него я сразу чувствовала болезненную, невозможную пустоту. Ну почему, почему я не могу хоть раз заснуть и проснуться в его объятиях?!
Утром я позвонила Жанке и напросилась в гости, хотя на выходных в ее доме количество человек обычно увеличивалось вдвое. И среди такой толпы детей и родственников у Жанны вряд ли хватит времени на меня. Что ж, тем лучше. Лишь бы не сидеть одной.
– Что, не смог? – сразу догадалась она.
– У него дела, – я попыталась сказать это максимально равнодушным голосом.
– Вы встречаетесь уже месяц. Какие дела? Ты не в курсе? Он не уточнял? Ты знаешь хотя бы, где он живет?
– Знаю.
– Да что ты? – фыркнула она. – И где?
– В Москве, – уныло ответила я. – Так ты будешь дома?
– Буду-буду. Куда я денусь со своей подводной лодки, – примирительно пробубнила она.
Я запихнула Шушеру в сумку, кинула пару чистых носков, белье и пижамку. Жанна столько раз смеялась над тем, что я езжу по друзьям со своей пижамой, но мне почему-то трудно уснуть без нее. Я проверила заряд телефона (а вдруг Костя позвонит!), подумала и запихнула в рюкзак зарядку. Вдруг разрядится. При наших с Костей отношениях телефон был единственной надежной нитью, связывавшей нас воедино. Кроме секса, разумеется.
Приехав к Жанке, я, несмотря на ее подшучивания о «глупой влюбленной самке», положила телефон на видное место прямо перед собой и постоянно как бы случайно скашивала на него глаза.