Семейные узы римских аристократов представляли собой сложные хитросплетения. Луций не только был сводным братом Марка, но и стал его зятем после женитьбы на дочери Марка Луцилле. Поэтому можно сказать, что Марк смотрел на него скорее как на сына, нежели как на брата. После того как его провозгласили императором, Марк сразу же назначил Луция соправителем, и это был беспрецедентный случай в римской истории. Луцию присвоили фамилию Марка – Вер (ранее он был известен как Луций Цейоний Коммод). Будучи красивым и харизматичным молодым человеком, Луций, похоже, чувствовал себя в пурпурной мантии императора комфортнее, чем Марк.
Он был гармоничной личностью с добрым нравом. Высокий и статный, как и полагается царственной особе, он также производил впечатление умного человека, о чем свидетельствовал его несколько массивный лоб. Ему было позволено носить длинную бороду, похожую на ту, что носили варвары. Свои желтые волосы, которыми Луций гордился, он посыпал золотой пылью, чтобы они выглядели еще ярче и желтее[83].
Хотя Луций, как и Марк, носил титул императора, вне всякого сомнения, он подчинялся Марку и выполнял его распоряжения подобно губернатору провинции или лейтенанту в армии.
Одна из причин, по которым Марк назначил Луция соправителем, заключалась в том, что последний так или иначе имел притязания на трон: ведь его биологический отец умер прежде, чем стать преемником Адриана. Марк поступил мудро, убедив Сенат в необходимости разделения власти со своим братом, мотивируя это желанием предотвратить восстание оппозиционных фракций. Больше всего Сенат опасался гражданской войны, которая неминуемо приведет к расколу империи, и эта мера позволила бы укрепить политическую стабильность. Также существует предположение, что Марк принял такое решение из-за слабого здоровья. Луций, будучи моложе Марка на девять лет и обладая крепкой физической формой, заранее готовился пережить Марка и стать его преемником. Такой исход предопределял их статус соправителей, то есть в случае внезапной смерти одного императора другой останется у власти, чем снизит риск возникновения смуты в связи с притязаниями на трон.
Кроме того, историк Кассий Дион описывал Луция как более молодого и жизнеспособного правителя, «больше подходящего для военных предприятий». Насколько известно, Луций в молодости не соприкасался с военной службой, но с самого начала снискал большую популярность среди легионов, чем Марк. Его отец прослужил какое-то время в качестве военачальника и губернатора Паннонии. Как только Марка и Луция провозгласили императорами, Марк отправил Луция в качестве представителя по военным вопросам для командования легионами от своего имени. По всей видимости, Марк и его советники прочили Луцию карьеру военачальника. Но, как оказалось, на эту должность он был непригоден, поскольку зачастую вел себя безответственно и недисциплинированно, кутил и развлекался с друзьями.
И в самом деле, Луций был известен своей страстью к экстравагантным пирам, чего не скажешь о его брате. На одно из таких пиршеств ушла почти половина годового содержания целого легиона, что сильно обеспокоило Марка. Большую часть денег потратили на чересчур дорогие подарки гостям. В первую очередь это были изысканные разделочные ножи, блюда, животные, коллекция птиц и прочих четвероногих зверюшек. Следом он дарил красивые кубки из полудрагоценных камней и александритов, серебряные, золотые и украшенные драгоценными камнями чаши, венки с вплетенными в них золотыми лентами, внесезонные живые цветы и золотые вазы с редкими мазями. Для развлечения гостей устраивались гладиаторские бои, пили вино и играли в кости до рассвета. А после пира гости уезжали на повозках, запряженных мулами с серебряными уздечками, которые тоже оставались у них в качестве подарка вместе с прислуживающими им красивыми молодыми рабами. Друзей не купишь, но роскошь привлекала свиту алчных и распущенных нахлебников, которые будили худшие черты характера Луция. В «Жизнеописаниях Августов» сводный брат Марка изображен в очень негативном свете, как тщеславный и сладострастный паяц, что резко контрастировало с портретом Марка, истинного стоика. И даже если пороки Луция могут быть несколько преувеличены, описание его характера и образа жизни все-таки содержит зерно истины. К примеру, несмотря на то что Луций был соправителем Марка почти десять лет, ему отводится весьма скромное место в «Размышлениях». Марк заявляет, что он благодарен судьбе за брата, «который своим нравом мог побудить меня позаботиться о самом себе, а вместе радовал меня уважением и теплотой»[84], возможно, намекая этим тонким комплиментом на обратное[85]. Скорее всего, он имеет в виду, что, наблюдая, как пороки его братца переходят все мыслимые границы, он исполнился решимости укрепить собственный характер. Тем не менее Марк был рад, что Луций оставался предан ему и демонстрировал «уважение и теплоту», а не способствовал расколу империи, принимая сторону оппозиционных сил. Мы видим, что спустя шесть лет после смерти Луция возникла угроза гражданской войны. На Марка ополчился его самый прославленный полководец Авидий Кассий.
В молодые годы Марк и Луций разделяли любовь к охоте, борьбе и другие увлечения, кроме того, оба изучали философию стоиков. Однако в то время как Марк со всей головой ушел в изучение риторики и философии и усердно трудился, прокладывая себе путь наверх на государственной службе, Луций, похоже, все время проводил в праздности, посещая гонки на колесницах, гладиаторские бои и устраивая банкеты с друзьями. Марк же тем временем корпел над книгами, приобретая жизненно важные знания в области римского права и правительственной бюрократии. Можно сказать, что Луций работе предпочел удовольствие, а Марк – наоборот.
Насколько я понимаю, Луций всю свою жизнь провел в погоне за пустыми развлечениями. Это было средством избежать эмоциональной боли. Современные психологи знают, что люди зачастую приобретают привычки, которые доставляют им удовольствие – от погружения в социальные сети до употребления кокаина как способа отвлечься от давления неприятных эмоций. В случае с Луцием, скорее всего, алкоголь и другие развлечения были для него бегством от императорской ответственности. Далее мы увидим, что в самом удовольствии нет ничего плохого до тех пор, пока у нас не разовьется такая тяга к нему, которая заставляет забыть о своих обязанностях или заменяет здоровые и наполняющие нас удовлетворенностью от жизни занятия.
Гонка за пустыми, преходящими удовольствиями никогда не приведет к истинному счастью. Однако оно дает иллюзию счастья, выдавая себя за то, чем не является. Мы же в жизни ищем чувства подлинного счастья или удовлетворенности, того, что стоики называли eudaimonia. И Луций, похоже, искал его, но не в тех местах: забавляясь кровавой бойней на арене, засыпая своих сомнительных друзей дорогими подарками и напиваясь до беспамятства. Конечно, любовь испорченного римского императора к пиршествам может показаться крайним проявлением гедонистического подхода к жизни, но в основном психология желания сегодня мало чем отличается от древности. Люди все еще путают удовольствие со счастьем и часто с трудом представляют альтернативы в жизни. Стоики же, напротив, внушали Марку, что мы все ищем глубинного и постоянного чувства удовлетворенности жизнью. Они внушали ему, что этого можно достичь только путем реализации нашего внутреннего потенциала и следования нашим фундаментальным ценностям, не давая себя сбить с пути поверхностным чувствам. В связи с этим жизни Марка и Луция разошлись в диаметрально противоположных направлених.
В этой истории есть что-то до странности знакомое: фабула о противоположных путях наших двух молодых Цезарей-соправителей могла быть заимствована из басни. И действительно, Марк, скорее всего, думал о своем брате, посещая лекции Аполлония и других стоиков и внимательно слушая их наставления о том, как сделать философию своим образом жизни. Они рассказывали историю, известную как «Выбор Геракла». Эта античная аллегория о выборе жизненного пути играет особую роль в истории Стоицизма. Начинается она тем, что совершенно случайно вскоре после кораблекрушения Зенон нашел и прочитал вторую книгу Ксенофонта «Меморабилии». В книге рассказывается о том, как Сократ доказывал, что умение владеть собой делает людей добрыми и благородными, а гонка за удовольствиями – нет. Сократ начинает цитировать известный стих Гесиода:
Можно порока набрать легко хоть целую кучу: путь к нему гладкий ведет, и живет он от нас очень близко. Пред добродетелью ж пот положили бессмертные боги: только тропинкой крутою и длинной дойдешь до нее ты, очень неровной сначала; когда же достигнешь вершины, станет легка добродетель, тяжелою бывшая прежде[86].
Затем он продолжает свое повествование о «Выборе Геракла» так, как его рассказал ему Продик с Кеоса, один их самых высокоуважаемых древнегреческих софистов.
Как-то шел молодой Геракл по незнакомой дороге, которая привела его к развилке. Сел он и стал думать о своем будущем. Не зная, какую дорогу выбрать, он вдруг увидел двух таинственных богинь, которые неожиданно возникли перед ним. Первая, соблазнительная красавица, была изысканно одета. Ее звали Какия, хотя она утверждала (и это было ложью), что друзья ее величают Эвдемонией, что означает счастье и блаженство. Она подошла вплотную к Гераклу и стала очень настойчиво упрашивать его следовать за ней по пути, который вел, как она обещала, к самой легкой и приятной жизни, то есть по наикратчайшему пути к истинному счастью. Она обещала ему, что он будет жить как царь, избегая каких бы то ни было трудностей и наслаждаясь роскошью, превосходящей самые смелые мечты, и все это он получит за счет труда других людей.
Выслушав ее, Геракл приблизился ко второй богине, Арете, которая была не так хвастлива и намного скромнее своей спутницы, но светилась естественной красотой. К его удивлению, лицо ее было серьезно. Она предупредила его, что ее путь лежит совсем в ином направлении: он будет труден и долог и потребует много усилий. Проще говоря, она прочила Гераклу путь страданий. Он будет обречен скитаться по свету в лохмотьях, преследуемый своими врагами. «Из того, что есть на свете полезного и славного, – предостерегала Арета, – боги ничего не дают людям без труда и заботы». Гераклу придется терпеть бедствия, проявляя мужество, самодисциплину, мудрость и справедливость. Преодоление больших препятствий посредством храбрых и благородных подвигов, как сказала богиня, – единственный истинный путь к удовлетворенности жизнью.