– Я верю в рай и ад, но полагаю, что они выглядят иначе. Как именно – мне неведомо. Предполагаю, что у каждого после смерти и рай, и ад будет свой. Например, для меня адом была бы невозможность и на том свете заниматься наукой, а для гурмана – наслаждаться привычными яствами. В кипящие котлы я не верю – полагаю, что о них говорится просто для острастки гордецов.
– Что вас еще по-настоящему занимает в науках, помимо философии?
– В первую очередь меня волнуют проблемы медицины, врачевания. Я уже в юности впитал все работы главных светил в этой области: грека Гиппократа и римлянина Галена. Но однажды меня потрясло от осознания, что даже они толком ничего не знают ни о строении, ни, тем более, о принципах работы человеческого организма. Гален знал немного больше, так как делал вскрытия овец и свиней. Тогда мне стало ясно как день, что медицины как строгой науки до сих пор нет. Но это же было и источником радости: ведь так много можно открыть!
Благодаря вскрытиям Гален описал то, как мозг управляет телом посредством нервной системы, а сердце служит насосом для перекачивания крови по всему телу. Стало ясно, что без изучения тел умерших людей никак не обойтись. За многие годы я вскрыл их сотни, и обнаружил великое множество ошибок в книгах Галена и других врачей. Человек устроен сложнее, чем животные, и во многом иначе. Я тщательно и детально описал каждый орган человека. Открыл строение полушарий и основных частей мозга. Узнал, как работает кровеносная система. При вскрытии мне была всякий раз ясна причина смерти – травмы, опухоли органов, остановка сердца и так далее.
Авиценна встал и в задумчивости несколько раз прошелся по комнате, словно обдумывая что-то.
– Всесторонне изучив строение человека, я непосредственно перешел к вопросу о том, как научиться исцелять болезни. На этом пути меня ждало множество открытий. Я понял, что лечить следует не только отдельный недуг, но и самого человека. На течение болезни и ее исход сильно влияет душевное состояние пациента. Я узнал, что при переломах сломанную кость необходимо фиксировать на три недели, и стал готовить формы из влажной застывающей глины, чтобы помещать в них поврежденные конечности больных.
Но, пожалуй, мое главное открытие – в том, что самые тяжелые болезни переносятся от человека человеку по воздуху, или при телесном контакте, или через насекомых. Я написал книгу о том, что причина болезни – это не наказание Аллаха за грехи, а какие-то невидимые, легко переносимые материальные частицы, которым нет названия. Когда в Исфахане пару лет назад произошла вспышка чумы, я заметил, что в самых зараженных районах много крыс, шерстка которых облеплена блохами. Я предположил, что как раз блохи, кусая людей, и переносят эти невидимые частицы. По моему приказу крысы были уничтожены, а облепленные блохами трупы умерших людей сожжены. Чума сразу пошла на спад.
– Уверен, что все, о чем вы рассказали, с точки зрения науки – безусловно истинно. Есть ли иные области, над которыми вы работаете?
– Конечно. После медицины, философии и химии мои главные увлечения – это физика, математика, музыка и поэзия. В работах по физике я исследовал природу движения различных тел и силы, которые, вероятно, влияют на них. Физика – наука о материальных вещах. Математика – наука о материальных вещах, которые мы мыслим нашим воображением. В ней интересна логика. Поначалу я опирался на труды Аристотеля, но затем попробовал идти дальше и пополнил логику множеством новых правил – в частности, вывода умозаключений и приведения доказательств.
В музыке я следую по стопам Пифагора, но применяю его идеи к реальности. Я написал книгу о построении гармонии тонов в музыке, изобрел струнный инструмент, на котором и сам хорошо играю. В поэзии меня привлекает красота веры в Господа и возвышенность человеческой любви. Я написал более десяти поэм. Ученики говорили, что на свиданиях читают мои стихи своим возлюбленным, и они нравятся девам. Я также немало времени посвятил алхимии и астрологии, но разочаровался в них. А вот в астрономии, кажется, есть зерно истины. Мне удалось заметить и описать некоторые звезды, о которых авторы древности не упоминали. Очень досадно, что нет инструментов, которые могли бы зрительно приблизить к нам звезды. Ведь у них такое количество тайн!
– Как одному человеку может хватить сил и разума изучить все это?
– Мне, к слову, было крайне интересно, как работает ум мыслящего. Я пришел к выводу, что у человеческого разума есть четыре уровня восприятия. Высший, четвертый, я назвал интуицией. Это что-то вроде озарения. Когда человеку открывается нечто, чего он никогда не знал, не мог знать, и даже не мог прийти к такой идее чисто логически.
– Может быть, интуиция – это связь с космосом, а знание черпается от тех самых звезд?
– Я склоняюсь к тому, что интуиция – это ничто иное, как прямая связь разума человека с Богом. И так как интуиция существует, это прямо доказывает и то, что сам Бог тоже существует.
Авиценна встал, вежливо дав понять, что беседа подходит к концу. Он сказал, что до отхода ко сну ему еще надо приготовить сложное лекарство для одного из больных. Я спросил, как он готовит лекарства.
– Главный и неиссякаемый источник лекарств – это сама природа. Из трактатов древних греков и римлян, из народных рецептов и собственных опытов я многое узнал о целительной силе растений. Практика помогла осознать, что мало знать нужное лекарство. Намного важнее прописать его правильную дозу. Причем доза не универсальна. Для разных пациентов она отличается и зависит от тяжести и стадии болезни, возраста, общей силы организма.
– Расскажите напоследок самый странный, необычный случай из вашей медицинской практики.
– Как-то давно, в другом городе, меня срочно пригласили в богатую семью. Юноша, наследник, лежал бледный и едва дышал. Уже много дней он не мог есть и даже пить. Я внимательно обследовал его, но ничего не обнаружил, хотя он и вправду был при смерти – уже не мог говорить. Я попросил его отца называть все улицы города. При упоминании одной из них пульс юноши резко подскочил. Затем я сам начал перечислять женские имена. И снова на одном из имен его пульс ускорился. Тогда я сказал отцу послать человека на эту улицу искать девушку с таким именем. Через полчаса тот вернулся, держа ее за руку. Оказалось, это была девушка из нищей семьи приезжих, с которой больной не имел права встречаться, но в которую был всей душой влюблен. Отец дал согласие на брак, и юноша исцелился.
– Звучит словно сказка.
– Поверь, британец, жизнь гораздо удивительнее сказок.
Несмотря на свой гениальный дар врача, Авиценна умер относительно рано, не дожив и до шестидесяти. Причиной смерти стала неизлечимая болезнь желудка, которая развилась на фоне сильной меланхолии, причины которой неизвестны. Он умер, находясь в дороге, на бедном постоялом дворе. И возраст ухода из жизни, и болезнь примерно совпали с судьбой Аристотеля – возможно, единственного ученого за всю историю человечества со столь же широким интересом буквально ко всем областям человеческого знания.
Философские взгляды Авиценны сильно повлияли на всех арабских мыслителей в последующие несколько веков. Особенно ценным в них оказалось стремление гармонизировать, совместить основы исламской веры с научно-материалистическим взглядом на мир, что ему во многом удалось. Его работы знали и высоко ценили также и ведущие европейские философы позднего Средневековья.
Огромный трактат Авиценны по медицине «Канон о врачебной науке» стал не просто самой известной книгой о врачевании, но путеводной звездой образованных врачей мира в последующие шестьсот-семьсот лет, до появления микроскопа. Без преувеличения, именно с этой книги началось то, что мы называем научной медициной. После изобретения печатного станка в XV веке «Канон» Авиценны пару столетий оставался самой издаваемой в Европе книгой после Библии.
По воспоминаниям учеников, последними, сказанными с горечью, словами Авиценны на смертном одре были: «Я всю жизнь размышлял о тайнах Вселенной, но, как и все, так ничего о них и не узнал».
Стоит признать, что и сегодня, в XXI веке, при всех успехах науки, можно сказать почти то же самое.
Глава 16Вера в человека (Омар Хайям)
Место: Нишапур, Сельджукская империя (северо-восток современного Ирана)
Время: 1099 год
Арабская империя продолжала существовать, а ее влияние в мире по-прежнему нарастало. Однако внутри она до того изменилась, что с прежней страной раннего ислама ее объединяли разве что мусульманская вера и единые законы.
На смену воинственным боговдохновенным арабам и высококультурным персам в качестве главной силы пришли тюрки – еще недавно отсталые, почти неграмотные, но зато многочисленные народы с северных рубежей Халифата – современной Турции и стран Средней Азии. Первые годы нашествий тюрков-сельджуков на культурные центры Востока были ужасными, их называли «черной чумой» (из-за темной одежды и привычки вырезать непокорные города до последней души). Хотя они тоже исповедовали ислам классического суннитского толка, их действия и образ жизни даже единоверцам казались почти языческими. К 1060-м годам сельджукам и их союзникам покорилась половина всех земель Халифата, взятие ими Багдада было лишь вопросом времени, и многие предсказывали скорый конец всему прежнему исламскому миру. Но случилось неожиданное: войдя в Багдад, вместо резни султан тюрков преклонил голову перед халифом Аббасидов и дал клятву быть его главным защитником и правой рукой.
Это было необыкновенно мудро. Теперь тюркам без боя стал принадлежать весь Халифат, при этом дело выглядело так, будто в империи политически ничто не изменилось. Следующий султан сельджуков, Мелик-шах, выбрал резиденцией персидский Исфахан. Он дружил на равных с багдадскими халифами, контролируя де-факто две трети их империи, и – надо отдать ему должное – делал все, чтобы развеять «негативный образ» тюрков в глазах прочих исламских народов: восстанавливал разрушенные ими города, украшал мечети, строил новые школы богословия и библиотеки. Помощников Мелик-шах назначал не по национальному или сословному признаку, а по способностям. Одним из его самых близких и доверенных советников долгое время был человек со