осчики, и держит вилку в руке. То же самое – с каждым предметом на свете. Звезда имеет потенцию упасть или взорваться, но в сущности просто находится в одной точке неба. В отличие от обычных вещей, сущность и максимальная потенция Бога всегда совпадают. Это самая великая сила в мире, и она в каждое мгновенье реализуется наиболее полным образом.
– Что еще вы можете сказать о Боге?
– Никто прежде – и это кажется мне странным – не отмечал того, что творение Богом мира не было неизбежным. Бог мог создать Вселенную, а мог не создавать. И за то, что он ее все же создал, мы вечно благодарны Ему. А кроме того, Бог – это не только высшая сила, но и уникальная, отдельная, сознающая себя личность. Из этого, казалось бы, простого положения можно прийти ко множеству потрясающих новых умозаключений.
– Авиценна утверждал, что Бог велик и всеобъемлющ, но есть вещи, которые даже Ему неподвластны.
– Лично я знаю одно явление, совершенно точно неподвластное Богу. Даже Всевышний не может изменить прошлое, обратить время вспять.
– Из этого следует, что время сильнее Бога?
– Нет, не так. Из этого следует, что Бог никогда не ошибается. И что если Он совершил нечто однажды, то возвращаться к этому вновь нет никакой необходимости. Иначе нарушилась бы причинность и наступил бы хаос, столь противный Его сущности.
– А как же свобода воли человека? Некоторые религии в ней сомневаются или даже отрицают ее.
– Этот вопрос наивен. Разумеется, человек обладает полной свободой воли. Иначе зачем Бог дал ему все заповеди, наставления, для чего вложил в них столько Своего бесценного, возвышенного Духа? Для безвольных марионеток Священное Писание было бы напрасной тратой божественных сил.
– Ну что ж, с божественной природой, кажется, понятно. А что можно сказать о человеке?
Как и на протяжении почти всего разговора, Фома снова опустил взгляд. Пальцем стал что-то сосредоточенно оттирать с грубой дубовой поверхности стола, и, не отрываясь от этого, заговорил.
– Человек – лучшее, высшее создание Господа. Безусловно, благое, даже несмотря на все наши пороки и первородный грех Адама. Многие богословы утверждают, что плоть есть средоточие греха, и чем меньше мы будем уделять нашему телу внимания, а только лишь молиться и пребывать в нашей душе, тем лучше. Я считаю это логически абсолютно неверным. Пока человек пребывает на Земле, его душа и тело неразделимы. И о том, и о другом, он обязан заботиться в равной мере. Телесная чистота так же важна, как и душевная. Нет смысла в чрезмерной аскезе. Христос, учивший собирать сокровища на небе, а не на Земле, имел ввиду, что ставить богатство целью своей жизни – большой грех. Но он вовсе не отрицал при этом важность правильной телесной, земной жизни. Человек приятен Богу не строгой аскезой, а добрыми бескорыстными поступками, благими делами, которые он совершает каждый день ради своих ближних. Существование важнее потенции. Не так важно то, что я могу. Имеет значение только то, что я фактически сделал. В этом суть праведности.
– Что еще важного о человеке можно заключить из Писания?
– С помощью все той же Аристотелевой логики я легко доказываю то, что ни один человек не имеет права порабощать другого. Каждая личность бесценна. В мире не должно быть рабства, ведь раб – это тоже сын Божий. Как можно унижать раба, если раб – творение Бога? Унижая раба, ты посягаешь на Бога. Даже преступников не следует казнить, их надлежит лишь содержать в тюрьме, дабы они не могли принести нового вреда. Ни один палач не имеет права убить Божье создание. Каждый человек имеет права уже на том основании, что он родился.
Мне вспомнилось, что декларация неотъемлемых прав человека была закреплена лишь в XX веке. В этом аспекте Фома намного опередил свое время.
– Про вас поговаривают, что вы не слишком лестно высказываетесь о королях и государстве.
– Государство, безусловно, необходимо. Оно приносит много общественных благ. Но следует помнить, что человек – это творение Бога, а государство – всего лишь творение человека. Из этого логически следует, что человек и его интересы бесспорно выше, чем интересы государства, которое суть явление более низкого порядка. Государство должно лишь обслуживать нужды человека.
– Значит ли это, что идеал государства – это афинская демократия?
– Нет. Я считаю, что демократия, власть толпы, в конечном итоге всегда приводит к тирании. Мой идеал государства – выборная монархия. Государь избирается большинством голосов народа и на всю жизнь. Но он не имеет права передавать власть своим детям по наследству или иному лицу по своему усмотрению. После смерти монарха избирается новый. Кроме того, если государь явно не устраивает народ, то люди имеют право еще при жизни сместить его с трона. Отмечу также, что никакие государственные законы не могут противоречить законам божественным. Если принятый государем закон несправедлив, люди имеют право не соблюдать его. Бог будет на их стороне.
– Если простой человек на улице попросит вашего совета, что вы ему скажете?
– Объясню, что, несмотря на все трудности жизни, Господь безусловно желает ему добра. Абсолютного зла во Вселенной не существует – ибо оно быстро уничтожило бы само себя. Все люди и вещи вокруг несут в себе прекрасные частицы Бога.
– А что вы бы порекомендовали людям в их обычной, повседневной жизни?
– На исповедях я часто призываю прихожан как можно чаще и внимательнее читать книги, причем не только Библию. Знания, которые вы черпаете из книг – это ваш капитал, а собственные мысли, которые рождаются в результате чтения – щедрые проценты на этот капитал. Я также говорю, что Господу нравятся умные люди. Человеку знающему сама Вселенная кажется совершеннее, ведь он понимает ее законы. Потому я утверждаю, что, хотя мы никогда не познаем мир до конца – это дано лишь Богу, – возможности развития нашего ума, тем не менее, бесконечны. Даже самый ученый мудрец всегда может открыть для себя что-то новое.
Я видел, что Фома был уже изрядно утомлен – сказывались и слабое здоровье, и позднее время. Завтра рано утром ему необходимо было вновь служить мессу. Поэтому я перешел наконец к вопросу, ради которого эта встреча затевалась.
– Фома, благодарю за ваш рассказ. Редкая беседа бывает столь содержательна. Но должен сказать еще вот о чем. Меня прислал к вам из Рима сюда лично Его Святейшество папа римский Урбан IV. До него через ученых богословов из Кельнского университета дошли некоторые из ваших работ. Прочтя их, папа пришел от глубины и проницательности ваших рассуждений в подлинный восторг и благоговение. Он предлагает вам немедленно прибыть в Рим, в Ватикан, чтобы возглавить там Кафедру католического богословия.
Фома посмотрел на меня растерянно, словно не понял сразу смысл сказанного. Или не мог в это поверить.
– Папа предлагает вам стать главным теологом всемирной христианской Церкви. Вы согласны?
Фома Аквинский – крупный, тучный, лысый мужчина напротив меня, вдруг положил голову на руки. Я видел, как на глаза его наворачиваются слезы.
Он служил в Ватикане на этом высоком посту оставшиеся пятнадцать лет жизни. За это время он написал свой главный труд – трактат «Сумма теологии», в котором развернуто и доказательно изложил свои идеи. В последний год жизни, когда Фоме было около пятидесяти, он тяжело болел и редко вставал с постели. Несмотря на это, папа римский поручил ему поехать во французский Лион на важнейший богословский съезд эпохи, так как никто не мог бы выступить на нем от лица Ватикана столь же блестяще. Добраться до Лиона Фоме было не суждено – он скончался в пути. После смерти он был причислен к лику христианских святых.
История христианской мысли Средневековья примечательным образом повторила цикл развития и главное интеллектуальное «противостояние» античной философии. В роли идеалиста Платона, но на почве христианского учения, в V веке выступил Блаженный Августин, а христианским Аристотелем, «материалистом» и логиком в XIII веке стал непревзойденный философ-схоласт преподобный Фома Аквинский. Вплоть до середины XX века томизм, или учение Фомы Аквинского, официально являлось основой идеологии римской католической церкви.
В 1960-е годы в Ватикане состоялся самый важный и представительный конгресс мировой католической церкви за весь XX век. В рамках конгресса множество ведущих богословов напряженно работали три года подряд. Официальной целью их работы было «развитие и уточнение доктрины Фомы Аквинского в свете реалий современного мира».
Глава 18Загадка творчества (Леонардо да Винчи)
Место: Милан, Италия
Время: 1496 год
В трапезном зале монастыря Санта-Мария-делле-Грацие этим утром было довольно душно. В конце июля в Милане – одном из самых крупных, оживленных и промышленно развитых городов Европы XV века – стояла жара. Окруженный сплетением узких переулков, широкий, но небольшой в высоту, этот монастырь из ярко-красного кирпича находился на городской окраине и не очень бросался в глаза – в отличие от ослепительного готического Миланского собора на главной площади, в который стекалось множество паломников. Его архитектура была похожа на храмы поздней Византии: невысокий центральный неф и широкий и круглый массивный купол, отдаленно напоминающий римский Пантеон. Его построили по проекту известного римского архитектора по приказу просвещенного правителя Милана Франческо Сфорцы, попечителя высоких искусств, человека многих достоинств, чей двор на равных соперничал по степени блеска и размаха празднеств с великолепной Флоренцией клана Медичи. Будучи замечательным творением, но все же лишенным особого внешнего лоска, монастырь служил обителью для сотни монахов. В нем текла тихая размеренная жизнь – скромная и, как казалось, далекая от мирских забот.
А между тем общине монахов этого монастыря принадлежали обширные владения вокруг Милана, в том числе – плодородные виноградники, которые приносили немалый доход. Настоятель с согласия Сфорцы решил украсить одно из внутренних помещений храма, служившее трапезной, большой фреской, которая, по его замыслу, должна была покрыть поверхность внутренней стены, сообщавшейся с главным залом. В трапезной не бывало случайных посетителей, как правило – только монахи и послушники, однако сам герцог Сфорца нередко заходил сюда, чтобы в тишине побеседовать о разных делах с настоятелем и помолиться без посторонних глаз. Герцог и порекомендовал настоятелю художника, который уже более десяти лет жил при его миланском дворе, хотя вырос и сформировался как мастер во Флоренции. Настоятель согласился не сразу. В таланте исполнителя он не сомневался, но смущала его странная репутация кандидата: тот просит за свои услуги огромную цену, при этом добрую половину работ, за которые берется, не доводит до конца, бросая на полпути, а иногда даже толком их и не начиная. Если бы не личное благоволение к нему и протекция герцога, такого мастера давно бы уже выгнали взашей из города.