– Поверьте, я не алхимик. Я лишь опасаюсь, что мои открытия будут неверно поняты.
– В таком случае, клянусь честью, что не расскажу о них никому, включая папу. Поверьте, он сейчас с головой погружен в политические проблемы, и ему нет никакого дела до тонкостей наук о небесных сферах. Его заботы ныне куда более приземленного характера.
Коперник вгляделся в мои глаза долгим испытывающим взглядом. Разумеется, по доброй воле он не стал бы ничего рассказывать. Но ему был крайне необходим защитник перед папой в моем лице.
– Хорошо, я принимаю ваше обещание. Помните, если вы все же расскажете кому-то в Риме об услышанном, то я отрекусь от каждого слова, и вас выставят на смех, как простака, который принял мои россказни на веру.
– Договорились.
Уже час как стемнело, вокруг собора было теперь абсолютно тихо. Мы спустились по лестнице. Идти до обсерватории было недалеко – буквально несколько десятков шагов. Она находилась в башне красной кирпичной стены, которая огораживала собор. Мы поднялись по еще одной небольшой лестнице, прошли по узкому коридору с низким сводом и затем сразу же оказались в помещении, которое действительно напоминало и обсерваторию, и научную лабораторию. Это была комната с большим открытым проемом, через который виднелось чистое, яркое в эту безоблачную ночь звездное небо. Перед проемом стоял странный, весьма архаичного вида прибор из шарнирных крепежей и трех массивных, скрепленных ими длинных линеек. Я сразу заметил отсутствие главного астрономического прибора всех времен – телескопа. К огромному сожалению для ученого, первые оптические приборы с линзами появились примерно на столетие позже. На столе, на полках шкафов, а где-то и просто на полу навалены были кипы бумаг, испещренных сложными схематичными рисунками взаимного расположения различных небесных объектов, сопровождавшиеся длинными математическими формулами и рядами цифр. Я спросил Коперника о приборе.
– Это мой главный инструмент. Он называется трикветрум. Я максимально усовершенствовал его конструкцию и работаю с ним каждую ночь, а иногда и днем. С его помощью я измеряю угловые соотношения разных видимых небесных объектов.
– Что ж, для меня столь скрупулезные наблюдения были бы чересчур сложны. Я не столь усидчив. Уверен, однако, что для науки они ценны. Но я по-прежнему не понимаю, что астроному так усердно скрывать. Признанный Церковью греко-египетский ученый Птолемей занимался всю жизнь тем же, чем и вы сейчас, только тысячу с лишним лет назад.
– Да, это так. Книги Птолемея в юности были моими любимыми учебниками.
– Не сомневаюсь. И все же вы снова уходите от ответа.
Коперник вздохнул, зачем-то с минуту погрыз ноготь на пальце, и затем негромко сказал.
– Я в значительной мере развил и уточнил учение Птолемея. Дело в том, что он принимал за центр Вселенной Землю, как и предписывают священные книги. Однако из-за этого ему пришлось вычислять орбиты обращающихся вокруг Земли Солнца и нескольких планет крайне сложными способами. Получается, что все они вращаются по разным траекториям, каждая согласно неким собственным правилам. Планеты ведут себя при этом крайне нелогично – одна то обгоняет другую, то вдруг почему-то резко замедляется. Птолемей вычислил примерно эти орбиты. Но странно, что обращение каждого небесного тела вокруг Земли происходит по разным законам.
– Что тут странного? Вселенная такова, какой ее создал Господь согласно Его всевышней, непостижимой нами воле. И вполне логично, что в ней нет точных правил.
– Есть.
– Простите?
– Во Вселенной есть правила. Притом достаточно точные.
– Уж не хотите ли вы сказать, что вам лично удалось разгадать Божий замысел о Вселенной?
– Разумеется нет. Многое в небесной механике остается для меня неясным, и, вероятно, таковым и останется. Главная же отправная точка моих исследований заключается в том, что в центре мироздания находится не Земля, а Солнце. Если делать расчеты исходя из этого, то все планеты начинают двигаться, словно по волшебству, повинуясь одним и тем же физическим законам. Судя по всему, все видимые нами планеты обращаются вокруг Солнца. Самая маленькая, Меркурий, находится ближе всех к светилу, а потому имеет наименьшую орбиту. Следующая от Солнца планета – Венера. Вслед на ней идет наша Земля, потом маленький красный Марс, за ним огромные Юпитер и Сатурн. Есть ли за Сатурном другие планеты – мы не знаем, так как, даже если они и есть, то находятся слишком далеко для ограниченного человеческого зрения. За Сатурном простирается пустое пространство. А еще дальше за ним располагается сфера звезд. Они неподвижны и находятся невероятно далеко от нас. Добавлю, что мне удалось точно рассчитать время обращения вокруг Солнца каждой из планет.
– То есть вы утверждаете, что это Земля вращается вокруг Солнца?
– Да. Но если церковь сочтет это мое открытие достойным анафемы, я готов признать, что Земля – на самом деле, конечно же, центр Вселенной. Однако для математической простоты, и только для нее, а не для объяснения основ религии, следует взять Солнце за условный центр обращения всех планет.
Коперник прошелся по тесной обсерватории, поправил корешки каких-то фолиантов на полке.
– Я вовсе не первый, кто излагает гипотезу о том, что Земля – не центр Вселенной. О том, что Вселенная бесконечна, и у нее, скорее всего, нет одного центра, говорил еще Пифагор, а затем целый ряд его знаменитых учеников. Всего полвека назад, по сути, совсем недавно, великий немецкий философ Никола Кузанский утверждал, что Вселенная бесконечна, и даже что наша Земля может быть не единственным из обитаемых миров. Кузанский был весьма высокопоставленным, авторитетным служителем церкви, но даже несмотря на это его лишь чудом не отправили за подобные суждения на костер. Правда, все предыдущие философы и ученые размышляли над этим вопросом лишь абстрактно, в форме идеи. Я же доказал это наблюдениями и математическими расчетами.
– Но вы же понимаете, как абсурдно это звучит со стороны. Это противоречит здравому смыслу.
– Нисколько. Любое движение не абсолютно, а зависит от точки отсчета. Когда вы плывете на корабле вдоль берега, вам кажется, что движетесь не вы сами, а люди и другие предметы на берегу. Так же и стоя на крутящейся вокруг своей оси Земле, вам будет казаться, что это Солнце движется.
– И все же, если мы принимаем, что Земля вращается вокруг Солнца, то как именно, и под воздействием чего?
– Я вычислил, что Земля имеет тройное движение. Первое – вокруг собственной оси, благодаря этому сменяются день и ночь в зависимости от положения планеты относительно Солнца. Далее, Земля осуществляет поступательное движение вокруг Солнца, которое длится ровно год. И, наконец, она в течение года наклоняется к Солнцу под разными углами, и это есть ее третье движение. Что касается сил, которые действуют на Землю, то их природа мне пока не понятна до конца. Предполагаю, что все во Вселенной имеет шарообразную форму, и поэтому объекты движутся по круговым орбитам.
– Но почему тогда подброшенное вверх тело падает ровно вниз, а не с отклонением из-за вращения Земли? И почему в космос не улетучивается по инерции весь воздух?
– Ученики тоже любят задавать мне эти вопросы. Точного ответа я не знаю, но предполагаю, что воздушная оболочка Земли неразрывно связана с планетой, и для всех физических воздействий Земля представляет, как бы замкнутую внутри себя систему. Отдельную от космоса.
– Церковь явно не поддержит ваши идеи. Вы и сами понимаете, сколько вопросов к вам сразу возникнет. Почему Христос явился не в центр созданного Господом мира, а на рядовую, по вашим словам, планету, такую же, как, например, Меркурий или Марс? Согласитесь, это весьма странно. В Библии есть фрагменты, в которых Бог отождествляет Землю и Вселенную, будто это одно и то же. Есть и такой эпизод, когда Бог ненадолго останавливает Солнце, чтобы приостановить время в мире. Но если ваша теория верна, тогда Он должен был бы остановить не Солнце, а вращающуюся вокруг него Землю. Получается, что ваше учение не просто спорно. Оно прямо противоречит Писанию. Это чистой воды ересь.
– Поймите же, я не спорю ни с Библией, ни, тем более, с позицией церкви. Я всего-навсего говорю, что, если в вычислениях поставить Солнце в центр мира, тогда орбиты планет и Земли – назовите их воображаемыми, если вам угодно – становится несравнимо легче рассчитывать. Не более того.
В этот момент я чувствовал себя почти судьей, приговор которого с нескрываемым страхом ожидал услышать великий ученый. Разумеется, я не стал доводить его до отчаяния.
– Что ж, «воображаемые орбиты» с точки зрения Церкви звучит несколько менее вызывающе. Если вы когда-нибудь отважитесь опубликовать свои открытия, – именно так их и следует преподносить. Впрочем, я понимаю, что осторожности вас учить не нужно, вы все понимаете лучше меня.
Мы попрощались без особой душевной теплоты, но я твердо пообещал передать понтифику отказ Коперника работать над новым календарем в таком свете, чтобы не вызвать его гнев.
Новый, григорианский календарь, по которому мы живем сегодня, был разработан спустя полвека после смерти Коперника другими учеными. Отказ в содействии папе не повлек для него серьезных последствий.
Коперник вошел в историю как гениальный ученый, но при этом крайне осторожный человек. Что весьма далеко от истины: в молодости он бесстрашно лечил чумных больных, находясь в центре эпидемии. Спустя год после описанных событий Коперник по поручению правительства несколько месяцев мужественно возглавлял оборону соседнего с Фромборком города во время тевтонской осады, постоянно рискуя жизнью, и в итоге их натиск был отбит. Его нежелание публиковать результаты своих исследований было связано не только со страхом стать жертвой инквизиции, но и с ощущением чрезмерной революционности его теории и открытий для сознания большинства его современников.
Теория Коперника все-таки была опубликована в виде объемного научного труда «О движении небесных сфер» под занавес его жизни. Ученый спокойно умер во Фромборке в возрасте около семидесяти лет, до последнего занимаясь астрономией. Печать его книги растянулась на несколько лет, и подержать готовый экземпляр в руках ему было не суждено.