Дом, где мы находились, был очень скромным, одноэтажным, в нем было всего две небольшие комнаты. Одна служила мастерской – с массивным деревянным столом посередине, со множеством различных инструментов. Готовые линзы разных размеров – и вогнутые, и выпуклые – лежали на полках. В мастерской же находился и небольшой камин для готовки еды. Другая комнатка служила Спинозе кабинетом и библиотекой. Посреди нее стоял резной письменный стол с аккуратно разложенными книгами и чистыми листами бумаги. Книжные полки у боковой стены от пола до потолка были заставлены толстыми фолиантами на разных языках. В центре стола красовалась высокая чернильница с тонким гусиным пером.
В кабинете я лучше рассмотрел внешность хозяина дома. Это был худой человек среднего роста, с удивительными темно-карими глазами – огромными, глубокими, немного блестящими. Его отличали длинные черные вьющиеся волосы и очень живая мимика. Ему было около тридцати, и его вполне можно было назвать привлекательным мужчиной, ярким представителем своей нации. Он мог бы стать величественным раввином, жениться на любой красавице своей общины, однако отмел все эти земные радости без сожаления.
– Вы производите впечатление спокойного, незлобивого и в целом совершенно безобидного человека. За что вас так ненавидят? Тем более здесь, в свободной прогрессивной Голландии?
– В свободной прогрессивной Голландии человек может придерживаться любой религии. Однако при этом закон запрещает атеизм – полное неверие в Бога. Это преступление. К счастью, если в Испании за мои книги меня уже давно бы поджарили, то здесь я все еще жив.
– А вы действительно не верите в Бога?
Спиноза присел на свой широкий стул и с улыбкой, но не без грусти рассмеялся.
– Вы считаете меня сумасшедшим?
– Ну что вы. Поверьте, я мог бы считать вас кем угодно, но точно не безумцем.
– Только безумные люди могут не верить в Бога. Я не просто верю в Творца. Я каждую секунду, в каждой моей мысли, в каждой строчке написанных мною книг полностью преклоняюсь пред Ним.
– Простите, но тогда я вообще ничего не понимаю. За что же вас изгоняют?
– За то, что я молюсь не их богам. Другому Богу. Единственному истинному.
– Что же это за такой «Бог Спинозы»? Как, каким путем вы к нему пришли?
Философ посмотрел на подрагивающее пламя свечей, на корешки темных фолиантов.
– Вы уверены, что хотите знать? Вы христианин, как я понимаю? Вам будет крайне неприятно.
– Если я выслушаю вас, это не значит, что я с вами соглашусь. Я также совершу над собой усилие и постараюсь как можно меньше спорить, чтобы мы не засиделись слишком уж допоздна.
– Ну что ж. Вы оказали мне помощь, дали врачебные советы, и кажетесь человеком, до которого я смогу донести суть некоторых моих идей. Началось все, как вы, возможно, слышали, с моей критики Библии. Странно, но из всех философов новой эры я был первым, кто отверг ее.
– На каком же основании?
– На основании дотошного, кропотливого анализа. Я логически сопоставил все события, описанные в ней, сравнил приписанные этим событиям даты с архивными документами. Проанализировал высказывания всех пророков, их внутреннюю непротиворечивость и согласованность друг с другом. В результате я понял, что Библия не имеет отношения к Богу, поскольку Бог не мог совершить такое огромное количество простейших ошибок.
– Постойте. Об ошибках, неточностях и противоречиях в Библии было хорошо известно и до вас. Еще святой Августин писал, что все дело в ошибках людей. Неточный перевод, пропуски, неверное толкование.
– Августин и сам много чего навыдумывал. В этом он был хорош. Я же предпочитаю Библию, если уж мы считаем ее Священным Писанием, толковать строго буквально. Что же мы видим? Ветхий Завет совершенно не выдерживает критики. Моисей не мог быть автором Пятикнижия, так как в нем описаны события, происходившие в основном после его смерти. Бог каждому иудейскому пророку предстает по-разному, говорит им порой противоположные по смыслу вещи. Из этого я делаю вывод, что каждый пророк историю своего «общения» с Богом просто выдумал. А возьмите того же Навина, у которого Бог остановил солнце, чтобы продлить день! Это нонсенс, указывающий лишь на его незнание астрономии. Всего же я нашел более сотни явных нестыковок и ошибок только в центральных сюжетах Ветхого Завета.
– Теперь я понимаю, за что вас столь яростно ненавидят евреи. А что же Новый Завет, христианский?
– Он мне представляется более логичным и цельным. Возможно, потому, что был написан позднее, у него было меньше авторов, и эти авторы были грамотнее. Однако главных причин, как я полагаю, две. Во-первых, хотя его авторы тоже в основном были евреями, они, к счастью, отринули идею так называемой «богоизбранности» еврейского народа. С какой бы стати Богу ставить один созданный им народ выше остальных? Тем более – столь немногочисленный? Заметьте, это говорю я, еврей и по матери, и по отцу. Во-вторых, Иисус Христос был исключительной личностью, я считаю его великим философом. Многие из его идей опередили время. Однако же по моему разумению и он, конечно, был простым человеком, как и все остальные пророки.
– Я не согласен с этим. Однако давайте двигаться дальше.
– Осознав, что основы религий столь ненадежны, я напряженно размышлял. Именно тогда мне попались труды великого Декарта. Я не знал о нем прежде, хотя ребенком мог столкнуться с ним случайно на улицах Амстердама. Декарт осветил мне новый путь, хотя и с его философией я не смог согласиться.
– Чем вам не подошел мир, устроенный по Декарту?
– Он утверждал, что мир состоит из двух половин – материи и духа, которые иногда соединяются в мозгу человека. Что это два главных, одинаково значимых, но противоположных начала.
– Мне это кажется вполне убедительным.
– Нет же, это абсурд. Материя и дух не могут быть двумя раздельными началами мира. Начало у Вселенной одно, единое, которое является и материей мира, и его душой. Это Бог, Субстанция. Разум – это часть Бога. Космос – это часть Бога. Природа – тоже часть Бога. Наши тела и души – частицы Бога. Вселенная на самом деле не была создана Богом, как это утверждают все известные мне религии. Вселенная – это и есть Бог, мы находимся внутри Него. Все, что происходит в нашей жизни, в мире, во Вселенной – это часть существования Бога. Разумеется, он существует таким образом, что мы никак не должны влиять на ход вещей. Всякий поступок сообразно нашей собственной, а не Его воле, как раз и составляет зло, иначе говоря – грех.
Я сделал паузу, прикрыл глаза. В комнатке было холодно, а за небольшим окошком с толстым мутным стеклом, расположенном под самым потолком, внезапно завыла вьюга.
– Я не согласен. Но в своем воображении, пожалуй, ясно могу представить себе такого Бога.
– Вселенная, сиречь Субстанция, абсолютно самодостаточна. Она существует сама в себе и представляется через себя.
– А как же она взаимодействует с нами, ее мельчайшими частичками?
– Через свои атрибуты и модусы. Под атрибутом я понимаю свойства Субстанции. Например, вся ощущаемая нами материя – это один ее атрибут. Дух, или разум, – второй атрибут. Я предполагаю, что в иных измерениях у Вселенной, иначе говоря, у Бога есть бесконечное количество атрибутов. Но для нас, людей, они непознаваемы. Таким образом, мы живем в мире с двумя атрибутами – материей и разумом. В свою очередь, атрибуты имеют модусы – состояния. В определении модусов я близок к Декарту.
– Но кто же создал эту Субстанцию? Я полагаю, что Бог не мог создать самого себя из ничего.
– Никто. Она вечна. Всегда была и всегда будет. По крайней мере, это верно для нашего сознания.
– Я все равно не понимаю. У всего ведь обязательно есть начало.
– Вы этого не можете уразуметь, так как применяете к Богу и Вселенной наше, человеческое ощущение времени. Для Субстанции время – это даже не атрибут, а мелкий модус, глубоко второстепенное свойство. Для Бога нет времени. Время – лишь часть его природы. Но не предел и не ограничение.
Спиноза взял в руки подзорную трубу, собранную им по чьему-то заказу.
– Посмотрите на этот предмет. Представьте, что стекла внутри – это наше пространство. А корпус трубы – время. Вместе они составляют единый механизм, который в случае Бога работает вечно. Для Него прошлое и будущее – одно. Говоря языком философии, в Боге, в отличие от нашей жизни, нет причины и следствия. В Нем они слиты воедино.
– Какие еще качества присущи Субстанции?
– Она неделима. Вы можете себе представить Бога, разрезанного на кусочки? Она бесконечна по протяженности. Ее энергия неисчерпаема. И, конечно, она одна: вторая Субстанция невозможна.
– Каковы взаимоотношения Бога и человека?
– Таких взаимоотношений в традиционном смысле просто нет. Человек – это настолько мелкая, ничтожная частица Вселенной, что Богу-творцу, разумеется, нет до него никакого дела. А вот нам – наоборот. Бог является высшим смыслом нашей жизни.
– Нечто отдаленно похожее я читал у Аристотеля, которого вы заодно с Декартом презираете. Однако вынужден отдать должное – логика в ваших рассуждениях безупречна.
– Воля и разум Бога имеет не больше связи с волей и разумом человека, чем Созвездие Пса с собакой, лающей на соседней улице, каким бы обидным это ни казалось.
– Иными словами, у человека нет и не может быть свободной воли?
– У человека есть иллюзия свободной воли. Ему кажется, что он свободен: примерно так же, как глядя на подброшенный камень, поначалу кажется, что он летит. Однако его полет строго предопределен. Так же и все вещи проистекают из природы Бога и не могут быть иными. Разум и воля человека – это часть атрибута души Бога. Впрочем, нельзя сказать, что у человека вообще нет свободы воли. Просто это путь греха. Когда мы делаем то, что угодно Богу, это и есть добро. Когда противимся заведенному Им ходу вещей – зло. Я вывел универсальное определение: свобода – это осознанная необходимость.
– Но я ведь могу поднять сейчас руку, а могу не поднять. Это и есть свобода.