– Я уже сто лет не ел «Скор Близзард»[6], так что его и закажу, – говорит Джейк.
«Скор Близзард». Так и знала. Как предсказуемо.
Мы подъезжаем. На парковке пусто. В одном углу – телефон-автомат, в другом – металлический мусорный бак. Теперь таксофоны попадаются редко. Большинство из них давно демонтировали.
– Все равно голова болит, – говорю я. – Кажется, это от усталости.
– Я думал, тебе лучше.
– Не совсем.
Мне хуже. Боль граничит с мигренью.
– Насколько все плохо? Мигрень?
– Ну, не до такой степени.
Снаружи машины холодно и ветрено. Снегопад, конечно, усиливается. Снег скорее кружится, чем падает. Он еще не задерживается на земле. Но будет, как только стихия разыграется как следует. Надеюсь, к тому времени я уже буду в постели, приму адвил или еще что-нибудь. Если завтра головная боль пройдет, все утро проведу с лопатой в руках. Голове приятно от холода.
– Похоже, будет сильная метель, – говорит Джейк. – Ветер ледяной.
Глядя на ярко освещенную «Дейри Куин», я чувствую тошноту. Конечно, заведение пустует. Странно, почему оно вообще открыто этим вечером. Я заметила график работы на двери и подсчитала, что они закрываются через восемь минут. Когда мы входим, колокольчик не звенит и привычного «Музака»[7] тоже не слышно. Пустые столы чистые, ни скомканных салфеток, ни чашек, ни крошек. Кафе готово к закрытию. Глухой металлический гул машин и морозильных камер создает кумулятивный шум. Он напоминает мне гудок на автоответчике. В воздухе витает какой-то запах, почти химический. Мы ждем, глядя на светящееся меню.
Джейк читает меню. Я вижу это по его глазам, по тому, как он касается подбородка.
– Уверен, у них найдется что-нибудь немолочное, – снова говорит он.
Джейк уже держит длинную красную пластмассовую ложку, которую достал из ведерка. Это немного раздражает: он схватил ложку для себя, а мы даже не знаем, есть ли в меню что-нибудь, что я могу съесть. Нам еще долго ехать. Если метель усилится, придется ехать даже дольше. Может, нам следовало провести ночь на ферме. Но мне было не совсем удобно. Я не знаю. Джейк зевает.
– Ты в порядке или хочешь, чтобы я довезла тебя до дома? – спрашиваю я.
– Нет-нет, я в порядке. Я выпил меньше, чем ты.
– Мы пили одинаково.
– Но алкоголь влияет на тебя гораздо сильнее. Субъективный фактор, и все такое. – Он снова зевает, на этот раз шире, поднося руку ко рту. – Да, видишь ли, у них есть разные виды лимонада. И это лимонад со льдом, без молока. Тебе понравится.
– Ну да. Конечно, – говорю я. – Закажи мне один.
Две сотрудницы уже вышли из задней комнаты. Похоже, они недовольны тем, что мы их потревожили. Обе молоды, подростки. Разные фигуры, разное телосложение, но все прочее идентично. Одинаковые крашеные волосы, одинаковые узкие черные брюки, одинаковые коричневые ботинки. Обе явно предпочли бы оказаться где-нибудь в другом месте, и я их не виню.
– Нам маленький лимонад. Точнее, два лимонада. А средний размер у вас какой величины? – спрашивает Джейк.
Одна из девушек хватает большой бумажный стакан и демонстрирует его.
– Средний, – говорит она ровным голосом.
Другая девушка отворачивается и хихикает.
– Сойдет, – говорит Джейк. – Один маленький, один средний.
– Маленький лимонад пусть будет клубничный, а не обычный, – говорю я девушке. – В нем же нет ничего молочного, верно?
Девушка спрашивает другую девушку:
– В лимонаде нет мороженого?
Та все еще хихикает и с трудом отвечает. Теперь смеется и первая девушка. Они обмениваются взглядами.
– А аллергия у вас сильная? – спрашивает вторая.
– Не умру. Мне просто будет нехорошо.
Такое впечатление, что они нас узнают, и это для них странно, словно к ним внезапно пришел друг кого-то из родителей или один из учителей, и его пришлось обслуживать. Вот как они реагируют. Я смотрю на Джейка. Кажется, он ничего не замечает. Первая девушка смотрит на него, потом шепчет что-то второй. Обе снова смеются.
Появляется третья девушка. Приходит из задней комнаты. Она, наверное, все слышала, потому что, не говоря ни слова, начинает готовить лимонад. Другие девушки ничего ей не говорят и не замечают ее присутствия.
Третья отрывает взгляд от машины.
– Извините за запах, – говорит она. – Там, сзади, что-то лакируют.
Лакируют? В «Дейри Куин»?
– Не переживайте, – говорю я.
Это внезапное чувство, но безошибочное. Я знаю эту девушку. Узнаю ее, но понятия не имею, где и когда мы встречались. Ее лицо, ее волосы. Телосложение. Я ее знаю.
Больше она ничего не говорит. Просто готовит лимонад. Или, во всяком случае, готовит стаканы. Нажимает на какие-то кнопки, поворачивает какие-то ручки. Стоит перед автоматом, как будто в очереди перед кассой в магазине. Машина делает свою работу, а девушка держит руку на одном из пустых стаканов внизу, ожидая, пока автомат разольет жидкость.
Такого со мной еще никогда не случалось – узнавать совершенно незнакомого человека. Я ничего не могу сказать Джейку. Это прозвучало бы слишком странно. Это и впрямь странно.
Она тощая и хрупкая, эта девушка. Что-то здесь не так. Мне ее очень жаль. Ее темные волосы, длинные и гладкие, ниспадают на спину и прячут большую часть лица. У нее маленькие руки. На ней нет никаких украшений: ни ожерелья, ни колец. Она выглядит хрупкой и встревоженной. У нее сыпь. Очень сильная.
Примерно на дюйм выше запястья начинаются бугорки, большие, их видно. Они становятся крупнее и краснее выше локтя. Я пристально смотрю на ее сыпь. Выглядит она болезненной и зудящей. А еще сухая и шелушится. Наверное, девушка ее расчесывает. Когда я поднимаю глаза, она смотрит на меня. Пристально. Я чувствую, как краснею, и устремляю взгляд в пол.
Джейк не обращает на нас никакого внимания. Но я чувствую, что она все еще смотрит на меня. Я слышу, как одна из девушек хихикает. Худенькая закрывает стакан и ставит на стойку. Поднимает руку и начинает царапать сыпь. Не агрессивно. Я не хочу продолжать смотреть. Она как бы ковыряет бугорки, словно пытается выколупать их из своей руки. Теперь ее рука дрожит.
Машина снова жужжит. Конечно, ни одна из официанток не хочет здесь находиться. Эта антисептическая забегаловка «Дейри Куин»: холодильники и морозильники, люминесцентное освещение, металлические приборы и красные ложки, соломинки, завернутые в пластик, и диспенсеры для стаканов, а еще тихое, но постоянное жужжание над головой.
Конечно, еще труднее работать, если коллеги не дают тебе покоя. Так вот почему худенькая девушка выглядит расстроенной?
Дело не только в забегаловке – дело в этом месте, в этом городе, если это вообще город. Я не понимаю, что делает город городом, не понимаю, когда маленький город становится большим. Может, это и не город вовсе. Он какой-то потерянный, отстраненный. Скрытый от всего мира. Я бы заплесневела здесь, если бы не могла уехать, если бы больше некуда было уезжать.
Где-то внутри серебряной машины лед дробится и смешивается с концентрированным лимонным соком и большим количеством жидкого сахара. Молока нет, но напиток будет сладким, я в этом уверена.
Ледяной лимонад вытекает из автомата во второй стакан. Когда он наполняется, машина останавливается и девушка закрывает его пластиковой крышкой. Несет лимонад туда, где я стою. Вблизи она выглядит еще хуже. У нее такие глаза…
– Спасибо, – говорю я, протягивая руку за лимонадом. Не жду ответа, и потому он застает меня врасплох.
– Я волнуюсь, – бормочет она скорее себе, чем мне. Я оглядываюсь, не слышат ли ее другие девочки. Они не обращают внимания. И Джейк тоже.
– Прошу прощения?
Она смотрит в пол. Держит руки перед собой.
– Я не должна этого говорить, Я знаю, что не должна. Я знаю, что происходит. Мне страшно. Я знаю. Это нехорошо. Это плохо.
– Ты в порядке?
– Тебе не обязательно уходить.
Я чувствую, как резко учащается пульс. Джейк достает из автомата соломинки и салфетки. Ложки нам не понадобятся.
Одна официантка смеется, на этот раз громче. Худенькая девушка передо мной все еще смотрит вниз, волосы закрывают ее лицо.
– Чего ты боишься?
– Дело не в том, чего я боюсь. Дело в том, за кого я боюсь.
– За кого ты боишься?
Она поднимает стаканы.
– За тебя, – говорит она, протягивая их мне, прежде чем снова исчезнуть на кухне.
Джейк, как обычно, ничего не замечает. Мы возвращаемся к машине, и он ничего не говорит о девушках из «Дейри Куин». Временами он так погружен в себя, что ничего вокруг не ведает.
– Ты видел эту девушку?
– Которую?
– Ту, что делала лимонады?
– Там было несколько девушек.
– Нет, напитки готовила только одна девушка. Худенькая. Длинные волосы.
– Не знаю. Даже не знаю. Разве они не все были худенькие?
Я хочу сказать больше. Хочу поговорить об этой девушке, о ее сыпи и печальных глазах. Хочу пересказать ему ее слова. Надеюсь, ей есть с кем поговорить. Хочу понять, почему она боится. Ей нет никакого смысла бояться за меня.
– Как твой напиток? – спрашивает Джейк. – Не слишком сладко?
– Все в порядке. Не слишком.
– Вот почему я не люблю эти ледяные напитки, лимонады и подтаявший лед, потому что они всегда приторно сладкие. Надо было взять «Близзард».
– Наверное, приятно, если имеешь возможность есть мороженое, когда захочешь.
– Ты знаешь, о чем я говорю.
Я встряхиваю стакан в руке и толкаю соломинку вниз и вверх, от трения она издает скрипучий звук.
– Он еще и кислый, – говорю я. – Фальшивая кислинка, но она есть. Это уравновешивает сладость.
Напиток Джейка тает в подстаканнике. Скоро станет полностью жидким. Он выпил уже половину.
– Я всегда забываю, как трудно их закончить. Надо было взять маленький. В этом «среднем» нет ничего среднего.
Я наклоняюсь вперед и включаю обогреватель.