В четвертый раз раздается лязг. Громче всех прежних. Он определенно идет изнутри школы. Как глупо. Это Джейк должен пойти на работу утром, а не я. Я могу и поспать. Почему я согласилась на это? Мне не следовало ехать с ним. Я должна была все закончить давным-давно. Как я здесь оказалась? Мне не следовало соглашаться, не надо было ехать к его родителям, в дом, где он вырос. Это было неправильно. Но я поддалась любопытству. Я должна сидеть у себя в квартире, читать или спать. Момент был неподходящий. Сейчас я должна быть в постели. Я знала Джейка и понимала, что мы долго не протянем. Знала. С самого начала. И теперь сижу в этой дурацкой, замерзшей машине. Открываю дверь. Снова врывается холод.
– ДЖЕЕЕЕЕЙК!
Нет ответа. Сколько времени прошло? Десять минут? Больше? Разве он уже не должен был вернуться? Все случилось так быстро. Он, как одержимый, хотел разобраться с тем мужчиной. Но зачем? Высказаться, наорать, подраться… или что? В чем смысл?
Как будто Джейк расстроился из-за чего-то другого, не известного мне. Может, стоит пойти и поискать его. Я не могу вечно сидеть в машине и ждать. Он велел остаться здесь. Это было последнее, что он сказал.
Мне плевать, если он разозлится. Он не должен был оставлять меня совсем одну. В темноте. На холоде. С мыслями о том, чтобы все закончить. Безумие. Мы, сука, забрались куда-то к черту на рога. Это действительно несправедливо и дерьмово. Как долго я должна здесь торчать?
Но что еще я могу сделать? У меня нет других вариантов. Я должна остаться. Отсюда никуда не дойдешь пешком. В любом случае здесь слишком холодно и темно. Я не могу никому позвонить, так как мой дурацкий телефон сдох. Надо подождать. Но я не хочу просто сидеть и мерзнуть. Будет становиться все холоднее. Я должна найти его.
Я поворачиваюсь и шарю рукой по полу за водительским сиденьем. Пытаюсь найти шерстяную шапку Джейка. Я видела, как он положил ее туда, когда мы только сели в машину. Нащупала. Немного великовата для меня, но сгодится. Надеваю ее. Не слишком большая. Сидит лучше, чем ожидалось.
Открываю дверь машины, вытягиваю ноги и встаю. Закрываю, не хлопнув.
Я медленно иду к школе. Вся дрожу. Все, что слышу, – хруст снега на тротуаре под ногами. Ночь темна. Очень темна. Здесь всегда должно быть темно. Я вижу, как вокруг вьется мое дыхание, испаряясь. Из-за ветра снег падает под углом. Несколько секунд, мгновение, не знаю, сколько времени, я смотрю на небо, на звезды. Странно, что я вижу так много звезд. По идее, снежная буря должна была принести тучи. Но тут звезды. Повсюду.
Подхожу к школьному окну и заглядываю внутрь. Прикрываю глаза руками. Там жалюзи, от пола до потолка. Я никого не вижу сквозь щели. Похоже на библиотеку или офис. Книжные полки. Стучу в холодное стекло. Оглядываюсь на машину. До нее футов тридцать. Стучу снова, на этот раз сильнее.
Я вижу зеленый мусорный бак. Подхожу к нему и снимаю крышку. Джейк был прав. Он наполовину заполнен бежевой солью. Ставлю крышку на место. Не получается. Она помята и искорежена. Больше не могу сидеть в машине. Нужно отыскать Джейка. Я иду к той стороне школы, куда направился Джейк. Все еще с трудом различаю его следы.
Я ожидала найти здесь игровую площадку. Но это же старшая школа, у них игровых площадок нет. Сворачиваю за угол, следуя за Джейком. Я попросила его остаться со мной в машине. Нам не следует здесь находиться.
Я вижу впереди два зеленых дампстера, а за ними – еще больше темноты, поля. Это, должно быть, те самые дампстеры, где он избавился от стаканов. Где он сейчас?
– Джейк! – кричу я, направляясь к дампстерам. Чувствую себя неловкой и пугливой. Мне здесь не нравится. Мне не нравится быть здесь одной. – Ну где ты ходишь? Джейк? ДЖЕЕЕЙК!
Я ничего не слышу. Ветер. Слева от меня – баскетбольная площадка. На погнутых кольцах нет ни сеток, ни цепей. Вижу впереди футбольные ворота. На них нет сетки. Просто ржавые столбы по обе стороны поля.
Почему мы здесь остановились? Неужели мне действительно нужно подтверждение, чтобы все закончить? Я собираюсь остаться одинокой надолго, возможно навсегда, и меня это вполне устраивает. Правда. Я счастлива сама по себе. Одинокая, но довольная. Одиночество – не самое худшее. Это нормально – быть одиноким. Я могу справиться с одиночеством. Человек не может получить все и сразу. Я не могу получить все и сразу.
Впереди, сразу за дампстерами, вижу дверь. Джейк, должно быть, в школе.
За школой ветер еще сильнее. Словно идешь в аэродинамической трубе. Мне приходится придерживать верхнюю часть куртки. Я медленно бреду, опустив голову, к окнам возле двери.
Мы не могли долго протянуть. Я это знала. Точно знала. Он так волновался из-за этой поездки, потому что думал, будто наши отношения развиваются. Он бы не захотел видеть меня дома у своих родителей, если бы знал, о чем я думаю. Так редко случается, чтобы другой человек знал обо всех наших мыслях. Это справедливо даже для близких или тех, кто таковыми кажется. Может, это невозможно. Может, даже в самых долгих, близких и успешных браках один партнер не всегда знает, о чем думает другой. Мы не в силах забраться в чужую голову. Мы не можем по-настоящему узнать чужие мысли. А ведь именно мысли важны. Мысль – это реальность. Действия можно подделать.
Я подхожу к окну и заглядываю внутрь. Длинный широкий коридор. Я не вижу его до конца. Темно. Стучу в стекло. Хочу закричать, но знаю, что это ничего не даст.
В дальнем конце коридора что-то шевелится. Это Джейк? Не думаю. Он был прав. Кто-то. Там кто-то есть.
Я ныряю вниз, подальше от окна. Сердце едва не разрывается. Снова заглядываю внутрь. Ничего не слышу. Там кто-то есть! Это мужчина.
Очень высокая фигура. Что-то болтается у него на руке. Он смотрит в мою сторону. Не двигается. Кажется, он меня не видит. Не с такого расстояния. Почему он не двигается? Что он делает? Просто стоит. Не шевелится.
Штука, которую он держит, – метла или швабра. Я хочу посмотреть, но внезапно мне становится слишком страшно. Снова прижимаюсь головой к кирпичной стене. Не хочу, чтобы он меня видел. Закрываю глаза и прикрываю рот рукой. Меня здесь не должно быть. Дышу носом, глубоко и тревожно.
Я как будто под водой: придавленная тяжестью, беспомощная. Пульс все скачет и скачет. Может быть, незнакомец придет мне на помощь. Может, стоит спросить его, где Джейк? Я жду секунд двадцать или около того и очень медленно наклоняю голову вперед, чтобы еще раз заглянуть в окно.
Он все еще там, на том же самом месте. Стоит, смотрит в мою сторону. На меня. Мне хочется закричать: «Что ты сделал с Джейком?» Но с чего вдруг? Откуда мне знать, сделал ли он что-нибудь с Джейком? Нужно сидеть тихо, спокойно. Я слишком напугана. Мужчина высокий, худощавый. Я вижу его недостаточно отчетливо. Коридор такой длинный. Незнакомец выглядит старым, может, сутулым. По-моему, на нем темно-синие брюки. И темная рубашка: похоже на рабочую одежду.
Что у него на руках? Желтые перчатки? Резиновые перчатки? Желтый тянется до середины предплечий. У него что-то на голове. Лица не разглядеть. Это маска. Я не должна смотреть. Я должна оставаться внизу, прятаться. Я должна искать выход из этого положения. Я вся в поту. Пот течет по шее, по спине.
Он держит швабру. Возможно, сейчас он возит ею по полу. Прищуриваюсь. Он двигается. Как будто танцует со шваброй.
Я прислоняюсь спиной к стене, чтобы меня не было видно. Когда снова заглядываю внутрь, его уже нет. Нет, он там! Лежит на полу. Лежит на полу лицом вниз. Руки вытянуты вдоль тела. Он просто лежит. Кажется, его голова поворачивается из стороны в сторону. Может, даже немного движется вверх и вниз. Мне это не нравится. Он что, ползет? Да. Он ползет, скользит по коридору направо, если смотреть с его стороны.
Это нехорошо. Я должна найти Джейка. Мы должны выбраться отсюда. Мы должны уехать прямо сейчас. Все это какой-то бардак.
Я бегу к боковой двери. Я должна войти.
Дергаю за ручку. Открыто. Делаю шаг вперед. Пол выложен плиткой. Коридор очень тускло освещен и простирается передо мной, бесконечный.
– Джейк?
Здесь отчетливо пахнет антисептиком, химикатами, чистящими средствами. Это не пойдет на пользу моей голове. Я совсем забыла о головной боли, но сейчас вспомнила о ней. Тупая боль. Никуда не делась.
– Эй?
Я делаю несколько шагов. Дверь тяжело закрывается за моей спиной, щелкает.
– Джейк!
Слева витрина из дерева и стекла. Трофеи, мемориальные доски и знамена. Дальше, справа, похоже, главный офис. Я подхожу к окнам офиса и заглядываю внутрь. Он выглядит старым: мебель, стулья, ковер. Несколько столов.
Остальная часть коридора передо мной – это все шкафчики. Темные, выкрашенные в синий цвет. Идя по коридору, я прохожу мимо дверей между шкафчиками. Все закрыто. Свет выключен. Один коридор ведет в следующий.
Я подхожу к одной из дверей и пытаюсь открыть ее. Она заперта. Единственное вертикальное прямоугольное окно. Заглядываю внутрь. Столы и стулья. Типичный класс. Верхний свет в коридоре, кажется, приглушен. Может, для экономии энергии. В этом пространстве не очень-то светло.
Мои мокрые ботинки скрипят на полу при каждом шаге. Беззвучно идти трудно. В конце коридора – открытые двойные двери. Я подхожу к ним, смотрю направо, потом налево.
– Джейк? Эй? Здесь есть кто-нибудь? Эй?
Ничего.
Я вхожу и поворачиваю налево. Еще шкафчики. За исключением рисунка на полу, который отличается дизайном и цветом, этот коридор идентичен первому. Здесь я вижу открытую дверь. Деревянную, без окошек. Она открыта настежь. Я прохожу по коридору и делаю шажок внутрь. Стучу в открытую дверь.
– Эй?
Первое, что я вижу – серебристое ведро с мутной водой. В этой комнате есть что-то знакомое. Я знала, как она будет выглядеть, еще до того, как вошла сюда. Ведро из тех, что на четырех колесах. И швабры нет. Я думаю снова позвать Джейка, но не делаю этого.
Комната – она скорее похожа на большой чулан – пуста и грязна. К стене приклеен календарь. В середине бетонного пола есть слив. Он выглядит влажным.