о же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь? Чего же ты ждешь?
* * *
Мы вернулись в комнату уборщика. Это неизбежно. Теперь мы это понимаем. Мы знали, что это произойдет. Другого выхода нет. В конце концов его не осталось.
Мы прошли мимо классов обработки дерева и робототехники. Прошли мимо двери с надписью: «Танцевальная студия». Была еще одна табличка, которая гласила: «Ученический совет». Мы видели театральное отделение. Мы не пытались открыть ни одну из этих дверей. Какой смысл? Мы уже много лет ходим мимо этих дверей по этим этажам. После стольких лет даже пыль кажется знакомой. Нам плевать, чисто ли там.
Комната уборщика – наша. Это то место, где нам надлежит быть. В конце концов, мы не можем отрицать, кто мы есть, кем мы были, где мы были. То, кем мы хотим быть, не имеет значения, когда нет никакой возможности туда попасть.
Мы прошли мимо двери в подвал.
Вот кто мы такие. Ногти. Пригоршни волос. Кровь на наших руках.
Мы видели фотографии. Мужчина. Мы понимаем. Да, понимаем. Нам бы хотелось, чтобы все было не так.
Кто бы здесь ни работал уборщиком, его нет. Мы осознаем это, когда смотрим на его фотографию. Его здесь больше нет. Он уже ушел.
Есть мы. Теперь здесь мы. С Джейком. Только мы. Мы совсем одни.
В машине. Мы никогда не видели того мужчину в школе. Уборщика. Только Джейк видел его. Он хотел, чтобы мы пошли искать его. Он хотел быть здесь, с нами, без выхода.
Ботинки Джейка. В раздевалке. Он снял их. Он снял их сам и оставил в спортзале. Он надел резиновые сапоги. Это был он с самого начала. Это был Джейк. Мужчина. Потому что он – Джейк. Мы Джейк. Мы не можем больше сдерживаться. Слезы наворачиваются. Опять слезы.
Его брат. Эта история о том, что его брат был проблемным человеком. Мы думаем, что это выдумка. Вот почему его отец так обрадовался нашему визиту и тому, что мы были добры к Джейку. Это он был проблемным, Джейк. Никакой не брат. Нет никакого брата. Должен быть, но его нет. А родители Джейка? Они умерли давным-давно, как волосы, которые мы видим, волосы, которые растут на нашей голове, волосы, которые выпадают. Они уже мертвы. Умерли давным-давно.
Джейк однажды сказал мне: «Иногда мысль ближе к истине, к реальности, чем действие. Можно сказать что угодно, можно совершить что угодно, но мысль подделать нельзя».
Джейку уже ничем не поможешь. Он пытался. Помощь так и не пришла.
Джейк знал, что мы собираемся все закончить. Каким-то образом он все понял. Мы никогда ему не говорили. Только думали об этом. Но он знал. Он не хотел оставаться один. Он не мог этого вынести.
Песня начинается снова, с самого начала. На этот раз громче. Не имеет значения. Шкаф рядом со столом пуст. Мы отодвигаем все пустые проволочные вешалки в сторону и заходим внутрь. Трудно дышать. Здесь будет лучше. Мы останемся здесь, подождем. Музыка смолкает. Здесь тихо. Полная тишина. Здесь мы и останемся, пока не придет время.
Это Джейк. Это был Джейк. Мы тут вместе увязли. Все до единого.
Движения, действия, они могут ввести в заблуждение или замаскировать истину. Действие – это, по определению, нечто исполненное, совершенное. Это абстракция. Действие – это конструкция.
«Аллегория, сложная метафора. Мы не просто понимаем или признаем значение или валидность посредством опыта. Мы принимаем, отвергаем и различаем через примеры».
Той ночью, давным-давно, когда мы встретились в пабе. В тот вечер звучала песня. Он слушал, как его команда болтает и обсуждает вопросы, но не разговаривал, вообще. И все равно был частью происходящего. Он был увлечен. Ему так казалось. И, возможно, ему это нравилось. Он пил пиво маленькими глотками. Рассеянно обнюхивал тыльную сторону ладони – одно из тех навязчивых движений, которые появляются, когда он на чем-то сосредоточен, когда расслаблен. Он так редко расслаблялся в подобной обстановке. Так или иначе, он на самом деле выбрался из своей комнаты в паб вместе с другими людьми. Это было трудно и важно.
И девушка.
Она. Он. Мы. Я.
Она сидела рядом с ним. Такая хорошенькая и разговорчивая. Она много смеялась. Ей было уютно в собственной шкуре. Ему отчаянно хотелось с ней поздороваться. Она улыбнулась ему. Конечно, это была улыбка. Эмпирический факт. Никаких вопросов. Это было реально. И он улыбнулся в ответ. У нее были добрые глаза.
Он помнит ее. Она села с ним рядом и не отодвинулась. Она была умна и забавна. Чувствовала себя непринужденно.
– Вы, ребята, неплохо справляетесь, – сказала она и улыбнулась. Это было первое, что она сказала Джейку. Нам.
– Вы, ребята, неплохо справляетесь.
Он поднял свой стакан с пивом.
– У нас крепкое подспорье.
Они еще немного поговорили. Он написал свой номер на салфетке. Хотел дать его ей. Он не смог. Не смог этого сделать. И не сделал.
Было бы приятно снова увидеть ее, хотя бы просто поговорить, но он так и не сделал этого. Он подумал, что может столкнуться с ней. Надеялся на такую возможность. Может, во второй раз было бы легче, если бы все продолжилось. Но он не получил второго шанса. Ничего не случилось. Он должен был сделать так, словно оно случилось. Он должен был думать о ней. Мысли реальны. Он писал о ней. О них. О нас.
Что бы изменилось, возьми она его номер? Возможность позвонить ему? Если бы они поговорили по телефону, встретились снова, если бы он пригласил ее на свидание? Остался бы он в лаборатории? Они бы отправились в путешествие? Поцеловала бы она его? Вступили бы они в отношения, стало бы их двое вместо одного? Если бы все шло хорошо, посетила бы она дом, где он вырос? По дороге они могли бы остановиться и съесть мороженое, в любую погоду. Вместе. Но мы этого так и не сделали. Что-то из перечисленного могло все изменить? Да. Нет. Может быть. Теперь это не имеет значения. Ничего не случилось. Это не ее тяжкий груз. Она все забыла вскоре после той первой ночи, той единственной короткой встречи в пабе.
Она теперь даже не знает о нашем существовании. Это только наше бремя.
Все случилось так давно. Прошли годы. Тот разговор не имел значения ни для нее, ни для всех остальных. Только для нас.
Столько всего произошло с тех пор. С нами, с родителями Джейка, с девочками из «Дейри Куин», с мисс Вил – но мы все здесь. В этой школе. Больше нигде. Мы – часть одного и того же. Мы должны были попытаться присоединить ее к нам. Посмотреть, что может случиться. Она должна была рассказать эту историю.
Мы снова слышим шаги. Медленные шаги, все еще далеко. Он идет сюда. Звук становится громче. Он не торопится. Он знает, что нам некуда деться. Он знал это с самого начала. А теперь он идет.
Шаги приближаются.
Люди говорят о способности терпеть. Терпеть все и вся, продолжать идти вперед, быть сильным. Но такое возможно лишь в том случае, если ты не одинок. Такова инфраструктура, на которой неизменно зиждется жизнь. Близость с другими людьми. В одиночку все превращается в проверку на выносливость – и только.