– Хоть они и разбитые, я не перестану играть в них. И никто не заставит меня передумать. Только эти мягкие.
– Что ты говоришь, Пиппо? Все кроссовки профессиональных футболистов мягкие.
– Нет, ты ошибаешься. Только эти.
Чокнутый, но хороший. Очень симпатичный. Не лучше его – или не хуже – Себастьяно Росси, вратарь, двухметровый мужичище, шкаф с необъяснимой манией. Во время разминки перед матчами никто не имел права проходить позади него. Это было абсолютно запрещено его правилами:
– Плохая примета, это сулит автогол.
Мы все в «Милане» знали об этой его слабости. И конечно, не сообщали о ней своим соперникам. В том числе и Андреа Перлуцци, который однажды оказался на нашем стадионе. На «Сан-Сиро» был небольшой зал, где вместе разминались обе команды. Росси делал упражнение с нашим тренером, он стоял около стены и не двигался. Тут ему попал в руки мяч, и он сделал два шага вперед, чтобы поймать его, и именно в этот момент приблизился Перлуцци. Он шел спокойно, направляясь именно к нему. Росси бросил все, и, чтобы преградить ему дорогу, довольно сильно ударил его. Послышался шум, потом слова:
– Иди отсюда, здесь частная собственность. За мной никому нет прохода.
Как будто он повесил табличку со словами «не входить» и своим лицом вместо собачьей морды. Реакции не последовало лишь потому, что Перлуцци понимал: сумасшедшим надо сочувствовать, а не ругаться с ними.
– Себа, ты мог сделать ему больно.
– Жаль, что не сделал.
В раздевалке он забирал себе все ножницы – ими мы обычно отрезали клейкую ленту, которой приклеивали защитные щитки к носкам. Он должен был первым использовать их, а нам разрешалось брать их только после него:
– Если мы поменяем эту привычку, удача от нас отвернется.
Когда он говорил это, я прикасался к яйцам, чтобы никогда в жизни это его предсказание не сбылось.
В «Реджине» стоило поучиться у Паоло Фольо, защитника, который не шел спать, пока ему не удавалось поставить свои кроссовки на носки, в хитром балансе у стены, один на другой. Геометрическое упражнение. Было забавно смотреть на него во время этих экзорцизмов – по-моему, он просто не знал, куда девать свободное время. Обычно суеверия начинаются, когда что-то идет не так: вратарь пропускает слишком много голов, нападающий не может забить. Или на «Плазмоне» забастовка – в случае с Индзаги.
Я стараюсь оставаться разумным даже в трудные моменты, которых, к счастью, было немного. Надеюсь, что остальные тоже видят, что я нормальный, неэксцентричный человек. Мне нравится слышать, когда отец говорит своему сыну:
– Пирло молодец, бери с него пример.
Можно и без странностей быть очень сильным на поле. Можно и без сумасшествий служить примером. Мне не нравятся даже татуировки, хотя у меня их три, но они маленькие и незаметные: имя моего сына Николо китайскими иероглифами на шее, А – первая буква имени его сестры Анджелы под ним, и имя моей жены Деборы на безымянном пальце под обручальным кольцом. Они совершенно незаметны другим – это чувства, которые принадлежат только мне. Я чувствую их на своей коже, я хочу, чтобы они были там. В «Ювентусе» суеверных очень мало по сравнению с другими командами, в которых я играл: Конте очень религиозный человек (прежде чем выйти на поле, он целует святых, кресты, мадонн и четки), и определенных ритуалов он бы просто не потерпел. Исключение, правда, существует: президент Андреа Аньелли. Во время моего первого сезона у черно-белых он пропустил все выездные игры:
– Я уверен в победе только в Турине, за его пределами чувствуются негативные вибрации.
Мы выиграли «скудетто», победили «Кальяри» на стадионе «Рокко» в Триесте, и его с нами не было, но это не обсуждается. Кто платит, тот всегда прав.
14. Династия Аньелли
«Вы должны стать ювентистами, переживать этот опыт, расширять его. Берите пример с тех, кто был до вас, и подавайте пример тем, кто будет после»
Его дядя адвокат, его отец доктор, а он Андреа. Обычный парень из семьи высококлассных специалистов, все Аньелли («ягнята» по-итальянски. – Прим. перев.). По имени «ягнята», но в душе львы. Никогда не отгораживался, всегда готов пообщаться с обычными людьми, потому что Андреа – один из нас, один из них, болельщик, только такой, чьи слова могут поднять игроков на ноги. Они всего его братья, это остров коммунизма внутри капитализма. Он платит, остальные играют, и все рады. «Ювентус» – не его игрушка, это дело всей его жизни, семейная страсть, частная собственность, впрочем, и общественная тоже. Наследство, тщательно хранимое и приумножаемое. Президент. Наш президент. Он пришел из прошлого и создает будущее, будет и пребудет, это основной пункт нашей черно-белой жизни. Его девиз: «Работать и еще раз работать!» Он мог бы и обойтись без этого, но чувствует, что должен: «Только так можно достигнуть цели и выиграть». Он почти болезненно дорожит своей командой: обожает друзей и ненавидит врагов. Он злится в их присутствии, хотя и не злой сам по себе, он не желает говорить с ними и отвечает таким тоном, что сразу понятно: неуважение к «Ювентусу» – это плевок ему в лицо. Он бьет такими словами, что диву даешься. А между тем он прекрасный президент в своей команде, он никогда не повышает голос, что бы ни происходило – хорошее или плохое, пока смерть не разлучит нас, потому что он женат на нас и думает сначала о нас, а потом о себе. Он любит нас, и мы это видим.
Как и Конте, он умеет выбрать правильный момент и сказать то, что необходимо. Спокойным голосом, почти что без эмоций. Он мог бы говорить про Джанни Аньелли, про Умберто Аньелли, но не делает этого. Он мог бы говорить про Мишеля Платини, Роберто Баджо, даже про Алессандро дель Пьеро, но и этого он не делает. Он не вдается в подробности ни своей династии, ни истории команды, не любит сравнивать. Это было бы некрасиво. Однако часто я слышу от него:
– Играть здесь – это привилегия, это прекрасно, это судьба немногих, и за это надо благодарить небеса. Все, кто надевал майку «Ювентуса», рано или поздно выигрывали. Один, десять, сто трофеев. Этот клуб – это все. Он должен стать таким для вас. Вы должны стать ювентистами, переживать этот опыт, расширять его. Берите пример с тех, кто был до вас, и подавайте пример тем, кто будет после.
Кирпич на кирпичик – и счастье становится таким простым.
И когда он говорит о другом, все равно его главная тема – «Ювентус». Он всегда заходит в нашу раздевалку, но необязательно что-то сказать. В трудный период, во время нового сезона после «скудетто» в Триесте, случалось, что он рассказывал о «Ryder Cup» в гольфе – еще одном виде спорта, который он обожает:
– Ребята, есть такое соревнование, которое проводится раз в два года, куда приходят самые сильные игроки Европы и США. Это самое лучшее состязание, самое благородное, это настоящий рай. В 2012-м его проводил «Medinah Country Club», неподалеку от Чикаго. В конце первых двух дней американцы вели десять – шесть, они были в шаге от победы, от мечты, от всего. Не хватало четырех с половиной очков до победы. Для тех, кто не знает, – это очень мало. А европейцам нужно было выбить шесть из двенадцати, чтобы завоевать кубок.
Он вообще-то говорил о людях в позолоченных шапочках и блестящих кроссовках, с клюшкой в руке, о неторопливых прогулках по лучшим лугам. И тем не менее ему удалось привлечь наше внимание. Мы воодушевились, ему удалось коснуться нужных струн. Мы слушали его в тишине, словно и мы тоже ходили по зеленым лугам Иллинойса.
– В последний день соревнования команда Европы совершила чудо. Она не только сравняла счет, но и выиграла. Силой воли, потому что воля может все. Она пробивает стены, она обнуляет различия, она учит летать. США были бессильны, они пережили наиболее сокрушительное поражение за всю историю «Ryder Cup». Они проиграли, они попали в жуткую ситуацию. Это было «Чудо в Медине» – «The Miracle of Medinah». Ребята, мы не должны проиграть.
Я сходил с ума, меня била дрожь. В какой-то момент Андреа напомнил мне Аль Пачино из фильма «Каждое воскресенье», культового фильма, в котором он играл тренера команды американского футбола. Незабываемые слова, кино, которое заставляет твое сердце биться. Я смотрел на нашего президента и видел американского актера, а он продолжал свое выступление:
– Или мы восстанем как команда, или уступим. Сантиметр за сантиметром, схема за схемой, до победного. Мы в аду, господа. Поверьте мне. Мы можем в нем и остаться, позволять бить нас, или идти вперед, к свету. Мы разрушим стены ада, сантиметр за сантиметром. Я не могу сделать это за вас.
Мы сделали это для него. Потом я вернулся домой, включил компьютер и стал искать информацию о «Ryder Cup» и об этом матче. Я хотел знать больше, Андреа воодушевил меня. Я выучил имена героев: Хосе Мария Ользабал, капитан, но не игрок. Потом Рори Маклрой, Юстин Розе, Пол Лори, Грэм Макдауэлл, Франческо Молинари, Люк Дональд, Ли Вествуд, Серджио Гарсиа, Петер Хансон, Мартин Каймер, Николас Кольсарец и Ян Пультер. Двенадцать человек – как и мы, ювентисты, которые тоже выигрывали командой в двенадцать человек: полевые игроки и помогавший нам арбитр, а также публика, которая за нами наблюдала. Дома и на выезде. Мы, они, Андреа, все за Андреа, и Андреа за всех.
Мы с ним понравились друг другу с первой минуты. Встреча, которая растопила лед, случилась в «Ювентусе», в переулке Галилео Феррарис в Турине, в день, когда я подписал контракт, перед фотографами и телекамерами.
– Я счастлив, что ты с нами, Андреа, – сказал он.
– Андреа, я здесь, чтобы выигрывать, – ответил я. – Эти слова мне нравятся.
Он с самого начала произвел на меня хорошее впечатление, и надеюсь, что обо мне он думает так же. Спортивная любовь с первого взгляда, а ведь она могла и не состояться, с учетом того, что пришел я из «Милана», из которого ушел с гневом. Познакомившись с Андреа поближе, я обнаружил в нем черту, которой мы очень схожи: как только он что-то выиграл, он немедленно хочет выиграть что-то еще. Он не успокаивается, он быстро научился биться как титан. Он вернул «Ювентусу» тот менталитет, который существовал ранее и страшно раздражал меня, когда я был их соперником: играя против них, ты знал, что они будут биться до последней капли крови, не беречь себя, падать и подниматься, забивать гол и сразу другой через несколько минут, ты их загонял, а они только злились, и злыми они становились еще сильнее. «Кальчополи» тоже приложил руку к этому «Ювентусу», но я на всю жизнь останусь уверен, что они выиграли бы все то же самое, опираясь только на свои собственные силы. Без помощи извне. Вот почему, хотя я и пришел из мира врагов «Ювентуса», после этого «скудетто», выигранного в Триесте, я надел футболку с надписью «30 на поле». Настоящий, завоеванный «скудетто», не подаренный и не украденный. Если ты не черно-белый или не стал им, тебе этого не понять. Это было возвращение к нормальности, постепенная перемена.