Он не случайно сделал карьеру мирового уровня. Видеть его на поле – в те редкие дни, когда это происходило в его последний год, было зрелищем удивительного благородства, истинная красота, у которой нужно учиться и учиться. Несколько страниц, пара взглядов – и ты получал урок. Он впал в детство ближе к сорока и плакал как ребенок как минимум однажды. Не сдерживаясь, при всех. В его предпоследний выход в качестве футболиста «Ювентуса», после матча на «Ювентус Стадиум» против «Аталанты», он не смог сдержать всех тех чувств, которые его мучили и которые до поры до времени ему удавалось сдерживать. Его эго, его желание быть, чувствовать себя черно-белым. В раздевалке он плакал, и мы тоже – за него, ради него. Так мы прощались с ним, прежде чем он улетел в Сидней. Он начал играть снова на другом конце планеты, продолжать и снова быть там. В Италии, в Европе он был бы слишком близко к своему родному дому и чувствовал бы сильнейшую ностальгию, почти физическое притяжение. С одного полюса на другой.
Из-за моей болезненной привязанности к национальной сборной говорят, что я «общий футболист», и, бывает, мне аплодируют даже на стадионах наших врагов. Дель Пьеро пошел еще дальше, он также часто оказывался на пьедестале игроков других команд, просто потому что никогда не менял цвет. Его узнавали по этой верности, по долгому супружеству без расставаний, по тому, что он – нечто большее, чем простой игрок в футбол, хотя и один из самых сильных в истории.
Это настоящее чудо, счастье быть частью определенного клуба, того, в котором снова начались победы, и «Ювентус» снова стали ненавидеть. Часто спортивное соперничество переходит в ненависть берсерков, в глубочайшее игнорирование друг друга вплоть до потери цивилизованности. За границей мы часто видим команды, которые на собственном автобусе приезжают на стадион, проходят между двумя крыльями толпы, и дети счастливы, радуются, и они тоже. Толпу болельщиков там практически никогда не отгораживает пуленепробиваемое стекло. В Италии матчи превращаются в кошмар, путь от гостиницы до стадиона становится целой военной операцией. Мне надоели эти эскорты, полицейские машины, кортеж которых сопровождает нас с сиренами и мигалками. Им надо заниматься более серьезными вещами, а они вынуждены думать о нас. Комиссары, которые борются против мафии, заслуживают таких ангелов-хранителей, а футболисты могли бы обойтись и без них. Но это в лучшем мире, в котором нет серии А. Мы просто боимся попасть в эту толпу с дымовыми шашками, слезоточивым газом, палками, камнями, булыжниками и осколками… Иногда мы во все это попадали.
В Неаполе, на второй год моего пребывания в «Ювентусе», я всерьез боялся, что все плохо кончится. Мне редко доводилось попадать в ад из людей. Сотни людей ждали нас за дверями отеля, они кидались на нас с момента, как мы выходили, чтобы войти в автобус (и некоторым это удавалось), оторвать нам яйца (и это тоже почти удалось), а потом ситуация стала еще хуже. Чем ближе мы подъезжали к Сан-Паоло, тем больше предметов бросали в наш автобус, мы попали под обстрел по-ювентусовски. Кто-то из нас лег в коридоре, когда кирпич попал в стекло около места, где сидел Асамоа. К счастью, осколки стекла упали наружу, иначе случилась бы трагедия. Настала полнейшая тишина, мы поняли, что едем не просто так, что мы рискуем заплатить за этот матч жизнью. И это лишило меня сна.
Кто может мне дать гарантию, что вместо кирпича кто-нибудь не решит вытащить пистолет? Как контролировать тысячи сумасшедших на улицах, чья единственная цель – сделать нам больно. Кто готов поспорить, что среди этих сумасшедших нет одного полностью чокнутого? Когда мы выезжаем из Турина, с нами едут охранники и агенты спецслужб, но хватит ли этого? Это ужасные мысли, но я не могу сказать, что полностью смог избавиться от них. И говорить о них нужно, чтобы люди понимали, что значит наша верность команде. На Севере, в Центре, на Юге – везде, где ошибается географическое положение.
Во время матчей «Ювентуса» нас, словно банду Бассотти, называют ворами, это обвинение из недавнего прошлого, когда команда была в серии Б, серьезнейшее обвинение, о котором все пытаются забыть. Так удобнее. «Быть против» – это особая итальянская специфика, первое дело – обидеть противника, а потом уже – начать поддерживать свою команду.
Исключая те города, в которых помнят, что я еще и центральный игрок национальной сборной, и в зависимости от того, где мы играли, я был куском дерьма, сукиным сыном, за каждое свое движение я должен был заплатить жизнью. Насилие все ближе и ближе. Вот-вот выйдет из берегов.
Практически все стадионы Италии считаются зоной «ультрас», где они делают и говорят все, что придет им в голову. Если я остановлю посреди улицы человека и назову его козлом, то меня как минимум оштрафуют, но на трибуне это делают тысячи человек, и ничего не происходит.
Нам не хватает спортивной культуры, и над этим надо постепенно работать, не только издавая специальные законы, но и передавая стадионы в собственность клубов. «Ювентус Стадиум» – это настоящая драгоценность (в таблице он стоит как минимум десяти очков в сезон, не в последнюю очередь благодаря тому позитивному климату, который ему удается создать). Каждое место соответствует имени и фамилии болельщика, есть стюарды и телекамеры, и, если люди что-то задумывают, их легко увидеть и вычислить в секунду.
В идеале всем надо привить культуру, но в некоторых случаях их надо останавливать, чтобы не оказаться в центре циклона. По крайней мере, поначалу. Будь я политиком – а, к счастью, я не он, – я бы голосовал за то, чтобы на стадионах сделали клетки, как в Англии. В них надо помещать тех, кто замышляет что-то нехорошее, и для них это будет лучшим средством.
И распахнуть окна. Нужен чистый воздух.
18. Супер-Марио
«Он игрок высшего класса, он может выбирать себе команду, проблема лишь в том, что Марио всегда держал в голове только одну команду»
А еще нужен балотелли. Не думаю, что он сам это понимает, но он – лекарство, антидот от, казалось бы, смертельного яда, потому что на итальянских стадионах есть еще и расисты. Отвратительная категория людей, депрессивные личности, которые из всей истории собрали самое худшее. Их совсем не меньшинство, как заставляет нас думать правительство – пожарные, тушащие спичку огнетушителем.
Когда я вижу Марио на собраниях национальной сборной, я всегда ему улыбаюсь – это мой способ сказать, что я рядом, что он не должен сдаваться. Спасибо на эмоциональном уровне. Часто болельщики противников обижают его и бьют. Мы считаем, что его отношение к делу вряд ли поможет полюбить его, но если бы у него была белая кожа, его, безусловно, оставили бы в покое.
«Пропусти – Балотелли умрет», – это невыносимый хор болельщиков, который я, к сожалению, слышал и на «Ювентус Стадиум», но еще хуже те «буууу», которые слышны повсюду. Это вовсе не обижает его, он спокойно все принимает, не давая хода этим отбросам человечества, и это самый правильный ответ, потому что если ты вступаешь в беседу с идиотом, ты опускаешься до его уровня, а если игнорируешь его (показывая, что, к сожалению, он существуют), то бросаешь его в открытом море, без поддержки и друзей. От долгого одиночества умирают даже акулы. Пранделли в национальной сборной дал нам четкий рецепт: «Если вы услышите, как кто-то с трибун вас унижает, подбегите и обнимите его». Ненависть уничтожается страстью, в равных дозах. Это правильный выбор и полезная идея.
Теоретически я не склонен уходить с поля в знак протеста, как сделал Боатенг, утянув за собой весь «Милан», во время товарищеского матча против «Про Патрии». Это не лучший способ бороться с расизмом, мне кажется, что это больше протест, чем реакция. В любом случае, если мой товарищ по команде подвергается унижению, а потом отказывается играть, я подстроюсь под его желание, и остальные игроки тоже. Он принимает решение. Я брошу матч, только если вся команда будет согласна. Есть такие ситуации, которые нужно пережить, чтобы комментировать, слишком деликатные, чтобы можно было что-то запланировать заранее.
Я счастлив, что у Марио такой характер, что он не реагирует на провокации и на крики, даже когда ошибается. Если он забивает, он может поднести палец ко рту, как знак болельщикам противника, что их еще больше раздражает; когда они утверждают, что он ошибается из-за цвета своей кожи, это выглядит смешно. Он высмеивает их и побеждает. Он может стать символом борьбы с расизмом в Италии и во всем мире.
Его уровень как игрока не обсуждается, я бы с удовольствием увидел его в майке «Ювентуса». Он игрок высшего класса, он может выбирать себе команду, проблема лишь в том, что Марио всегда держал в голове только одну команду. «Ребята, рано или поздно я пойду в «Милан»». Этот припев мы слышали очень часто, и, наконец, его мечта сбылась. Я бы с удовольствием пасовал ему в Турине, вкладываясь в его успех так же, как в национальной сборной. Лишь однажды мне показалось, что это возможно, когда в интервью «Скай» он сказал: «Мне бы хотелось изменить мнение моих черно-белых болельщиков обо мне». Возможно, в будущем это и случится, и мы встретимся в одной команде, и я говорю это, потому что знаю: его агент продаст за деньги даже собственную фамилию, в самом прямом смысле слова. Однажды я сам слышал его разговор с соавтором этой книги:
– Мино, удовлетвори мое любопытство. Как правильно произносится твое имя? Куда ставится ударение? Рáйола или Райóла?
– Произноси как угодно, лишь бы ты мне платил.
Аплодисменты.
«Ювентус» стал бы идеальным вариантом для карьеры Балотелли, местом, где он мог бы полностью раскрыться. Буффон, Киеллини, Маркизио: они вдохновляют тебя, вовлекают в свой мир и иногда заставляют передумать. Мы всегда любим того, кто много вкалывает, у кого есть манера жертвовать собой, кто не может покачать головой и сказать «нет». Никто не жалуется, мы все игроки национальной сборной, самого дорогого, что у нас есть. Все знают истории клубов, их взлеты и падения, никому не нужно напоминать имена игроков и тех, кто жертвует собой. Это настоящий локомотив радости.