— Постой, Ральф, давай без научных словечек.
— Извини. Ну, есть, например, программа «Элиза», которая выступает в роли консультанта-психоаналитика. Ты загружаешь ее, и она спрашивает: «Как ты себя чувствуешь?» Ты отвечаешь: «Дерьмово». Элиза спрашивает: «А почему ты чувствуешь себя дерьмово?» И так далее. В конце концов, ты рассказываешь ей свою историю, и тебе становится легче. — На другом конце линии хохочет Стэн. Ральф продолжает: — В министерстве нас попросили создать нечто вроде электронного «следователя» для тренировки служащих, чтобы они учились отвечать, если их поймают и начнут допрашивать. Именно это они и подразумевали под «технологиями промывания мозгов».
— А оружие?
— Министерство поддерживает наши исследования по созданию роботов, которых можно будет использовать при минировании и разминировании объектов.
— Минировании? Это уже хуже, Ральф. Разминирование — еще куда ни шло.
— Куда ни шло?
— Ну да, по крайней мере, политкорректно. Эта группа угрожает демонстрацией. Собираются пикетировать заседание Совета, которое должно состояться на следующей неделе.
— Что? Я-то думал, все эти демонстрации давно вышли из моды вместе с рваными джинсами и бородами под Иисуса Христа.
— Как видишь, нет. Этих ребят не так уж много, но они могут доставить нам неприятности. Если об этом узнает Дональдсон, то нам урежут финансирование.
— Я поговорю с редактором газетенки, — говорит Ральф.
— Постарайся вести себя как можно осторожнее. Может, лучше напиши в их газету и приведи конкретные факты, для пущей убедительности.
— Я подумаю, что можно сделать.
— Вот и молодец! Кстати, мы с Вив так и не застали тебя в твоей сельской обители.
— Да, жаль. Я как раз вышел прогуляться, а на обратном пути нашел твою записку.
— Отдыхаешь от работы? Да, нам всем полезно почаще отдыхать.
— Мне в деревне думается легче.
— Еще бы. Как Кэрри?
— Нормально. Только что вернулась из Штатов. У нее отец заболел.
— Очень жаль… так ты был там один?
— Где?
— В коттедже.
— Ну, да.
— Ладно, мне пора идти, Ральф. Инаугуральная речь нового декана металлургии.
Ральф кладет трубку: «Черт!» Потом спускается вниз и рассказывает Кэрри о звонке Стэна.
— Беда не приходит одна, — говорит она.
— Интересно, кто слил эту историю в студенческую газетенку? — говорит Ральф.
Во вторник утром Хелен звонит Ральфу в офис.
— Хелен, я как раз собирался тебе позвонить…
— Правда?
— Неприятности валятся на меня, как снежный ком.
— Как анализы?
— Невразумительные. Нужно пройти дополнительные процедуры в понедельник.
— Вот незадача…
— В самом деле. Скоро конференция, а тут еще эта идиотская буря в стакане воды с почетным званием Дональдсона. Не читала «Кампус» на этой неделе? Такая студенческая газетенка.
— Нет, а что?
— Долго рассказывать. Через несколько минут у меня встреча с их редактором.
— Когда мы увидимся?
— Приезжай в Подковы в воскресенье. Нет, черт, мне же в воскресенье в больницу!
— Я хотела сказать, когда мы увидимся наедине, Мессенджер?
Ральф на минуту замолкает:
— Хелен… я не расположен сейчас встречаться.
— Я говорю не о сексе, Мессенджер, просто хотелось поговорить с тобой.
— Извини… Я сказал Кэрри, что работаю сегодня допоздна. Давай, заскочу к тебе по дороге домой. Около семи, хорошо?
Соседи Хелен выходят из дома поиграть в теннис как раз в тот момент, когда Ральф подъезжает к дому по дороге вдоль террасы. Сделав вид, что изучает какой-то документ, он ждет в машине, пока соседи скроются из виду. Звонит, Хелен тотчас впускает его и запирает дверь. Они прислоняются к косяку и сжимают друг друга в объятиях.
— Мессенджер, эта неделя была ужасной, — говорит Хелен.
— Да и у меня не лучше, уж поверь мне.
— Бедненький! Расскажи мне об анализах. — Она проводит его в гостиную и спрашивает, что он будет пить.
— Сок. Хендерсон сказал, что алкоголь пока нельзя.
— Хендерсон?
— Мой врач-консультант.
— А… я спутала его с тем, другим, из газеты. Взяла сегодня почитать.
— Того зовут Дональдсон. — Ральф входит вслед за Хелен в маленькую гостиную. Удобно усаживается в кресле, а она разливает по стаканам сок из пакета.
— Встречался сегодня с редактором. Хитрожопый малый с культурологического факультета, явный кандидат на карьеру редактора бульварной газетенки. Я спросил, откуда он получил такую информацию, и у него хватило наглости сказать, что это — общеизвестный факт.
— А разве не так?
— Конечно, все знают, что Дональдсон — большая шишка в Министерстве обороны. А в сенатской газете, издающейся очень малым тиражом, можно найти краткую информацию о том, что они финансируют некоторые наши исследования… Но как связать эти факты воедино? Кто его надоумил? Хитрожопый проныра не захотел мне этого выкладывать. А может, и сам не знает. Скорее всего какой-нибудь анонимный недоброжелатель, которому по какой-то причине не нравится наш Центр. Или я. Спасибо. — Ральф берет сок, а Хелен садится на диван.
— Расскажи подробнее, что было в больнице, — просит она.
Ральф описывает обследование, которое он прошел вчера, и свой разговор с Хендерсоном.
— Что такое колоноскопия? — спрашивает она.
— В тебя запихивают миниатюрную камеру и смотрят, что там у тебя внутри происходит. Этакий медицинский «Пятый канал».
Хелен морщится:
— Бедняжка!
— Да, всю жизнь мечтал об этой процедуре. — Ральф смотрит на часы и ставит стакан на стол. — Мне пора.
— Так быстро?
— Извини. Кэрри, наверное, уже звонила в офис и беспокоится, почему меня нет.
— Мессенджер…
— Что? — Хелен не отвечает, но краснеет и, кажется, вот-вот расплачется.
— Ну, что с тобой? — Он пересаживается на диван и обнимает ее за плечи.
— Я запуталась и не знаю, чего ты от меня хочешь.
— От тебя?
— Три недели мы встречались почти каждый день и занимались сексом, как сумасшедшие. И вдруг — бах! — опустился занавес… Я не вижу тебя целыми днями, постоянно сижу на телефоне, а ты все не звонишь…
— Милая, извини, у меня просто голова забита всей этой ерундой…
— Я знаю.
— Я люблю тебя, Хелен, и эти три недели были поистине чудесными, но сейчас мне не до секса.
— Мне тоже, Мессенджер, — продолжает она. Он смотрит мимо нее. — Неужели это все, что тебе было нужно от меня? Ты хочешь, чтобы сейчас, когда ты заболел, я исчезла из твоей жизни? Просто ушла с дороги?
— Конечно, нет.
— Тогда не отдаляйся от меня. Пусти меня в свои мысли, расскажи, что ты чувствуешь, дай мне помочь тебе.
Ральф с минуту молча смотрит на нее.
— Ты действительно хочешь помочь мне?
— Конечно. Всем, чем смогу.
— Всем? Ты действительно так думаешь? — Он пристально смотрит на нее.
— Почему ты так говоришь? — Хелен немного встревожена.
— Я хочу сказать тебе одну вещь, и ты должна пообещать мне, что сохранишь ее в тайне.
— Хорошо.
— Если опухоль окажется злокачественной, я не стану ждать, пока она сделает свое дело. Знаю, что ты хочешь сказать. Да, методы лечения постоянно совершенствуются и прочая болтовня… Но рак печени — это очень серьезно. Я кое-что прочитал в Интернете. Можно поддерживать себя с помощью химиотерапии, но вылечиться практически невозможно. Трансплантация тоже ничего не даст, метастазы могут перейти и на здоровую печень. Я не собираюсь разыгрывать из себя смельчака. Не хочу страдать год или два, а потом подохнуть — несчастным, слабым и лысым. Нет уж, спасибо! Я видел, как умирал от рака отец и не хочу повторить его судьбу. Как только я пойму, что болезнь неизлечима, я направлюсь к Выходу, пока еще буду в состоянии сделать это без посторонней помощи… ну, почти без помощи… — Он останавливается и многозначительно смотрит на Хелен.
— Ты что, хочешь, чтобы я…? — Хелен шокирована. Она отрицательно качает головой.
— Кэрри мне точно не поможет, я это знаю. Когда возникает проблема, она первым делом пытается решить ее с помощью денег. Догадываюсь, какие планы роятся у нее в голове. Она собирается поднять на ноги всю Харлей-стрит. Отвезти меня в клинику Майо. Купить мне чужую печень на черном рынке… Все, что угодно, лишь бы я жил, пусть даже в инвалидном кресле.
— Мессенджер, это ужасно! Я не хочу этого больше слышать.
— А я-то думал, ты хочешь помочь мне.
— Что же тебе нужно? Чтобы я задушила тебя полиэтиленовым пакетом? Выбила табуретку у тебя из-под ног? — Хелен повышает голос.
— Успокойся, Хелен. Я еще не придумал подходящего способа. Возможно, дело до этого не дойдет. У меня была хорошая жизнь, и мне грустно ее терять, но я положу ей конец, если это понадобится. Просто мне хотелось бы, чтобы моя семья как можно меньше пострадала из-за моего поступка. Поэтому мне, возможно, понадобится чья-нибудь помощь.
— Ясно, я могу переехать тебя на машине. Инсценируем несчастный случай. Ты неожиданно выйдешь из-за дерева. Нам нужно будет согласовать свои действия…
— Я не шучу, Хелен.
— Жаль…. А о моих страданиях ты подумал?
— Я понимаю, что прошу многого, но ты могла бы сделать это из любви…
— Любви? — Хелен истерически смеется.
— Предположим, кто-то из твоих близких, отец или ребенок, умирает в страшных муках. Неужели ты не облегчила бы его участь, если бы у тебя была такая возможность?
— Но это совсем другое!
— Не вижу логики. Зачем человеку проходить через ад, если он может избавиться от этих мук?
— Мне дурно, я больше не хочу говорить на эту тему.
— Значит, ты не поможешь мне?
— Нет.
— Но ты не проболтаешься? Никому не скажешь?
— Я же пообещала.
— Хорошо. — Он опять смотрит на часы. — Я должен идти.
— Мессенджер… только потому что я люблю тебя.
— Знаю, — говорит он и легко целует ее в щеку. — Можешь не провожать.
— Ты сегодня поздно, а обещал, что придешь в полвосьмого. Ужин остыл, — говорит Кэрри, когда Мессенджер заходит на кухню.