Ширина улиц позволяла перекинуться словечком с соседом, вышагивающим по противоположному тротуару. Высота построек – крикнуть из окна своего второго этажа торгующему внизу продавцу, чтобы занес рыбу, или отругать за шум, с каким разгружаются его ящики.
А дома? На первый взгляд – близнецы. Но стоит присмотреться – ахнешь. И крыши покрашены каждая на вкус хозяина, и бетонная дорожка ко входу, конечно, идет, как у всех, окруженная зеленым газончиком, но у одних – строго ровная, у других – вьется змейкой, третьи предпочитают разноцветную плитку или гравий.
В тени раскидистых деревьев, посаженных невесть в какие годы, стоят плетеные кресла, и у ног стариков, читающих газеты, лежат разомлевшие псы…
Идиллические картинки, подобные этой, всегда не столько умиляли Пэгги, сколько вносили в душу некое равновесие. Обыкновенная жизнь не похожа на модную глянцевую картинку из какого-нибудь сверхавангардного журнала. Она мудра своей бесхитростностью и простотой. И человек в ней – человек, а не экстравагантный манекен, коему к каждому сезону полагаются новомодные одежки. Подразумевается – старые давно пора выбросить как хлам за ненадобностью.
Счастье, что люди упрямы и не выбрасывают, не расстаются с привычным, упорно сохраняя свое, присущее лично им: устоявшееся, удобное, знакомое, с чем сроднились или генно усвоили от своих предков. И ничего – не комплексуют, не терзаются! Как знать, кто выигрывает больше – те, которые участвуют в стремительной гонке, или выбравшие вроде обочину, но успевающие почувствовать вкус жизни, где все идет своим чередом…
Глядя на проплывающий за окошком автомобиля городок, Пэгги чуть отвлеклась от грустных мыслей по поводу цели, с какой они сюда ехали. Но Брюс напомнил:
– Вот мы и добрались… Это наша единственная методистская церковь святого Стефания. Все Макинрои тут венчались, принимали причастие, отпевались… У каждой местной семьи на здешнем кладбище есть свой участок. Макинрои не исключение. И пастор тут замечательный, вам обязательно понравится, так что не волнуйтесь понапрасну, к тому же я буду все время рядом.
Больше всего Пэгги успокоило последнее уточнение. В церковных обычаях она ровным счетом ничего не смыслила и в самом деле боялась совершить какую-нибудь оплошность, но, если рядом Брюс, можно не тревожиться.
Пока тот искал место для стоянки, Пэгги как следует разглядела церковь. Старинное здание выглядело прекрасно. Сочетание кирпича и дерева придавало ему удивительное своеобразие. К тому же аккуратно подстриженные деревья, ухоженный, в цветах дворик свидетельствовали о заботе и любви к местной святыне.
Элитон, где она жила, ничем подобным похвастать не мог. Среди однотипных современных многоэтажек глазу не на чем остановиться, а здесь такая красота! Размышления девушки прервал Брюс.
– Идите сюда, Пэгги. Нам повезло – ее преподобие Бетси Шарон.
Пастор оказался высокой, худощавой седой женщиной с блестящими умными глазами. На ней были поношенные желтые рабочие брюки и выцветшая голубая майка.
– Здравствуйте, Брюс,– сказала Бетси Шарон низким, бархатным, грудным голосом, какому могла бы позавидовать и оперная певица, не говоря уж о дикторшах с радио и телевидения.
– Мы с печальным известием – ночью умерла Пэгги Джил Макинрой. Это ее дочь. Она насчет заупокойной мессы.
– Да упокой, Господи, ее душу, примите мои соболезнования.– Бетси Шарон печально склонила голову, потом ласково взяла девушку за руку и повела за собой.
В служебной комнате храма она сняла с полки пухлую книгу регистраций и надела очки.
– Вы хотите похоронить мать на фамильном участке?
– Да.
– Понадобится и соседнее место для отца Пэгги,– добавил Брюс.– Останки придется, правда, привозить из Нью-Йорка, но мы уже начали официальное оформление процедуры. Надеюсь, обойдемся без волокиты.
Девушка ушам не поверила. Когда же он успел? С благодарностью подумала, что Брюс освободит ее и от этих печальных хлопот.
– Когда вы хотите назначить заупокойную мессу?
Пэгги растерянно развела руками, инициативу снова взял на себя Брюс.
– Сегодня понедельник, значит, служба и похороны могут состояться в среду.
Бетси Шарон кивнула в знак согласия.
– В среду утром подходит. Скажем, около десяти часов.– Она сделала пометку в своем календаре.– Я здесь служу двадцать пять лет и не припомню, когда в последний раз была в Реджвуде. Еще раз примите мои соболезнования…
– Благодарю вас,– сказала Пэгги, стараясь сдержать слезы.
Обратной дорогой они опять молчали. Только когда показался Реджвуд с дымком над крылом, где кухня, девушка обратилась к Брюсу:
– Можно найти кого-нибудь, чтобы приготовили закуски и напитки для поминок? Вряд ли удобно взваливать это на одну миссис Морден.
– Мне кажется, она обидится, если вы попросите посторонних. Дайте ей утолить печаль по-своему. Когда Джесси расстроена, она всегда начинает стряпать. Держу пари, у нее уже все предусмотрено. Выкиньте из головы мелочи. Честное слово, здесь есть кому позаботиться.
Среда выдалась пасмурная, с моросящим дождем. Слова похоронной молитвы скорбно плыли над кладбищем. Наконец все было сказано, настало время Пэгги и Энн возложить цветы на гроб, установленный над раскрытой могилой.
Заплаканная, одетая в новехонькое траурное платье, чересчур, правда, облегающее, Энн подошла первой. Смотрелась она эффектно – вуаль, перчатки… Картину дополнял черный зонт, который нес над её головой Билли, и роскошная орхидея в руках.
По сравнению с ней Пэгги выглядела более чем скромно. Ехать за нарядами в магазин не нашлось времени, да и желания. Кремовая юбка и блузка вполне ее устраивали, как и чуть распустившаяся алая роза, что принес из своего сада Брюс.
Она попрощалась с матерью без рыданий, удивившись себе самой,– видно, чтобы и плакать, нужны силы, а их уже не было. Хорошо, Брюс рядом, можно опереться. Пэгги с благодарностью отозвалась на его рукопожатие. Неужели он когда-нибудь простит, что она из семьи Макинроев?.. Во всяком случае, сейчас он вел себя молодцом: почтительно склонил над усопшей голову, потом помог Пэгги отойти в сторону, освобождая место для прощания другим.
Народу на кладбище собралось немного. Все толпились у могилы, и лишь один – очень пожилой – человек бродил поодаль, внимательно читая полустершиеся надписи на камнях надгробий.
– Кто это? – вполголоса спросила девушка у Брюса.
– Где? – так же тихо переспросил он.
– Вот тот старик у памятника с ангелом?
Брюс обернулся и сразу понял, о ком речь.
– Адвокат семьи Макинрой мистер Матьюс, я вас сейчас представлю.
– Здравствуйте, моя дорогая,– произнес старик и как истинно галантный кавалер поцеловал руку.– Для меня большая честь и удовольствие познакомиться с вами. Я по глазам и по волосам сразу понял, кто вы такая. Примите мои соболезнования. В свое время ваша матушка была самой красивой женщиной в наших краях.
– Благодарю вас,– покраснев, сказала Пэгги.– Вы поедете в Реджвуд на поминки?
– Непременно. Я давно там не был, хотя часто вспоминаю, какой замечательный хлеб печет миссис Морден. К моему удивлению, она совсем не стареет.
Упомянутая адвокатом подробность о былой красоте покойницы явно пришлась не по вкусу управляющему. Неловкая ситуация, однако, разрешилась сама собой: от ворот кладбища в Реджвуд уже отправлялся кортеж автомобилей.
Джесси Морден наготовила столько, что можно накормить всю округу. Повод для застолья был хоть и невеселый, все ели и пили с удовольствием. Гости не очень-то скорбели и находились здесь скорее ради соблюдения приличий. Пэгги обратила внимание на мужчин-фермеров, арендовавших у Макинроев землю. Они явно пришли из дружеских чувств к Брюсу, а возможно, чтобы узнать насчет своего будущего. Наверняка их беспокоит, кто станет наследницей и как она распорядится землей, которая кормила их столько лет. Во всяком случае, Пэгги ловила на себе их встревоженные взгляды.
– Вы чем-то удручены? – тихо спросил ее Брюс.– По-моему, все идет более чем нормально.
– За исключением одного – я не вижу горестных лиц.
– Не будьте ханжой. Многие присутствуют здесь исключительно из уважения к фамилии Макинрой. Она всегда очень много значила, особенно для простых людей.
– Вы имеете в виду фермеров?
– Да. Сейчас их благополучие: семьи, детей – все повисло на волоске. Больше всего они боятся потерять работу. А что я могу сказать им? Ни-че-го…
– Зато я могу,– вскинула голову Пэгги.
– Подождите, не торопитесь,– попытался остановить ее Брюс, но было поздно. Она кинулась к дверям гостиной, где фермеры, собравшиеся по домам, раскланивались с Джесси Морден.
– Одну минуту, я тоже хочу попрощаться с вами,– сказала Пэгги взволнованно. Ее решительный голос привлек внимание Вилли и Энн, шептавшихся о чем-то за десертным столиком, адвоката и доктора, потягивавших коньяк, медсестры, пасторши, словом, всех присутствующих.– Во-первых, я хочу поблагодарить вас за уважение к семье, основавшей когда-то Реджвуд… И еще хочу заверить – ничего здесь меняться не будет. Все останется, как прежде.
В комнате воцарилась тишина. Первой ее нарушила Энн. Как только ушли посторонние, а вслед за гостями-фермерами потянулись и многие другие, она решительно подошла к Пэгги.
– Зачем вы это сказали? Какое имели право?
Тут подоспел и Вилли.
– Не слишком ли много вы на себя берете, дорогая? Я и Энн предлагаем, пока здесь мистер Матьюс, внести полную ясность в вопрос, кто наследует имение.
Разгневанный Брюс вскочил, но адвокат жестом предупредил тираду, которой тот готов был разразиться.
– Прошу прощения, я не расслышал, о каком именно вопросе вы сказали, молодой человек,– промолвил старик.
Вилли надменно пожал плечами.
– О завещании, составленном миссис Макинрой перед смертью в пользу Энн,– заявил торжественно он.
– Коли так – мне следует его посмотреть, проверить на подлинность. Мне также понадобится свидетельство о рождении мисс, о которой вы печетесь, официальные бумаги по поводу смерти ее отца и т. д.