Переводчик Валерий тщательно все записывал, а потом переводил. На слове «напихали» он запнулся и спросил Зинку, что это значит.
— Ну, напихали, — ответила Зинка.
— Насильно напихали? — изумился Валерий.
— Валерий, перестаньте дурака валять, вы что, не знаете этого слова? — по-русски сказал Аскольд.
— В чем дело? — встрепенулся Романо. — Почему адвокат вмешивается в процесс перевода?
— Мистер Романо, я, видите ли, двуязычен, — мягко сказал Аскольд. — Моя клиентка употребила жаргонное слово, и у переводчика возникла небольшая проблема с его переводом. Поверьте, слово абсолютно не ключевое.
— Я вас попрошу больше в ход интервью не вмешиваться. Вы сами привели этого переводчика, так что не мешайте ему.
— Больше не буду, мистер Романо.
Наконец, Валерий справился с «напихали».
— Зинэйда, раз виза, по вашему собственному признанию, фальшивая, как вы докажете, что попали в США именно в тот день, который вы указали в анкете?
— Вот письмо от священника и медицинская справка, подтверждающие, что за несколько дней до моего отъезда из Украины я была в церкви и поликлинике. — Зинка достала письмо и справку, оба документа с переводами.
— Почему вы их сразу не подали вместе с ходатайством?
— Не знала, что нужно. Вот мой адвокат рядом со мной сидит, он мне и сказал, что я должна достать доказательства того, что я была на Украине незадолго до подачи прошения о политическом убежище. Я позвонила маме, и она выслала мне письмо от отца Георгия и справку от гинеколога. А первый мой адвокат помер, царство ему небесное, так он мне ничего об этом не сказал.
— Неужели гинеколог имел право выдать справку не лично вам, а вашей маме? У нас так не принято, и я сомневаюсь, что на Украине медицинские этические нормы сильно отличаются от наших.
— Господин офицер, вы прочтите перевод. Все, что там написано, это то, что я была на осмотре, и ничего больше. Ни диагноза, ни курса лечения, ни лекарств. Только факт моего визита.
Конечно, этот текст был тщательно отработан с Аскольдом, который пока что верно предугадал каждый вопрос Романо. Аскольд в расслабленной позе сидел на стуле, наблюдая, как Романо читает письмо на бланке какого-то церковного прихода, в котором отец Георгий сообщает, что такого-то числа такого-то года Зинаида после службы подошла к нему попросить благословения перед дальней дорогой.
— А почему у вас фамилия украинская, а не ромская? — спросил вдруг Романо. — Ткачук был вратарем в хоккейной команде «Торонто Мейпл Ливз», он не цыган, он украинец.
После короткого диалога на ромском в начале интервью Зинка думала, что Романо больше не будет сомневаться в ее цыганских кровях. Что ж, и этот момент был отработан с ясновидящим Аскольдом.
— Видите ли, — начала Зинка, — у самого знаменитого цыгана в бывшем Советском Союзе, а может, и во всем мире, фамилия тоже не цыганская, а украинская. Зовут его Николай Сличенко, он директор цыганского театра.
— Конечно, я слышал его песни, — расплылся в улыбке Романо. — Как я сразу не подумал! Наверное, цыгане берут фамилии, характерные для стран, в которых живут.
— Наверное.
— Вот вы, должно быть, родом из Италии, — предположил Аскольд. — Романо — значит римский.
— Может быть, — согласился Романо.
— Никогда бы не подумал, — сказал Валерий. — Интересно, а еврейские фамилии цыгане тоже носят?
— Успокойся, мудак, — прошептал Аскольд, глядя в свой блокнот.
Романо, к счастью, не расслышал — он копался в бумагах, иначе он попросил бы Валерия перевести, что сказал Аскольд, но вряд ли расслышал Аскольда и Валерий.
— А где ваш муж? — спросил Романо, и Зинка уловила в вопросе мужской интерес.
— Прячется где-то. Когда цыган начали отлавливать и мужиков избивать, а женщин насиловать, его один раз поймали, отвезли в Ясеня и там избили. После этого он ушел в Карпатские горы с друзьями-цыганами. С тех пор его никто не видел. Он ни разу даже не позвонил дочкам.
— Разве у цыган на Украине есть телефоны?
— Конечно. Даже мобильные.
— Милиционеры вас тоже поймали?
— Нет, я успела уехать, но мою подругу Свету Гонзу зверски изнасиловали, милиционеры ей о грудь сигареты тушили.
— А за что же милиционеры вам мстили?
— Это было раньше. Я жаловалась на конкретных милиционеров, которые приставали ко мне на улице.
— Почему они к вам приставали?
— Только потому, что я цыганка. Требовали предъявить паспорт, прекрасно зная, что у меня его нет. Это я потом паспорт получила, благодаря дедушке. Не разрешали заниматься торговлей на рынке, требовали взятки, а когда отказывалась платить, то били или угрожали. А что мне было делать, как кормить семью? На работу ведь меня никто не брал — цыган не берут на работу.
— А чем вы торговали?
— Чем придется. Закупала в Венгрии или в Польше детскую одежду, иногда косметику, в общем, всякое барахло, везла в Ивано-Франковск и там продавала на рынке.
— Барахло… барахло, — забормотал Валерий. — Какое барахло?
— Мудак, — тихо простонал Аскольд.
— Барахло это не мудак, — задумчиво сказал Валерий. — Тут другой синоним.
— У вас какие-то проблемы? — обратился к Валерию Романо.
— Да вот пытаюсь разобраться, чем торговала Зинаида. Кстати, мы произносим ее имя «Зинаида», а не «Зинэйда».
— И чем же торговала Зинаида?
— Разными вещами. Да, так и запишите — разными вещами.
Аскольд наливался гневом. Он не раз дисквалифицировал переводчиков на судебных слушаниях, но то были судебные переводчики, а тут он сам привел толмача. Дисквалифицировать Валерия означало бросить тень на все дело. И так всегда — на ерунде можно погореть. Ну кто мог предположить, что Валерий споткнется на нескольких словах, которые и жаргоном-то нельзя назвать. Валерий переводил на сотнях судебных слушаний, и вот на тебе — на «барахле» застрял. Воистину горе от ума.
Зинка тем временем уловила что-то неладное с переводом слова «барахло» и правильно подумала, что у Романо может создаться впечатление, что она торговала наркотиками.
— Кроме детской одежды и косметики, я торговала бюстгальтерами и женскими трусами. Мне было неловко называть эти предметы.
— Понимаю, понимаю, — улыбнулся Романо. — Может, воды хотите?
— Да.
— И я бы хотел стакан воды, — сказал Валерий.
Романо налил воды из графина в пластмассовые стаканчики. Валерий жадно осушил свой стаканчик в четыре глотка, Зинка только пригубила свой.
— Я не буду задавать вашей клиентке вопросы по эпизоду со свиньей — тут все понятно, — обратился к Аскольду Романо.
— Да, — согласился Аскольд. — За двадцать лет практики я провел больше тысячи дел по предоставлению политического убежища, но с подобной мерзостью сталкиваюсь впервые. Даже не верится, что такое могут сделать люди.
— А мне очень даже верится, — возразил Романо. — Яине с такими ужасами сталкивался. Вот пару лет назад у меня была женщина из Гвинеи-Бисау. Она из племени фула, а соседнее племя — маленке. Полиция в их регионе была сплошь из маленке. Приходит однажды эта женщина к себе в хижину, а там повсюду ядовитые пауки. Один ребенок уже мертвый лежит, а четверо других в угол забились, от пауков палками отбиваются.
— Какой ужас! — сказал Аскольд.
— Это еще не все. Оказывается, пока женщины не было дома, двое полицейских принесли кувшин и, сказав детям, что там еда, оставили его на столе. Младший сразу полез в кувшин и был укушен ядовитым пауком.
— Это подло, — сказал Валерий. — Дети, наверное, голодные были, даже не догадались проверить, есть ли в кувшине пауки.
«В последний раз этого кретина нанимаю, — подумал Аскольд. — Да, африканские адвокаты примерно на том же уровне работают, что и их русскоязычные коллеги. У одних выпотрошенные свиньи, у других кувшины с ядовитыми пауками, а американцы все за чистую монету принимают. А может, и в самом деле полицейские из племени маленке такую гадость сделали. Ох и циничным я стал после стольких лет брехни. А вот Веронику мою уже не отбрешешь от депортации, нет такой легенды, которая бы помогла. Впрочем, кажется, есть один вариант, но об этом не сейчас. Сейчас с Зинаидой разобраться надо…»
Интервью подошло к концу. Романо сказал, что Зинка должна прийти за решением через две недели.
— Дуй тижни, — сказала Зинка, что на ромском означает две недели.
— Дуй тижни, — подтвердил Романо.
— Пескеро рат си пескеро рат, — сказала Зинка.
Романо усмехнулся, потом сказал, что с радостью бы поговорил с Зинэйдой по-ромски, но его уже ждет следующее дело.
Выйдя на улицу и тут же закурив, Аскольд прямо при Зинке сказал Валерию, что его поведение было возмутительным и что больше он его нанимать на такую работу не будет.
— Я старался переводить как можно правильнее, — оправдывался Валерий. — Ну, подумаешь, споткнулся на слове «барахло». Я не знал, что лучше сказать — «брик-о-брак» или какое-нибудь другое слово. Брик-о-брак — это всякая всячина, а слово «барахло» имеет несколько другую коннотацию. Я надеюсь, вы мне заплатите за сегодняшнюю работу.
— Если не споткнусь, считая деньги, — сказал Аскольд.
— Ну заплатите немного меньше, если хотите, — заканючил Валерий. — Я же четыре часа убил на это дело, а сколько времени я готовился, читая документы, как вы просили.
— Это уже точно — убил. Ладно, пришлите счет.
В машине Аскольд снова закурил, угостил сигаретой и Зинку.
— Я сейчас как ватная, — сказала Зинка. — Мне дадут убежище?
— Зинаида, я восхищен вами. Во-первых, я не думал, что вы так хорошо выучили ромский язык. Впечатление было такое, что вы свободно говорите на этом языке.
— Ой, как я учила всякие слова и выражения из разговорника! Я везде с собой носила этот разговорник, читала, запоминала. Даже в туалете учила наизусть. А на собеседовании у меня как второе дыхание открылось. Когда по коридору шла, думала — не дойду, сейчас упаду, а как вошла в кабинет и поклялась, что буду говорить правду, только правду и ничего кроме правды, мне тут же полегчало, и я вспомнила все ромские выражения. Я почувствовала себя цыганкой, поверила в то, что я цыганка. Я и сейчас еще не отошла, и мне хочется без остановки говорить по-цыгански. Я уверена, что говорила правду и только правду.