Липман, расслабился. Натин, хоть и продемонстрировав свой статус, на них не злится, проявила себя как отвлечённый исследователь, любопытствующий насчёт обычаев чужого народа. А это значило, что предварительный заказ на исследования и услуги, что она уже озвучила в предыдущих встречах, остаётся в силе.
По большому счёту он был прав. Но он даже и не подозревал насколько далеко идущие последствия скрываются за «простым любопытством» проявленным этой «восточной принцессой».
Натин увидев в глазах Липмана энтузиазм, вопросительно глянула в его сторону приглашая высказаться.
— По моему мнению, наиболее полно теорию разных рас описал в своём труде Жозеф Артюр де Гобино. Оно называется «Эссе о неравенстве человеческих рас».
Когда Натин ушла, все трое не сговариваясь вернулись за столик. Было что обсудить.
— Ну и что вы на это скажете? — развёл руками Липман. Ему последняя встреча с «работодательницей» далась особо тяжело. Ведь именно он её организовал. И «скользкие моменты» которых в разговоре было множество, воспринял на свой счёт. Как будто именно он был виноват в том, что на эту мадемуазель напали, смертельно оскорбили, да ещё потому, что она вырядилась не зная особенностей местных «суеверий».
— То, что она сказала по опасности излучения радия — для меня откровение! — тут же поделилась своим мнением Мария. — Можно ли этому верить?
— Дорогая, ты видела схему прибора, что она начертила. Уже с первого взгляда видно, что она остроумна и будет работать. А это означает, что она знает о чём говорит.
— Собственно я не об этом… — вымолвил Липман. — Я как-то себя чувствую… Не в своей тарелке. И, признаться, виновато.
— Это почему? — удивился Пьер.
— Дама уж сильно экстравагантная! И если мы, предполагаем на неё работать… Стоило бы знать чем она живёт заранее! И эти кинжалы в рукавах!..
— Они вас шокировали? — заинтересовался Пьер.
— Не то слово! Это так нецивилизованно!
— А я её не осуждаю. — спокойно кинула Мария. — Я представила себя в чужом городе, одну, да один на один с аборигенами, у которых свои понятия о культуре и приличиях… да ещё не знаешь, когда и куда смотреть, чтобы тебя случайно не зарезали…
— Но, помилуйте! Это же Париж! Мы, цивилизованная страна! — Воскликнул Липман.
— Я утрирую. — сдержанно улыбнулась Мария. — Но то происшествие с хулиганами… Я поставила себя на её место. И не могу осудить.
— И её понятия о том, что должно… — задумчиво заметил муж.
— Да. Как бы она о нас, не сложила крайне нехорошее впечатление. Вообще о европейцах. Ведь действительно у нас здесь негров и «жёлтых людей» за равных не держат. А держат за говорящих животных.
— И, тем не менее… Мы уклонились от сути. — попробовал прервать неприятную тему Пьер. — будем ли мы работать на эту «принцессу»?
— Вы думаете, что она всё-таки принцесса? — сделал вид что удивился Липман.
— Допускаю. — усмехнулся Пьер. — Восток дело тонкое.
— Но если так на всё это смотреть… Думаю, что договор на обучение студентов из России — это как-то очень даже обычно. Но всё остальное!..
— Выполнение работ, которые предложила мадемуазель Юсейхиме, предполагает за ней обширнейшие знания, и незаурядный ум. — начал «растекаться» Липман.
— Но меня смущают цели этих работ… — возразил Пьер. — Не окажется ли что мы тут работаем на людей с… тёмной репутацией?
— А вот тут… Не думаю, что так, господа! — вдруг возразил Липман. — Она мне такого наговорила в самой обычной беседе, что я даже не знаю… Идей на осуществление, причём очевидно перспективных она выдала множество… Кстати, хотел бы вам обратить внимание на её пассаж насчёт опасностей! Оч-чень рекомендую прислушаться! Уже убедился что очень стоит!
— Вы что-то успели проверить из её идей. — как утверждение кинул Пьер.
— Более чем!
— Но говорит она часто так, как будто наизусть цитирует учебник… — добавил Пьер. То ли в осуждение, то ли для заметки всем остальным.
Натин не сразу пошла в гостиницу.
Она завернула к историкам и там выяснила ещё множество подробностей. После зашла в библиотеку и основательно проштудировала произведение Гобино. Хоть и читала она очень быстро, но чтение заняло её аж до глубокого вечера.
Когда же она всё-таки вернулась в отель, вид у неё был взвинченный.
Она зашла к себе, убедилась, что и Паола, и Ольга на месте и с ними всё в порядке, как-то очень резко от обоих отмахнулась, обрывая вопросы и удалилась к братьям.
Обоих она застала в весьма благодушном настроении. Но взвинченность Натин заставила и их подтянуться. А когда Натин довольно резко отказалась от чая, бросив «потом», они поняли, что у неё новости весьма горячие.
Оба как-то по-особому переглянулись, но никто ничего не сказал, предпочитая выслушать что скажет сама Натин.
Василий плюхнулся за стол, с недопитой чашкой чая, а Румата, наоборот растянулся в кресле забросив руки за голову и уставившись в потолок. Лишь иногда бросая заинтересованные взгляды на Натин. Это её слегка покоробило, но дело есть дело.
— Как я понимаю, — начал Румата, — ваши научные изыскания наткнулись на нечто интересное? Неужто супруги Кюри додумались до атомной бомбы?
— Вы зря ёрничаете — понизив голос, холодно заметила Натин, но Румата не унимался.
— Так-таки они додумались?! — картинно округлив глаза подпрыгнул он в своём кресле.
Натин поморщилась.
— Дело не в том, что они там думают, а совершенно в другом. В том, что я наткнулась на теорию, которая… очень мерзкая! И она, судя по моим наблюдениям, уже проникла в массы.
— Неужели Марксизм? — также ёрнически «заметил» Румата, но наткнувшись на очень осуждающий взгляд Василия тут же заткнулся и откинулся в кресле, приготовившись слушать.
Когда же Натин таки начала рассказывать, на лице Василия медленно проявились признаки смутного узнавания. И чем дальше он слушал, тем всё более явственно это узнавание пропечатывалось на его лице.
Весьма скоро он слушал Натин очень и очень внимательно.
— …Цвет кожи служит для Гобино основанием выделения трех основных рас: белой, жёлтой и чёрной. — как заправский лектор чеканила Натин. — Эти расы Гобино рассматривает в виде трёхступенчатой иерархической лестницы с белой расой вверху и чёрной — внизу.
Говоря это, Натин помогла себе соответствующими жестами, рубанув ладонью воздух и обозначив эти уровни иерархической лестницы.
— Внутри белой расы высшее место занимают, по Гобино, «арийцы». Расы, по его мнению, отличаются постоянством и неуничтожимостью физических и духовных черт; белая раса превосходит остальные в физической силе, красоте, упорстве и так далее. Но самый главный критерий места в расовой иерархии — это интеллект. Славян Гобино относил к смеси «белой» и «желтой» рас и считал второсортными народами, способными занимать лишь подчиненное положение.
— То есть положение рабов, — с непонятным, для неё сарказмом, заметил Румата.
Натин же этому не придала значения, посчитав вполне уместной репликой, кивнула и продолжила.
— Гобино и местные расологи полагают, что все качества, присущие расе, запечатаны в «крови». То есть, если перевести в наши термины, в генах. А это значит, по их мнению, существуют заведомо дефективные народы и смешение высших рас с низшими ведёт к их вырождению.
Другое следствие из этой «теории», то, что европейцы, «генетически предназначены» быть властителями всего мира, а все остальные расы и народы, должны быть у них в подчинении или в откровенном рабстве.
— И отсюда «бремя белых». — опять встрял Румата со своим легкомысленным тоном.
На этот раз Натин прервалась и вопросительно посмотрела на него.
— А это что ещё за «бремя»?! — с подозрением спросила она.
— Это, уважаемая Натин, — с мечтательным выражением заметил Румата, — знаменитейшее стихотворение, некоего Редьярда Киплинга. И я бы особо отметил, гениальнейшего поэта.
— Но расиста! — как приговор выговорила Натин с осуждением глядя на Румату. Но тот, продолжая смотреть в потолок, с охотой подтвердил.
— Да! И ещё какого расиста! По нему все остальные народы, это полудети. То есть по сути ДЕБИЛЫ, подлежащие «оцивилизовыванию» и последующему управлению ими…
Натин при этих словах передёрнуло, так как она вспомнила стычку днём, в кафешантане. А Румата хитро улыбнулся Натин и обернулся к брату.
— Ну-ка, Василь. Выдай своё экспертное мнение по этому поводу!
В отличие от брата, Василий по прежнему слушал Натин с очень большим вниманием, и даже как-то напряжённо. Лицо его было мрачным.
— Я считаю, что эта «теория» есть оправдание. — выговорил он. — Оправдание и обоснование права эксплуатировать и грабить все остальные, неевропейские народы. Имеющие ценные, для европейцев, ресурсы. А так как «аборигены» могут не согласиться с желанием европейцев их ограбить и сделать рабами, то надо ещё и обоснование права европейцев устроить геноцид. Причём геноцид любого масштаба.
На такой пассаж у Натин вообще глаза круглыми стали. Ей такое даже в голову не пришло. Может быть просто не успела домыслить и вычислить элементарные следствия из «теории» Гобино. Но прямые следствия из уже сказанного Василием, её попросту ужаснули.
— Это… Это и есть рак? Рак миров?!!
— Да. Его сущность. — печально ответил Василий, но через секунду поправился. — Одна из… Но главная: право одних уничтожить на полном «законном» основании других, чтобы завладеть их ресурсами. Грызня между нациями возведённая в статус закона природы. А к чему она в конце концов приводит — вы видели в «Мирах Распада».
В тепле гостиничного номера, Натин стало внезапно очень зябко. Она припомнила отчёты экспедиций по «Мирам Распада». И ей стало ещё хуже.
— Вопрос! — как-то совсем легкомысленно и напевно, воскликнул вдруг Румата и поднял даже руку. — Если эта теория Гобино относительно свежая… я прав в своих предположениях?
Румата взглянул на растерянную Натин и та механически кивнула.