тогда и ринешься в бой. Неприятно, конечно, смотреть, что участок зарос травой, – если всюду валяется хлам, ее не выкосишь, – но на дом Зак пока что не покушался, а это, напоминала себе Рут, самое важное (грубая тактическая ошибка! демилитаризованную зону нельзя сдавать никогда!). Хуже всего было вечером, после заката. Высокие предметы во дворе, которые Зак прислонил к деревьям, напоминали Рут неприятельские войска, скопившиеся на границе. Стоит ли сомневаться в том, что они планируют атаковать?
А потом без предупреждения вместо ожидавшегося нападения на твердыню произошло отступление, даже, пожалуй, резкое сокращение очагов напряженности во всем театре военных действий. Роя взяли на грабеже и отправили отбывать срок на юг штата, после чего Джейни, свободная женщина, перебралась в Олбани и начала новую жизнь. А трейлер, в котором они жили, вернулся к ее родителям. Лишних восемьсот квадратных футов полезного пространства. Немного, но достаточно, чтобы разрядить атмосферу. Затем, окрыленный ширящейся популярностью своих ежемесячных дворовых распродаж, Зак решил проводить их еженедельно. Какое-то время Рут полагала, будто удалось достичь подобия дзен-буддийского равновесия – одно барахло пришло, другое ушло, примерно в таком же темпе. И во дворе, и в прилегавшем к нему лесу вдруг словно убавилось хлама. Неужели оккупантов передислоцировали? Отослали домой? Так ей казалось. Рут снова вздохнула спокойно, красиво сыграв вничью. Можно разоружиться и наслаждаться мирной жизнью. Но выяснилось, что теория домино, увы, лишь теория. Неужели я когда-то всерьез полагала, думала впоследствии Рут, что война и правда окончена? А зря. Иначе разве ж она продала бы тот трейлер Салли? Тот как раз унаследовал от своей бывшей квартирной хозяйки дом на Верхней Главной, и трейлер нужен был Салли не больше, чем дыра в голове. Но Зак поговаривал о покупке сарая, утверждал, что на это как раз хватит денег, вырученных за трейлер, так почему бы и нет? (На войне, как и в суде, нельзя задавать вопросы, ответ на которые не знаешь заранее.)
В тот день, когда Салли должен был забрать трейлер, а им – привезти сарай, смена в закусочной выдалась долгой и трудной. Рут, хоть всю жизнь и проработала официанткой, управлять заведением только училась. И даже когда ухитрялась закрыться вовремя – тех, кто днем заходит выпить кофе, выгнать не так-то просто, – потом еще час-другой готовилась к следующему утру, пробивала чеки, подсчитывала выручку. Вдобавок сломался унитаз в женском туалете, и она ждала, пока сантехник его починит, чтобы запереть закусочную и уехать домой. Словом, день выдался настолько скверный, что о сарае Рут начисто позабыла и вспомнила, лишь когда подъехала к дому и увидела, как блестит металл в лучах закатного солнца, пробивавшегося сквозь остававшиеся деревья. Сарай? Эта гребаная хреновина была размером едва ли не с дом и смахивала на самолетный ангар. Но куда хуже было то, что Рут знала: суммы, которую Салли отдал им за трейлер, хватило бы только на дверь от этого сарая.
Грузовичок Зака стоял на обычном месте у дома, а рядом с ним, на месте Рут, стоял пикап Салли. Оба мужчины – и с ними третий, Руб Сквирз, – сидели на земле, прислонясь к новому сараю, и пили пиво, ни дать ни взять Ларри, Мо и Кёрли[16]. Рут затормозила, заглушила мотор, но из машины не вышла. Вид мирно сидящих рядом мужа и любовника ее покоробил. Как и высящаяся рядом с ними гора пеньков. Рут насчитала четырнадцать.
– Я продал пеньки, – сообщил Зак, когда Рут наконец вылезла из машины, подошла и уставилась на них, недоуменно качая головой. Словно, кроме пеньков, у нее не возникнет претензий к радикально переменившемуся пейзажу.
– Кому нужны пеньки?
Зак расплылся в привычной кривой улыбке.
– Люди что только ни покупают, – сказал он.
– Я вижу. – Рут окинула взглядом гигантскую металлическую конструкцию. – Странно, когда мы обсуждали сарай, ты даже не заикнулся, что намерен срубить деревья ради этого угрёбища.
– Мы…
– Как и о размерах сарая, который хотел купить.
– Я же сказал тебе, что он больше трейлера.
– Как и стадион “Янки”.
Зак лишь пожал плечами, и Рут спросила:
– Где ты взял деньги?
– Как я и говорил…
– Где ты взял деньги? – повторила она с раздражением, намекавшим, что Заку лучше сказать правду.
– Не в сберегательном банке Шуйлера.
То есть не с их общего счета.
Значит, у матери. Даже из стариковского пансионата та ухитряется верховодить.
Салли явно чувствовал себя всё более неловко.
– Возьми себе пивка и посиди с нами, – предложил он.
– Может, и посижу, – процедила Рут, ее настроение заложило опасный вираж.
Несмотря на усталость, она не сомневалась, что в ярости без труда одолеет любого из этой троицы, но всех троих – едва ли. Да и кто ее обвинит? Она допустила, чтобы ее провели три идиота, один из которых ее муж, другой любовник, а третий, если она не ошибается, влюблен в ее любовника сильнее ее самой, но сам этого не понимает и вряд ли уже поймет.
– Если кто-то из вас, джентльмены, соизволит принести мне пива.
Салли ткнул локтем Руба:
– Балбес. Принеси Рут пива.
– Чё я-то сразу? – удивился Руб.
Рут подумала, что, судя по его виду, он уже подсчитал количество оставшихся бутылок и смекнул, что если Рут выпьет одну, то ему достанется меньше.
– Потому что я устал и у меня болит колено, – пояснил Салли.
– А он чего? – Руб указал на Зака: в конце концов, это его жена.
– Он это пиво купил, – напомнил Салли. – Нет, ты, конечно, можешь сказать ей: “Вот сама сходи и принеси”. Если считаешь, что это удачная мысль.
Руб поглядел на Рут, понял, что мысль неудачная, встал и направился в дом.
– Что, побольше не было? – спросила Рут, обозревая сарай. Господи, ну и уродство. – А то ты бы купил.
Зак кивнул:
– Был один.
– Но ты себя ограничил.
– Тому не хватило бы места.
– Точно? Ты еще не срубил вон те два дерева.
Зак посмотрел на Салли:
– Что я тебе говорил? (Можно подумать, роман у этих двоих, а не у Рут и Салли.) Я же тебе говорил, что она разозлится именно из-за деревьев.
Можно подумать, он разбирается в том, что она думает и что чувствует. Можно подумать, тридцать лет брака подразумевают душевную близость. Глядя на Зака, такого довольного собой – получил, что хотел, – Рут порадовалась, что он не знает, каково у нее на душе, иначе эта дурацкая ухмылка испарилась бы с его лица.
– Зато он не сразу его забьет, – сказал ей Салли позже в тот же вечер.
После того как Зак лег спать, они встретились в своем обычном месте, в мотеле Шуйлера. Они ничем не рисковали: если уж Зак уснул, то проспит до утреннего будильника.
– Ты просто пытаешься меня успокоить, – ответила Рут, – а это невозможно.
Хотя, по правде говоря, секс и правда немного ее успокоил, как всегда и бывало. Салли, не спрашивая, догадался, что он нужен Рут в этот вечер. Чаще всего Салли соображал туговато, как всякий мужчина, но порой на него находило прозрение. И надо отдать ему должное не только за это. Он весь день работал, с его-то больным коленом, наверняка умотался, и секс – последнее, чего ему хотелось. Мог бы и увильнуть, но не стал.
– И давно вы с ним задумали эту аферу? – спросила Рут.
– Аферу?
Даже если сарай собирали сотрудники производителя, все остальное – отвезти трейлер к дому Салли, срубить деревья, выкорчевать пни и разровнять землю к приезду рабочих – нужно было выполнить с военной четкостью.
– Вы сегодня с пяти утра переделали дел на неделю.
– Мы вкалывали как проклятые. – Салли помассировал колено, распухшее до размеров грейпфрута.
– И все за моей спиной, – заметила Рут.
– Он попросил меня помочь.
– Что ты хочешь сказать? Что вы с ним теперь друзья?
– Не знаю. Других у него нет, насколько мне известно.
– Есть я.
Салли приподнял бровь, но ничего не сказал.
– И его мамаша.
– Вряд ли она сумела бы выкорчевать пни.
Рут едва не расплакалась.
– Наверное, я считала, что ты только мой.
– Ты хочешь, чтобы в следующий раз, если он попросит, я ему отказал?
– Нет, – ответила Рут, хотя земля ушла у нее из-под ног и душа прокричала: “Да!”
На следующий день Зак перед закрытием заглянул к ней в закусочную, чего почти никогда не делал. Рут не запрещала ему приходить, но он все равно понимал, что закусочная – ее территория, точно так же, как гараж и теперь вот сарай были его территорией.
– Говорят, вас с ним видели вчера вечером, – сказал ей Зак.
– Кто именно говорит?
Даже не уточнила, с кем это “с ним”. О них говорили не первый год, в том числе, если Рут не ошибалась, ее собственный зять, ныне сидящий в тюрьме.
Зак назвал ей мотель.
– И ты поверил?
– Я этого не говорил.
– Вот и славно, – ответила Рут. – Не верь.
– Мне неприятно об этом слышать, – добавил Зак. – Если об этом слышу я, то слышит и ма.
Опять эта “ма”.
– Вряд ли она станет думать обо мне хуже прежнего.
– И дети в школе болтают. Хочешь, чтобы они рассказали всё Тине?
– Что мы вообще обсуждаем? То, во что ты, по твоим же словам, не веришь?
– Я всего лишь хочу сказать, что мне неприятно об этом слышать.
– Угу. Ты уже это сказал.
Зак ушел, Рут снова и снова прокручивала в голове разговор и, кажется, поняла, что имел в виду ее муж. Она может быть с Салли. И Салли может быть с ней. Просто им нужно действовать осмотрительнее. Радуйся, сказала она себе и отчасти правда обрадовалась. Но еще это значило, что муж не считает ее достойной того, чтобы за нее бороться, и как прикажете ей себя в связи с этим чувствовать? Или в связи с тем, что Зак по каким-то своим причинам налаживает отношения с Салли? Или из-за того, что в его жизни она лишь вторая по важности женщина с именем Рут?
Салли оказался прав в одном. Сарай Зак забил не сразу. На это ушло несколько лет. Но в конце концов настал тот день, когда Рут, проходя мимо кухонного окна, обнаружила, что вид частично загораживает алюминиевая стремянка, прислоненная к стене. Накануне сильный ветер расшатал ставню – видимо, Зак ее чинил. Но стремянкой дело не ограничилось, постепенно возле стены появились другие вещи – пара лыж, комод без ящиков, кованая скамья. Рут буквально чувствовала, как каждый новый неодушевленный предмет давит на шкуру дома. Вся эта дрянь просилась внутрь. И однажды днем Рут обнаружила на полу в гостиной первый разобранный пылесос. Вероятно, ремонт затянулся дольше, чем рассчитывал Зак. Возможно, он собирался к ее приходу все это убрать. Но напрашивалось еще одно объяснение, более правдоподобное. Неделю назад умерла мать Зака.