Странно, что в его воображении Кэрис говорила насмешливым “черным” голосом, каким общалась с ним по рации, хотя этим вечером синтаксис и интонация, безошибочно выдававшие ее расу и место рождения, улетучились. Она говорила почти как ее брат, разве что без его напыщенной манеры. Или Реймеру это лишь показалось? Он даже чуть не спросил об этом у Кэрис, но разговор переключился на Джерома и его ярость из-за “мустанга”. Кэрис, хоть и была предана брату, все же призналась, что тревожится за его душевное состояние. Она пояснила, что Джером всегда был чувствительный и – Реймер это заметил – одержим навязчивыми идеями. Он вроде бы с детства притягивал людей и тут же отталкивал. Ему всегда хотелось, чтобы у него были друзья, а когда вырос, то и любовницы, но вот близкие, просто товарищеские отношения вызывали у него отторжение. Джером изо всех сил старался казаться развязным и самодостаточным, но, по словам Кэрис, был ужасно раним. Реймер это выслушал, но не во все поверил. Джером не раз давал ему понять, что Кэрис перебралась на север штата Нью-Йорк, чтобы брат в случае чего был рядом, она же намекнула, что все обстоит ровно наоборот – это Джерому спокойно, если она рядом. И сообщила по секрету, что Джером десять с лишним лет посещает психотерапевта. Принимает транквилизаторы, иногда они действуют как надо, а иногда из-за них его тревожность обостряется.
– Ага, ладно, ясно, – сказал Реймер. Он охотно поверил Кэрис во всем, что касается общего диагноза Джерома и симбиотической природы их отношений, однако кое-какие мелочи в поведении ее близнеца вызывали недоумение. – Но с чего он взял, что я способен поцарапать его машину? И не просто поцарапать, а порезать верх и кожаные сиденья? Написать в салон.
– Вы тут вообще ни при чем, – заверила его Кэрис. – Будь я на вашем месте, он заподозрил бы меня. И поверьте, на вашем месте я бывала не раз.
Реймер, должно быть, смотрел недоверчиво, потому что она продолжала:
– Знаете, в чем ваша проблема? – Она указала на него блестящим столовым ножом. Этот вопрос Кэрис задавала ему минимум раз в день, и Реймера раздражало не столько это, сколько то, что ответ всегда оказывался другим. – Вы уверены, будто, кроме вас, никто не косячит.
– Да? – спросил Реймер, не понимая, почему ему так приятно, что Кэрис указала ему на очередную ошибку. Может, потому, что сегодня в ее голосе слышалось не осуждение, а почти что симпатия. На миг ему даже почудилось, что Кэрис отложит нож и возьмет его за руку.
– Хотя косячат все, – добавила Кэрис.
– Даже вы?
– Окей, не все, – улыбнулась она. Наверное, Реймер тоже улыбнулся, потому что Кэрис сказала: – Я знаю, у вас был тяжелый год, с тех пор как… но все непременно наладится. Если вы не будете сопротивляться.
И это, подумал Реймер, был самый приятный момент абсолютно чудесного вечера. Как же все так быстро испортилось? Как ему теперь загладить вину перед Кэрис?
– Кэрис, – произнес он, – я хочу заплатить за бараньи отбивные. Вы не против? И за вино. Оно же дорогое? Я знаю, сколько вы получаете. То есть я знаю, сколько получает каждый из наших сотрудников, не только вы. Но мне и правда было очень хорошо. Я хочу, чтобы вы это знали. Я не осуждаю вас за то, что вы на меня рассердились. Мне не следовало засыпать. Или терять сознание. Что бы это ни было. Я искренне сожалею о случившемся, так что, пожалуйста, пожалуйста, откройте мне дверь, и я поеду домой.
От последовавшего молчания Реймера вновь охватила жалость к себе.
– Я хочу уволиться, Кэрис, – услышал он собственные слова. – Вы знали? Вы же сами ведете список моих ошибок, так что, наверное, вам не надо объяснять почему. Мне бы хотелось быть лучшим полицейским. Правда. Мне бы хотелось во всем быть лучше. Но я всего лишь хочу, чтобы вы знали…
Он осекся. И что же такое он хочет, чтоб она знала?
– Ладно, – вздохнул он. – Тогда увидимся завтра в участке.
Квартира ее располагалась на втором этаже старого дома на две семьи, и на первом, насколько понимал Реймер, была квартира точно с такой планировкой. А значит, внизу, под террасой Кэрис, тоже терраса. Реймер перегнулся через перила, вгляделся в темноту, силясь определить расстояние до земли, но тщетно. На его счастье, небо снова на миг осветилось, показав искомое. Проблема в том, что дом стоял на склоне, сбегавшем от улицы к сухому руслу ручья, причем с задней части дома этот склон круто обрывался. Ближе всего до земли было с края террасы, но внизу тротуар вдоль дома и мощеная подъездная дорожка соседей. Ребенок, пожалуй, и спрыгнул бы, даже обрадовался бы приключению, Реймер же, скорее всего, получит перелом шейки бедра. С другой стороны террасы земля, падать мягче, но там и выше фута на три-четыре, вдобавок уклон, и если Реймер приземлится неуклюже, то покатится вниз, в овраг. Лучше, конечно, не прыгать, а осторожно спуститься.
Сзади и спереди террасу держали два крепких на вид столба. Выдержат ли они человека его веса? Возможно, если, конечно, ему так уж надо сползти по ним. А ему надо. На передний столб Реймер решил не соваться: если сорвется, то рухнет на беспощадный бетон, – правда, если сорвется с заднего, то застрянет в высокой живой изгороди, а то и насадит себя на какой-нибудь сук. Несомненно, умный человек остался бы там, где он есть, свернулся калачиком и переждал грозу на террасе. А утром выслушал упреки Кэрис. Небо снова вспыхнуло, гроза приближалась. Реймер перекинул ногу через перила.
Гнилое дерево, даже крашеное, на ощупь мягкое, ноздреватое, по ощущению как неумелая ложь, и когда Реймер принялся осторожно спускаться, его мозг спрогнозировал угрожающее развитие событий еще до того, как столб, едва Реймер обхватил его ногами, отделился от верхней террасы, которую и держал. В это мгновение в голове Реймера промелькнуло множество мыслей, в том числе и о том, что за последние сутки он стал специалистом по крышам, полам, потолкам и нагрузке на опоры, но полученные знания, вероятно, его и прикончат. Почувствовав, что столб, за который он цепляется, уже толком ничто не держит, Реймер немедленно осознал, что мудрее всего будет залезть обратно. Одной рукой он по-прежнему держался за край террасы, но чтобы подтянуться и перевалить свою тушу через ее кромку, ему нужны обе руки, да и сил вряд ли хватит. С другой стороны, а что еще остается? Не попробовать тоже нельзя. Реймер вытянул руку, ухватился за половицу, но на ощупь та была хлипкая, не крепче столба, и в следующую секунду у Реймера в кулаке очутился кусок гнилой древесины, после чего и вторая рука сорвалась, так что за дом он теперь держался только ногами. Всё, конец, подумал Реймер.
Оказалось, еще не конец. Вопреки ожиданиям Реймера, столб не вылетел из своего гнезда окончательно, а стал медленно, дюйм за дюймом, со скрипом клониться к земле, и Реймер обвив его руками, уцепился за столб, как за жизнь. Потом столб – и это удивительно, учитывая, что верхнюю его часть почти вырвало из террасы, которую он вроде как держал, – замер футах в пятнадцати от земли. И некоторое время не двигался. В отличие, к сожалению, от террасы Кэрис – по крайней мере, судя по скрежету, донесшемуся оттуда. Реймер поднял глаза и увидел, что терраса покосилась. А дальше он не видел уже ничего, поскольку совсем рядом вдруг вспыхнул ослепительный свет – мозг Реймера сообразил, что это молния, – Реймер зажмурился, готовясь к неизбежному раскату грома. Но вместо грома небесного сверху раздался треск на манер автоматной очереди, стойки верхних перил сломались, как прутики, и вся конструкция просела еще сильнее. Реймер зажмурился, чтобы не видеть того, что сейчас на него обрушится, но ничего не обрушилось. Будто бы следствия резко отделились от причин. Открыв глаза, Реймер обнаружил, что положение его не настолько опасно, как он предполагал. Да, столб действительно целиком отделился от террасы второго этажа, но по-прежнему каким-то образом держался на нижней, под острым углом к ней. Реймер расслабил руки, соскользнул по столбу и, когда до земли оставались считаные футы, мягко спрыгнул.
И тут же сглупил: уставился на верхнюю террасу, дивясь геометрии столба и тому факту, что терраса, несмотря на коварный наклон, все-таки не упала. Услышав дребезжание пластмассовых колесиков, ему бы сообразить, в чем дело, но Реймер сообразил, только когда гриль опрокинулся, врезавшись в сломанные перила. Удача, как часто бывает в такие моменты, все-таки отвернулась от Реймера. Крышка гриля, способная проломить ему голову, с глухим стуком упала за его спиной и укатилась в овраг. Но даже лавина золы и последних тлеющих углей не причинила бы Реймеру особого вреда, если бы он не смотрел наверх.
А он, конечно, смотрел.
Реймер прошел всего два квартала, когда сзади раздалась знакомая отрыжка полицейской сирены. Обернувшись, Реймер увидел, что за ним вдоль тротуара ползет одна из трех полицейских машин Норт-Бата. Вспыхнувшая молния довершила начатое золой, окончательно ослепив Реймера. Но он сообразил, что за рулем, скорее всего, Миллер. Кому еще хватит глупости вести себя с боссом как с простым правонарушителем?
– Шеф, это вы?
Ну разумеется, голос Миллера.
– Выключите эту хрень, – велел ему Реймер, прикрывшись руками, поскольку глаза пекло.
Вернулся блаженный мрак, Реймер подошел к машине, стекло пассажирской двери опустили.
– Почему вы до сих пор на дежурстве? – спросил он Миллера.
– Вторая смена, – пояснил тот. За изумлением на его лице отчего-то читался страх. – В чем это вы весь?
Реймер проигнорировал его вопрос.
– Почему вы здесь?
– Я же объяснил…
– Нет, я имею в виду, здесь, а не где-нибудь. На этой улице, в этом квартале.
– Выехал по звонку. Нам сообщили, что неизвестный крупный белый мужчина пытается…
– Это был я.
Миллер кивнул, но его что-то явно смущало.
– Вообще-то, шеф, сейчас вы скорее похожи…
– На кого?
– Ну, на негра.
– Вы хотели сказать, чернокожего?
Миллер глубоко вздохнул.
– Шеф, – произнес он, – я ничего не понимаю. Но ведь должен?