– Дебил, он прямоугольный.
– Тогда понятия не имею.
Реймер с Карлом, пыхтя и бормоча, с трудом, но поставили гроб вертикально, Салли протянул Карлу фонарик, и он осветил тот клочок земли, где только что лежал гроб.
– Окей. – Реймер упал на колени. – Он должен быть здесь.
– В отличие от нас, – заметил Карл. – Я вообще не понимаю, с чего ты взял, что он именно здесь.
– Больше негде. – Реймер провел ладонью по земле. – Я почти уверен, что когда я упал в обморок, пульт был у меня в кармане.
– Да, но после этого тебя отвезли в больницу, так? Может, он выпал у тебя из кармана там, а не здесь.
– Пол в смотровой был голый, без ковролина. Если бы пульт упал, я бы услышал.
– Если только это случилось не в “скорой”.
Салли такой вариант тоже приходил в голову, но Реймер их не слушал.
– Ну же, давай! – твердил он попугайским голосом, просеивая землю сквозь пальцы. Из-за дождей земля на дне могилы быстро превращалась в кашу. – Он должен быть где-то здесь.
Карл посмотрел на Салли, и во взгляде его читалось: не только не должен – его там нет.
– Реймер, – произнес Салли, – ты все усложняешь. Возьми уже грабли.
И спустил их в могилу.
Реймер явно догадывался, что затея все же дурацкая и главный дурак здесь он, однако продолжил с упорством одержимого ковырять граблями сырую землю, но вскоре даже ему стало ясно, что пульта в могиле нет. Карл забрал у него грабли, вернул их Салли.
– Не понимаю, – проговорил Реймер. – Бред какой-то.
– У меня идея, – сказал Карл. – Давайте выкопаем еще кого-нибудь. Вдруг пульт окажется под его гробом.
Реймер недоуменно уставился на него, словно решил, что Карл предлагает всерьез.
– Ну так что, мы закончили? – Карл протянул руку Салли, и тот вытащил его из ямы.
Реймер не шелохнулся, и Салли спросил:
– А ты решил остаться там?
– Пожалуй, и стоит, – горько ответил Реймер. – Это было бы самое лучшее. А вы просто засыпьте меня землей. Избавьте меня от мучений.
– Реймер, – тихо произнес Салли, – хватит уже.
Тот что-то еле слышно проговорил, Салли не разобрал.
– Что?
– Я сказал… что теперь никогда не узнаю.
Салли взглянул на Карла и с удивлением прочел на его лице не досаду, а скорее жалость.
– Иди присядь, – сказал Салли Реймеру, когда они с Карлом вытащили его из ямы. – Видок у тебя не очень.
Реймер уселся на кучу выкопанной земли, уронил голову на руки.
Салли и Карл занялись перевернутым гробом.
– Просто сбросим его обратно? – спросил Карл. – Или положим аккуратно?
– Если сбросим, он так вечно и будет лежать перевернутый.
– Думаешь, мертвых это заботит? – усомнился Карл.
– Меня бы заботило.
– Ну-ну. – Карл фыркнул. – Да ты даже не знаешь, с какого конца голова.
Они осторожно оттащили гроб к противоположному краю ямы, медленно опустили его, насколько сумели, а потом – выхода не было – отпустили верхний конец, и он упал в могилу. Послышался глухой стук, и все трое вздрогнули.
– Мы поступили ужасно, – сказал Реймер уже своим голосом. Он подобрал с земли серебристую ручку гроба и вертел ее в руках. – Мы осквернили могилу. И ради чего?
Салли понимал его чувства. До этой минуты он пребывал в приподнятом настроении, и если бы пульт нашелся, это даже в какой-то степени оправдало бы их эскападу. И после того, как они несколько раз рассказали бы об этом в “Лошади”, безумие затеи сошло бы за озарение. Но теперь…
А Карл ни о чем не жалел.
– Реймер, – произнес он, – его честь не возражает. Он умер. Ты понимаешь значение слова “умер”?
– Между прочим, мы тут еще не закончили. – Салли вернулся в кабину экскаватора, чтобы отогнать его под навес. – Я бы на вашем месте прочесал эту землю граблями, – Салли указал на кучу земли, на которой сидел Реймер, – вдруг пульт случайно оказался в ковше.
Реймер покачал головой:
– Он бы лежал под гробом.
– Так-то оно так, – ответил Салли. – Дай-ка это сюда. – Он указал на серебристую ручку от гроба, которую вертел в руках Реймер.
Просьба Реймера, видимо, озадачила, но он все-таки встал и отдал Салли ручку, а тот бросил ее в могилу, и ручка с грохотом упала на гроб.
– Эй, – сказал Салли, указывая на небо на востоке. – Новый день.
Реймер взглянул, куда указывал Салли, но, судя по отсутствующему лицу, пытался увидеть то, чего там нет.
Салли снова подъехал к дому мисс Берил, когда за деревьями парка “Сан-Суси” уже мелькнули первые лучи рассвета. Карл не спешил вылезать из машины – безнадежно испорченные мокасины и грязные, мокрые носки он снял, – Салли заглушил мотор, и мужчины просто сидели, совсем озадачив Руба: пес бесновался в кузове, испуская при этом короткие струйки мочи. И откуда в нем столько берется, подивился Салли. Карл свернул носки в комок, протер изнутри ветровое стекло, рассчитывая убрать сухие потеки собачьей мочи, но лишь оставил на стекле вихреобразные бурые разводы.
– Смотри, – сказал он Салли, любуясь делом своих рук, – идеальный говношторм.
– Спасибо, – ответил Салли.
– Не за что. – Карл выбросил носки в окно, а следом и мокасины. – Почему ты не взорвешь эту развалюху и не купишь себе нормальную машину?
Два года, а скорее, все же один. Зачем Салли машина крепче него самого?
– Знаешь, – продолжал Карл, – я только сегодня понял, что вы с Реймером фактически близнецы. Наверняка начальник полиции может позволить себе машину получше этой ушатанной “джетты”.
– Может, она ему нравится, – предположил Салли. – Ты, может, тоже в чем-то ставишь его в тупик. Ты об этом не думал?
– Я знаю одно. Он окончательно спятил.
Они расстались на кладбище, Реймер пообещал, что поедет домой и ляжет спать. Салли не поверил ни в то ни в другое. Карл прав. В Реймере ощущалось болезненное возбуждение. Такой взгляд Салли видал у людей, которые после долгого боя вели себя как обычно, даже что-то делали, но по сути это было не что иное, как бегство от действительности. Они будто бы потерялись и вряд ли хотели найтись.
– И никакой рации в машине нет, – добавил Карл. – Я посмотрел.
– Да? – спросил Салли.
– Да.
Сквозь кроны пробилось солнце, неожиданно ослепив Салли, и он прищурил глаза. Карл подался вперед, чтобы взглянуть на лучи из-за идеального говношторма, и заметил:
– Подумать только – какая бы хрень ни творилась, а шарик всё вертится как ни в чем не бывало. Удивительно.
Салли удивился бы куда больше, если бы шарик остановился, но чувства друга были ему понятны. И впрямь диво – шестеренки времени по-прежнему крутятся без явной потребности или цели, безразличные к жизни и смерти. Салли вспомнил о секундомере, который вернул ему Уилл, – стрелка отсчитывала секунды, послушно бежала по кругу, неизменно в одном направлении. И тем не менее мир механизмов, пожалуй, не особенно отличается от живых его обитателей, большинство из которых, заключил Салли, живут себе и живут, ни о чем не задумываясь. И собственное его счастье – уж такое, какое было, – всегда проистекало из готовности допустить, чтобы каждая секунда, минута, час и день предсказали следующие, сегодня и завтра разнились только в частностях, да и те были невелики. Едва ли не каждое утро он просыпается в эту пору, вытаскивает себя из постели, бреется, умывается и направляется к Рут помогать обслуживать тех, кто явился позавтракать. Может ли измениться столь непреложный обычай?
Может быть, Рут права и он каждое утро приходит в закусочную “У Хэтти” потому лишь, что ему больше нечем заняться и некуда пойти. Салли и рад был бы возразить ей, что это неправда, что он по-прежнему питает к ней теплые чувства. В его жизни нет других женщин – это ли не доказательство? И вряд ли уже появятся, в его-то годы. Наверняка это что-то да значит. Но потом Салли вспомнил о Реймере на Хиллдейле, как тот с диким взглядом твердил “Он должен быть где-то здесь” – настоятельная потребность, которую жизнь попросту не признала.
Так что, может, и впрямь настала пора попробовать что-то другое. Может, он каждое утро торчит в закусочной не для того, чтобы помочь, а из эгоистичных соображений. И если муж Рут – по причинам, ведомым лишь ему, – вдруг захочет ее вернуть, а жена проникнется к нему большей нежностью, нежели прежде, то кто он, Салли, такой, чтобы вставать между ними? И если Джейни осточертело каждое утро просыпаться под его голос – который, несомненно, напоминает ей о том, что роман Салли и Рут разрушил их семью, – может ли он винить ее? Салли и рад был бы возразить, но ведь он действительно разрушил их семью. Грегори, брат Джейни, сразу после школы уехал из города, а он почти наверняка знал об отношениях Салли и Рут. И если Салли ходит в закусочную лишь по старой привычке, не обязан ли он от этой привычки избавиться? В конце концов, закусочная “У Хэтти” не единственное место в городе, где можно заказать яичницу и потрепаться.
Да вот только единственное. Разумеется, у федеральной автомагистрали есть сетевые кафе, но там за буфетными стойками сидят те, кто куда-то едет. Кстати, Рут предложила Салли стать одним из таких. Человеком, который направляется на Арубу. Почему бы и нет, допытывалась она. Деньги у него есть. Как и на машину получше. Так почему бы и нет, черт побери? Потому что, рад был бы ответить Салли, сущность его закреплена, как стрелка Уиллова секундомера, и движение его ограничено шестеренками, которых он не видит и уж тем более не в состоянии заменить.
Рубу надоело непонятно зачем сидеть в кузове, и он с визгом выскочил на газон, проделал идеальный кувырок, как натренированный солдат, вскочил на лапы и припустил к трейлеру. Мужчины не без зависти (если Салли правильно понял, что чувствует) проводили его взглядами. Можно ли завидовать псу с полуотгрызенным причиндалом? Да почему бы и нет? Руб истинный оптимист, а чем старше становишься, тем трудней отыскать в себе хоть капельку оптимизма и еще трудней ее сохранить.
– Ты видишься с Тоби? – ни с того ни с сего спросил Карл.