– Надеюсь, у Элис все в порядке, – осмелился заметить Гас. Ну да, ему действительно хотелось сменить тему, но ведь ее продолжительное отсутствие на самом деле странно, не так ли? Может, Курт принес только два бокала, потому что и не рассчитывал, что она к ним присоединится? Может, даже запретил ей?
– С ней не знаешь, чего и ждать, – ответил ее муж с таким безразличием, что по спине у Гаса пробежал холодок. – Вы и сами это поймете, сосед.
Гас поставил бокал. “К сведению заинтересованных лиц, – подумал он. – Искренне рекомендую вам моего глубокоуважаемого коллегу Курта Райта. То недолгое время, что он провел в нашем колледже, оказалось поистине поворотным”.
Вскоре после того, как Райты приехали в Шуйлер, социальные связи на Гасовом факультете стали стремительно рваться. Старые друзья ссорились по причине недоразумений, которые, как в конце концов выяснялось, приключались из-за неких слов Курта. По факультету ходили слухи. Например, в оборот вернулась сплетня о том, что Гас якобы гей. Но хуже всего была даже не такая вот ложь. Однажды в кабинет к Гасу явилась его лучшая факультетская подруга с зареванными глазами-щелочками и спросила, почему он обманул ее доверие. Лет десять назад она призналась ему по секрету, что у них с мужем есть ребенок, у него повреждение головного мозга, они с мужем наконец решили сдать его в специализированное учреждение, и это решение едва не погубило и их самих, и их брак. Гас поклялся, что не говорил об этом ни единой живой душе, но подруга ему не поверила – заявила, что, кроме него, никому об этом не рассказывала. Ко Дню благодарения все преподаватели факультета, казалось, узнали какие-то гадости друг о друге; некогда общительные коллеги Гаса теперь, окончив занятия, возвращались домой, пропускали собрания и по пятницам уже не ходили все вместе выпить в таверну неподалеку от кампуса.
– Что у вас творится на факультете? – спросил Гаса друг с исторического. – Вы же всегда были компанейскими.
Выяснилось, что у Курта масса междисциплинарных интересов, он быстро перезнакомился с преподавателями других факультетов и стал пользоваться удивительной популярностью. Кроме прочего, он оказался талантливым пародистом и очень похоже передразнивал коллег с факультета политологии.
– Ты никогда не слышал, как он тебя пародирует? – спросила Гаса давняя знакомая с кафедры английского языка и литературы. – Обязательно попроси его показать, – посоветовала она, – это безумно смешно.
Гас спросил почему, и знакомая засмущалась.
– Он изображает меня геем? – уточнил Гас.
– Ну да, но…
– Но что?
– Ты же именно так и говоришь.
– Как гей.
– Ты не сюсюкаешь, не растягиваешь слова, ничего такого, просто, ну…
Через день-другой Гас наткнулся на Чарли из деканата, тот заведовал расселением.
– Я все хотел у тебя спросить, – сказал Гас, – каким образом Курт Райт умудрился попасть в мой дуплекс. Вроде же существует лист ожидания?
Чарли удивился:
– Ты же сам за него хлопотал, и это явно помогло.
– Я?
– Ну и разумеется, состояние здоровья Элис позволило нам обойти лист ожидания.
– Чарли, – произнес Гас, – я никогда не писал Райту никаких рекомендаций.
– А я тебе еще тогда сказал, что это необязательно. Мне хватило и твоего звонка.
– Но я тебе не звонил!
Чарли изменился в лице.
– Не смешно, Гас. Я ради тебя нарушил все правила. Если вы с Куртом из-за чего-то поссорились, извини, но я не выселю их с женой из дома. И меня удивляет, что ты об этом просишь.
– А я не прошу, – заверил его Гас. – Я так, к слову. Если тебе кто-то позвонил и выдал себя за меня…
– Гас, это был ты. Думаешь, я за тридцать лет не научился узнавать твой голос?
– Чарли…
– Да и подумай сам, – перебил его Чарли. – Если ты напакостишь Курту, то сделаешь только хуже своей сестре.
– Сестре? – повторил Гас.
– Ну ладно, – уступил Чарли. – Сводной сестре.
В те выходные, дождавшись возле окна гостиной, пока Курт уйдет, Гас отправился на соседнюю половину и позвонил в дверь. Звонить пришлось несколько раз, наконец ему открыла Элис в тонком халате. Казалось, она, как всегда, толком его не узнала.
– Мне неловко вас беспокоить, – сказал Гас. – Можно войти?
– Прошу прощения, – ответила Элис. Почему эта женщина вечно извиняется? – Курта нет дома.
– Я знаю, – кивнул Гас, и Элис, неловко помедлив, отступила на шаг, пропуская его в дом.
Внутри было темно, шторы задернуты, горели только два небольших светильника. Гас слышал, что Элис любит рисовать, но разве можно рисовать без света? Он поискал глазами приметы ее увлечения живописью – блокноты, мольберт, цветные карандаши, – но ничего не нашел.
– Я на минутку, – успокоил он Элис, гадая, почему она всегда так нервничает.
Гас уже понимал, что пришел зря. Он-то надеялся, Элис поможет ему понять, что происходит и почему ее муж так себя ведет, причиняет всем неприятности и распространяет такие возмутительные выдумки. Известно ли ей, к примеру, что Курт намекает, будто Гас и Элис родня? Но с одного взгляда на Элис было ясно, что она вряд ли чем-то ему поможет.
– У вас все в порядке? – неожиданно для себя спросил Гас. Он не собирался действовать настолько прямолинейно.
Элис задумалась.
– Курт говорит, я слишком много сплю, – призналась она.
Гас кивнул, размышляя, о чем еще ее спросить. И наконец произнес, хоть и понимал, что вопрос бестактный, учитывая, как мало они знакомы:
– Вы счастливы, Элис?
– Счастлива?
– Стены тонкие, – пояснил Гас.
Элис только моргнула, будто приняла его слова за метафору.
– И я слышу, когда Курт повышает голос, – продолжал Гас. – И когда вы плачете, тоже.
Элис прикрыла рот ладонью.
– Я порой его раздражаю. Не специально.
Гас кивнул.
– Он не очень-то добрый, правда?
Элис задумалась.
– Наверное, я и правда слишком много сплю, – сказала Элис. – Глаза сами слипаются.
– Элис, – произнес Гас, – если вам нужен друг, я тут, рядом.
Она уставилась на стену, отделявшую их квартиру от квартиры Гаса, будто пыталась представить, как он стоит по ту сторону, прижавшись ухом к стене.
– Ладно, – сказал Гас, – пойду я. Надеюсь, я вас не обидел.
– Нет, – без особой уверенности ответила Элис и пошла за ним к двери.
Когда Гас открыл дверь, Элис его окликнула:
– Гас!
Он обернулся к ней, удивленный, что Элис назвала его по имени.
– Да, Элис?
– А вы?
Что – вы? Гей? Неужели муж ей сказал?
– Что – я, Элис?
– Счастливы?
– А.
Гас почувствовал себя тупицей. Кстати, счастлив ли он? Потому что в тот миг, когда она произнесла его имя, сердце у него екнуло: он вдруг неожиданно для себя понял, что, вероятно, любит ее, пусть это и кажется невероятным. Так что да, на мгновение его переполнило нечто похожее на счастье, но действительность – они, по сути, чужие люди, она замужем, а он, Гас, ничего не смыслит в женщинах и никогда не смыслил – тут же и прогнала это чувство.
– Нет, Элис, – признался он. – Нет, вряд ли.
– Жаль, – произнесла она виновато, словно Гас был несчастлив именно из-за нее и она непременно придумает, как тут быть, вот только научится меньше спать.
У Гаса как у мэра был ключ от главных ворот парка “Сан-Суси”. С тех пор как отель закрыли, проезд автотранспортных средств по его территории, за исключением особых случаев, был запрещен. Вдоль велосипедной дорожки, лениво петлявшей по парку, стояли кованые скамьи; Элис любила сидеть на той, которую поставили на деньги Гаса, на скамье теперь была прикреплена табличка с их именами. В это утро Гас надеялся найти Элис там – одиночество и тишина парка порой действовали на нее успокаивающе. Почему бы не дать ей посидеть на их скамье, когда первые лучи солнца пронзают кроны деревьев? Здесь она может, никого не смущая, сколько душе угодно говорить по своему принцессиному телефону. Увы, Элис там не было.
Гаса вдруг охватило опустошение; он подъехал к скамье, вышел из машины и сел, не заглушив мотор и оставив водительскую дверь открытой, чтобы слушать полицейскую частоту. Перед тем как выйти из дома, он позвонил в участок, чтобы они поискали Элис. Он чувствовал, что нужно что-то сделать, но что? Сидеть в парке было так приятно. Закрыв глаза, Гас слушал, как шелестит ветерок в верхушках сосен. И мигом уснул – но вскоре, вздрогнув, очнулся в тревоге, гадая, уж не радио ли его разбудило. Что, если он пропустил сообщение? И Элис нашли? В проеме между деревьями виднелся старый отель, величественный и печальный, солнечные блики плясали на окнах верхнего этажа. “Сан-Суси”. “Без забот”. И эту идею продавали людям, у которых забот в избытке. По сути, всем, у кого есть заботы и кто лихорадочно ищет, как от них избавиться. Людям, желавшим верить в волшебные воды. В Лурд на севере штата Нью-Йорк. Если подумать, ему бы тоже не помешало средство, избавляющее от забот. Разве когда-то еще ему настолько хотелось всё бросить?
Курт, помимо прочего, сразу разглядел в Гасе непотопляемый, глуповатый оптимизм, уверенность в том, что все сломанное можно исправить. Курт инстинктивно почувствовал, что Гас постарается одолеть пораженческий, безвыходный пессимизм этого городишки, освободить его от иллюзорных оков своей несчастливой истории. Что с того, что в Бате источники пересохли, а в Шуйлере нет? Ведь от прочих недугов Бат можно излечить, не так ли? Но Гас не рассчитывал, что это потребует столько сил. И вынужден был признать, что жители Бата по натуре своей упрямы и противятся переменам. Им непременно хочется верить, что миром правит удача, а от них она отвернулась, и так будет присно, во веки веков, аминь; это кредо освобождало их от ответственности и желания участвовать в настоящем, не говоря уж о будущем.
Заблуждаются ли они? Гас теперь сомневался в этом. Быть может, они попросту реалисты. Не проходило недели, чтобы Гасу не позвонил очередной инвестор с юга штата с расспросами о “Сан-Суси”. Гас отвечал: потенциальная золотая жила, богатая история, стиль, на воды сюда приезжают из самой Атланты. “Но вроде отель расположен в этом, как его, Бате? Не в Шуйлер-Спрингс?” – “Мы города-побратимы”, – пояснял Гас, но, судя по голосу звонивших, они явно заключали, что Бат – брат-уродец из тех, кто не пользуется спросом у девушек (хотя парни с ним дружат охотно) и одевается не пойми как.