Кто знает? Может, Бату и впрямь не везет. На Хиллдейле восстали мертвые, долгие годы лежавшие в могилах, – триумф прошлого над настоящим. Стоит ли ожидать, что люди поверят в лучшее будущее, если прапрабабушка Роза словно бы в знак протеста вырвалась из зараженной земли. Земля здесь полнилась желтым гноем, и в дождь стояла не просто вонь, но вонь ядовитая. И как прикажете убеждать горожан, что рано еще сдаваться? Или втолковывать им, что у каждой проблемы есть решение, если те решения, которые ты предлагаешь им от чистого сердца, оказываются до того непродуманными и ненадежными, что обрушиваются на улицу? Как внушить горожанам веру в себя, в то, что они, по сути, хорошие люди, если есть среди них такие, кто тайком набивает квартиры контрабандными ядовитыми рептилиями? Как помешать всем прочим всмотреться в собственную небезупречную душу и разглядеть кишащих там гадюк?
Еще Курт понял: Гас не устоит перед искушением привести Элис в порядок. И не только решит исправить приключившееся с ней расстройство, но и ошибочно примет свое сочувствие к ущербной душе за любовь. Что ж, надо отдать себе должное. Он и правда пытался. Но у Элис, как и у Бата, все оказалось куда хуже, чем он предполагал, и как ни старался Гас, ничего у него не вышло. Как ни досадно это признавать, но он взвалил на себя неподъемную ношу и теперь задыхается под ее тяжестью. Греху этому есть название: гордыня. И теперь ему грозит то же, что человеку гордому[37].
За оградою парка послышался визг тормозов, и Гас поморщился, ожидая услышать лязг покореженного металла и звон разбитого стекла. А не дождавшись, представил на проезжей части раздавленное тело Элис. Быть может, это стало бы благом? Вопрос возмутил его своей подлостью. Что он за человек, раз допускает подобные мысли, пусть даже мельком?
Радио затрещало и стихло.
Однажды, вскоре после визита к Элис, Гас, вернувшись домой, обнаружил у себя в патио гостя – тот сидел, задрав ноги на столик, и смотрел на деревья. Гас не сразу узнал Курта без бороды. Некоторое время Гас наблюдал за ним из-за занавески, раздумывая, почему он пришел – не потому ли, что Гас заходил к Элис? И заключил, что это вполне вероятно. Но вполне вероятно и то, что Курт услышал, как он подъехал, и сейчас притворяется, будто задумался.
Услышав, что дверь в патио отворилась, Курт поднял глаза, улыбнулся Гасу своей неприятной улыбкой, но с места не встал и ноги со столика не убрал.
– Бокал вина? – спросил Гас.
– Я уж думал, вы никогда не предложите. – Курт намекнул на то, что с тех пор, как Гас был у него в гостях, минул без малого год, а Гас его в ответ так и не пригласил.
Гас откупорил бутылку, прихватил три бокала и вернулся в патио.
– Элис присоединится к нам?
– Лучше бы, если нет.
Гас наполнил два бокала, но и третий не убирал. В один из бокалов он налил чуть больше и протянул его Курту, а тот, засмеявшись, сказал:
– Вы заметили. – Посередине стола лежала желтая картонная папка с именем Гаса. – Люди и впрямь замечают всякое, особенно если привлечь к этому их внимание, но почти никогда ничего не предпринимают. А потом удивляются, почему в их жизни одни сожаления.
Гас сделал глоток и скривился. То ли вино отдавало пробкой, то ли к горлу вдруг подступила горечь. Скорее всего, второе, ведь Курт вроде бы ничего не заметил.
– Например, вы с самого начала догадывались, что с Элис что-то не так, но разве вы удосужились уточнить? Разве вы признали свое любопытство и спросили: “Курт, дружище, что с этой чертовой бабой? Ее в детстве на голову уронили или что?”
– И что же с ней?
– Да мне-то откуда знать? – Курт взял третий – чистый – бокал и принялся рассматривать, точно выискивал грязные пятна. – Но что-то все-таки не то, согласны?
Гас разозлился – и от этого осмелел.
– Ладно, а что тогда с вами?
Курт в ответ стукнул бокалом об угол стола. Бокал не разбился, но треснул от ножки до края.
– “Курт не очень-то добрый, правда?” – произнес Курт, на самом деле удивительно точно изображая голос Гаса.
Вся смелость Гаса словно бы улетучилась.
– Пожалуйста, не делайте так больше, – сказал он, имея в виду подражание, а не бокал.
Курт заговорщически подался к нему:
– “Если вам нужен друг, я тут, рядом”.
– Я же просил.
Курт пожал плечами, подлил себе вина.
– Чего вы хотите? – спросил Гас.
Курт задумался.
– Чего я хочу? Быть может, вы мне не поверите, но правда в том, что я и сам этого толком не знаю. Я пытаюсь жить настоящим. Вот сейчас, к примеру, мы сидим тут с вами вдвоем, и это очень приятно. Серьезно, когда вы услышали свой голос, свои слова из моих уст, у вас было такое лицо… Прелесть что такое. Вы прямо не знали, куда бежать и за что хвататься.
– Вы действительно негодяй.
– Вот только не говорите, что я вас не предупреждал. – Гас моргнул, и Курт продолжил: – “Вам не стоит брать на работу Курта Райта. Мы хотим, чтобы он убрался отсюда”.
Гаса охватила дурнота. На миг ему показалось, что он вот-вот потеряет сознание.
– Это были вы.
– Я решил вас предостеречь.
– Как вы научились подделывать голоса?
– Как и все в “Карнеги-холле”, приятель. Репетиции, репетиции, репетиции. Я записываю важные звонки. Мне достаточно предложения-другого. Женщина, мужчина, неважно. С детьми сложнее.
– Вот только с Элис я разговаривал не по телефону. Я был с ней в комнате. А вас не было.
– А вы хитрец, Гас. Дождались, пока я уйду? Но я вас прощаю. Дело в том, что порой, уходя из дома, я оставляю включенным магнитофон, и все записывается на пленку. Не то чтобы я не доверял Элис. Вовсе нет. Правда, порой, когда эта женщина остается одна, она говорит очень забавные вещи.
– Зачем вы мне все это рассказываете?
Потому что ни один человек в здравом уме не стал бы такое рассказывать, верно?
– Отчасти потому, что каждый артист жаждет признания. – Курт снова подлил себе вина. – А еще потому, что мне быстро становится скучно. Вот хоть теперь. И вроде опыт богатейший – я говорю не только о вас, не обольщайтесь, но и о колледже, обо всем этом гребаном захолустье, – а все равно надоело. Планировать всегда весело, но делать? Рано или поздно в действие непременно вступает закон убывающей отдачи[38], и жизнь превращается в рутину. Мне уже давно надоели и вы, и ваши коллеги.
– Извините, если разочаровали.
– Да вы-то не виноваты. Силы слишком уж неравны. Однако, – Курт пододвинул к Гасу картонную папку, – мне нужна парочка небольших одолжений, и больше вы меня не увидите.
В папке лежали конверт со штампом и адресом и рекомендательное письмо на одну страницу, с пометкой “Образец”.
– И об этом, если помните, я вас тоже предупреждал, – сказал Курт. – Если не хотите, можете ничего не писать. Я приложил это письмо лишь как повод для разговора. Но если все-таки будете, то уж, пожалуйста, собственным… как бы это сказать? Голосом, вот как. А поскольку эта новая должность, которую я вот-вот займу, административная, я был бы вам очень признателен, если бы вы подчеркнули, как ловко я управляю людьми.
– Так и писать? “Ловко управляет людьми”?
– Ни в чем себе не отказывайте. Скрытый смысл этой фразы никто не поймет, пока не станет поздно. И пусть вас не мучит совесть. На работу меня возьмут – а меня непременно возьмут – не только благодаря вашей рекомендации. Вы же знаете, все эти штуки исключительно для проформы, чтобы потом не жалеть, – а пожалеть непременно придется.
Гас взял в руки конверт.
– А вы не боитесь, что я позвоню этой Дженет Эпплбаум и все про вас расскажу?
Курт отмахнулся:
– Нужды нет. Уже сделано. Поверьте. Добрую женщину предуведомили, причем самым что ни на есть прямым текстом. Увы, дамочка эта, как некогда вы, кажется, заключила, что ей звонил психопат.
– Вы и есть психопат.
– Ого. – Курт вылил остатки вина из бутылки к себе в бокал. – Я выпил львиную долю, да?
Гас пригубил вино. На этот раз вкус показался ему приятнее, дурнота, охватившая его от страха, почти прошла, сменилась печалью.
– Так все-таки что с Элис, Курт? Что вы с ней сделали?
– Вы преувеличиваете мои способности. Я действительно время от времени заставляю ее усомниться в себе самой, но я ни разу не сказал ей того, чего она и так о себе не знает. И без ее согласия ничего бы этого не было. Но вряд ли я причинил ей сколь-нибудь серьезный вред. Попадись ей хороший мужчина, она была бы здорова и благополучна.
– Но ей попались вы.
– Бедная Элис, – согласился Курт. – По-моему, она к вам неравнодушна. Она, конечно, понятия не имеет, что вы гей.
– Я не гей.
Курт пожал плечами, точно об этом и спорить не стоило.
– А дальше вы скажете, что у вас нет политических амбиций.
На это Гас ничего не ответил.
– Господи боже, – Курт потер виски, – я прямо вижу, как крутятся шарики у вас в башке. Вы думаете: “Надо же, угадал”, верно? У каждого преподавателя литературы в ящике стола лежит черновик романа, каждый преподаватель политологии мечтает доказать, что те, кто учит, порою сами умеют то, чему учат.
Примерно так Гас и думал. Но как этот психопат пронюхал о его долговременных планах? Гас никогда никому о них не рассказывал.
– С домом идея хорошая, – продолжал Курт. – С тем, который на Верхней Главной, возле “Сан-Суси”. На который вы всё ходите поглядеть. Конечно, кое-что придется отремонтировать, но, как говорят бизнесмены, проект перспективный. Да и цены в Бате будут только расти.
– Вы следили за мной.
Курт фыркнул.
– Вы думаете, я следую за вами по пятам? Пора бы уж сообразить, что я вас давным-давно обогнал. Но вернемся к дому. Правда, идея хорошая. И в маленьких городках пришлых во власти не любят. Нужно пустить корни, жить этой жизнью. Так что да, непременно попробуйте. Заставьте местных меняться, даже если они всё просрали.