Прежде чем бросить машину Коры, Рой напоследок глянул на себя в зеркало заднего вида. В тусклом салонном свете толком не разглядеть, но вроде опухлость немного спала и след сковородки уже не настолько заметен. Огрызок уха перестал кровоточить еще днем, толстый слой запекшейся крови покрывал уцелевший хрящ, как будто тот собирался вырастить из себя новое ухо. На свету было очень заметно, но в темноте вряд ли кто обратит внимание. Салли живет неподалеку от въезда в парк, и если Рой, направляясь к его дому, с кем-нибудь и столкнется, то надвинет на глаза Корину кепку, может, даже перейдет на другую сторону улицы.
У него оставались всего три обезболивающие таблетки, и это тревожило его куда больше, чем то, что его могут узнать и арестовать. Рой снова пересчитал таблетки, чтобы удостовериться. До утра точно не хватит, мать его так. Рой едва удержался, чтобы не проглотить все три сразу, но сообразил, что это будет ошибкой. С его-то везением он задрыхнет у Салли дома, а тот придет, обнаружит Роя, снова влепит ему сковородкой, оторвет и второе ухо. Ну уж нет, настал решительный момент, надо проявить выдержку. Правда, одну таблетку придется принять прямо сейчас, чтобы не завыть на луну, как пес.
Рой проглотил таблетку, не запивая, и подумал о Коре. Вроде зарекся о ней вспоминать, но все равно вспомнил. Она сопротивлялась до последнего, черт бы ее побрал. Хозяину того летнего домика понадобится новый причал, это уж точно. Рой сглупил – и теперь он это понимал ясно, как всегда, когда уже слишком поздно. Зря он пытался втолковать этой корове, как именно ему придется поступить и что иначе нельзя. Если б он так не затрахался, просто врезал бы ей, и всё. Ведь если вдуматься, с бабой разве договоришься? Хоть с умной, как его теща, хоть с дурой навроде Коры. Ни одна баба не способна взглянуть на вещи с мужской точки зрения. Им подавай, чтобы всё было по-ихнему. И все равно Рой жалел, что врезал Коре так сильно. Он вовсе не собирался – по крайней мере, насколько он помнил. Его просто взбесило, что Кора такая тупая и даже не догадывается, зачем Рой ищет на берегу идеальный камень – не слишком тяжелый, не слишком легкий. “Тебе нужен плоский”, – подсказывала она, явно уверенная, что Рой собирается пускать блинчики. И даже когда он нашел наконец камень и объяснил Коре, для чего тот нужен, – он ударит ее всего разок, он вовсе не собирается лупцевать ее, как лупцевал тещу, до полной отключки, это ему ни к чему, – даже тогда Кора таращилась на него так, будто он говорит с ней на иностранном языке.
– Не понимаю, – захныкала она, – зачем тебе меня бить?
– Потому что я не могу тебе доверять, девочка.
– Но почему?
– Не могу, и всё тут. Потому что, едва я уеду, ты тут же пойдешь на дорогу и попросишь у первого встречного телефон, чтобы вызвонить копов. И когда я вернусь в город, они меня там и примут.
– Я так не поступлю, Рой. Честное слово, не поступлю.
Рой понимал, что стоит ему уехать, как она вспомнит, сколько сделала для него и чем он ей отплатил – отобрал ключи от ее драндулета и бросил тут одну, без еды, на ночь глядя.
– Я сделаю все, что ты скажешь, Рой, клянусь, – умоляла Кора. – Хочешь, я тут заночую. Ты же сам говорил, здесь хорошо. А утром…
– Ничего ты такого не сделаешь, – перебил Рой. – Тебе кажется, будто именно так ты и поступишь, но стоит мне уехать, и ты через пять минут начнешь звать на помощь, рассказывать всем, что я тебя здесь бросил, и просить дать тебе телефон. И даже не спорь, я все-таки не дурак.
– Я этого не сделаю, Рой, обещаю.
– Не надо обещаний.
– Я обещаю, Рой. – Кора плакала, как он и предсказывал, нижняя губа противно дрожала.
– Нет уж, мы поступим по-моему. – Рой шагнул к Коре.
– Рой, не надо. Я же весь день вела себя хорошо. Извинилась из-за зажимов. Тех, которые ты хотел, у них не было, честное слово.
– Это здесь ни при чем.
– Я знаю, что должна была купить “Принглс”, как ты и просил. – Кора уже рыдала. – В следующий раз…
– Следующего раза не будет, девочка. Пойми ты уже. После всего, что сегодня случилось, меня снова посадят. – Даже если мать Джейни не сдохнет после того, как Рой ее отдубасил, все равно его закроют надолго. А если сдохнет, то, скорее всего, навсегда. – Ты меня видишь в последний раз.
– Я буду тебя навещать, – умоляла Кора. – Правда буду.
Охренеть какое удовольствие.
– Стой смирно, – велел Рой, но едва он занес кулак, как Кора взвизгнула и закрылась руками. – Кора, так только хуже будет. Делай что сказано.
– Рой, не бей меня. Пожалуйста, не бей меня. – Пухлыми локтями Кора загораживала лицо.
– Будет больно, но сразу пройдет, – пообещал Рой. – Ты как будто уснешь. А проснешься как будто с похмелья. Я оставлю тебе обезболивающую таблетку. Будешь как огурчик. (Ничего он ей, разумеется, не оставит. Самому мало.) А завтра, как я и сказал, на попутке доедешь до города и расскажешь всем, что я сделал. Какой я плохой. Мне уже будет все равно.
– Нет, Рой, пожалуйста, не надо. Я боюсь. А если ты слишком сильно меня ударишь? А если я не проснусь?
“Вот было бы здорово”, – подумал Рой, но вслух этого не сказал. Но ведь правда, уснуть и не проснуться, и чтобы всё кончилось, – не так уж это и плохо. Если вдуматься, он бы и сам не прочь. Ночь с Джейни – господи, такое чувство, словно это было давным-давно, – лучшее, что подарила ему жизнь, но это больше не повторится. Нет, конечно, приятно будет вычеркнуть Салли из списка. Рою не терпится это сделать. Но что потом? Минуты, часы, дни, месяцы, годы, которые тянутся бесконечно, и наполнить их нечем, разве что дикими байками Кнута про тюльпаны. Если, конечно, Кнут еще жив, но если нет, то найдется другой мудак, который мелет языком не затыкаясь целый день, потому что трепотня, даже самый бредовая, всё лучше, чем тишина и заполняющие ее мысли. Вполне возможно, что Рою осталось куда меньше, чем он полагает, – он учел и такой вариант. Жизнь полна сюрпризов, как говорит Герт. На тебя может непредвиденно рухнуть дерево, тебя могут неожиданно огреть сковородкой. Ну и так далее. Нет смысла думать о том, что от тебя не зависит. А не зависит от тебя почти ничего в этой гребаной жизни, это уж точно. Даже если ты всё распланировал как нельзя лучше, не факт, что из этого что-то выйдет. Ничего другого не остается – ни Рою, ни кому бы то ни было, – только делать всё, что в наших силах. Впрочем, Кора это вряд ли поймет.
– Стой смирно, – велел он Коре. – Давай закончим с этим.
Но чертова баба по-прежнему закрывалась руками, и в конце концов Рой сказал:
– Ладно, пусть будет по-твоему.
– Правда? – с подозрением уточнила Кора.
– Ага. – Рой зашвырнул камень в озеро. Послышался плеск, и только тогда Кора опустила руки. Господи, ну и дура.
Рой никак не мог забыть идиотское выражение благодарности на ее лице. Или – кто знает? – даже любви. Или чего-то такого, чему нет названия. Что бы это ни было, именно оно сильнее всего разозлило Роя и придало ему сил исполнить необходимое. Само собой, он подобрал два камня, не один, и второй, потяжелее, идеально круглый, был зажат у него в кулаке.
Правда, Рой уже пожалел, что врезал Коре так сильно и она так сильно ударилась, разнесла тот причал в щепу – задница под водой, руки торчат. Даже когда очнется, сама точно не встанет. Ей придется орать во всю глотку, чтобы ее услышали. И ведь будет думать, что всё это из-за “Принглс” и зажимов. Рой объяснил ей, что это не так, но бабе разве втолкуешь. Проще даже не связываться. Рой вспомнил официантку из закусочной, куда они с отцом заехали в тот раз, и как эта тетка смотрела на Роя, будто видела всю его жалкую жизнь. Интересно, что с нею стало. Рой надеялся, что ничего хорошего.
Движение
Оставив Клайва-младшего в “Сан-Суси”, Салли запер Руба в трейлере с мисками корма и свежей воды и до самого вечера объезжал места, где можно застать субчика вроде Роя Пурди, но Роя никто не видел. Правда, по слухам, машину этой женщины, Коры, заметили возле водохранилища, Салли поехал туда, прошелся по грунтовой парковке, но машину не обнаружил. Еще пару раз заглянул к Герту, но тот клялся, что ни Рой, ни Кора в заведении не появлялись. Постепенно до Салли дошло, что эти поиски не более чем для успокоения, дабы убедить себя в том, что лучше делать хоть что-то, чем вообще ничего. Разъезжать по городу легче, чем дежурить в больнице, сидеть возле Рут по очереди с ее мужем, дочкой и внучкой, смотреть на ее изуродованное лицо, ждать, когда она откроет глаза, и бояться, что уже никогда не откроет.
Так что к вечеру, окончательно вымотавшись, Салли вынужден был признать, что больше ничего нельзя сделать – по крайней мере, ему. Если Рой и эта женщина еще где-то поблизости, они рано или поздно объявятся. Если они смотались, их рано или поздно выдаст ее машина. В третий раз за день проезжая мимо окружного дома престарелых, Салли вдруг подумал, что, возможно, стоит сделать одно непростое дело. Проверить, не принесет ли путь максимального сопротивления результаты иные, нежели более привычный путь сопротивления минимального.
– Вы ее родственник? – уточнила женщина за стойкой регистратуры, когда Салли сообщил, к кому пришел.
– Не совсем, – ответил он. – Правда, мы когда-то были женаты.
Женщина, прищурясь, смотрела на экран компьютера.
– Тут сказано, что ее муж умер. – Секретарша взглянула на Салли поверх очков, точно желала узнать, не прикидывается ли он мертвецом.
– Это Ральф, ее второй муж, – пояснил Салли. – А я Дональд Салливан.
– Салливан, – повторила женщина. – В списке ее посетителей значится Питер Салливан. И Уильям.
– Это наши сын и внук, – сказал Салли.
– Но Дональда в списке нет.
– Ясное дело. С чего бы.
– Однако вы все равно хотите ее увидеть.
“Да не особо”, – подумал Салли, но возражать не стал.
Женщина снова уставилась на экран:
– Вы сознаете, что ваша бывшая жена ни на что не реагирует?
По-прежнему?