– Ты же сам просил подождать, – ощетинился Клайв-младший.
– Я не имел в виду вечно, – парировал Салли.
Клайву-младшему показалось, будто кто-то хихикнул. Пожалуй, здесь не место препираться с Салли.
– Выпей кофе. – Салли налил ему чашку кофе. – И расскажи, как провел День благодарения. Надеюсь, хорошо?
– Вообще-то я обедал со своей невестой, – сообщил Клайв-младший и хотел было добавить, что Салли с нею знаком, но не успел.
– Ага, – кивнул Салли, но брачные планы Клайва-младшего его явно не интересовали. – И чем еще ты занимался?
Клайв-младший прищурился, догадавшись, к чему он клонит. Вчера, дожидаясь, пока вернется мать, Клайв-младший и Джойс поднялись к Салли посмотреть, что еще тот успел испортить после прошлой проверки.
– Да особо ничем, – вяло ответил Клайв-младший.
– Особо ничем, – повторил Салли. – А я думал, вдруг ты ходил куда не надо.
Клайв-младший чувствовал, что прочие сидящие за стойкой с нескрываемым любопытством слушают их разговор. И чувствовал, на чьей они стороне. Не на его.
– Мы уже это обсуждали, – отважно произнес Клайв-младший. – Хозяин дома имеет право…
– Но ты не хозяин дома, – перебил Салли.
– Моя мать…
– …единственная причина, по которой я тебя не трогаю, – закончил за него Салли. – Еще раз припрешься ко мне без моего разрешения, и даже она тебя не спасет.
Клайв-младший задрожал от ярости. И, как бывало всегда в напряженные моменты, обнаружил, что словно стоит на шаг позади себя и скептически наблюдает за собственной скверной игрой. С этой позиции он увидел, как поднялся с деланым достоинством, достал из бумажника доллар, увидел, как развернулся, точно немецкий солдат в телевизионной комедии, как нелепо промаршировал мимо молчащих людей за стойкой. А может, и не молчащих. Может, тишина наступила, когда он разделился и обнаружил, что вылетел за пределы тела. Как бы то ни было, выходя из закусочной, Клайв-младший слышал лишь собственный голос – как он утром сказал матери: “Я разберусь с Салли”.
И, как обычно, в себя он пришел не сразу. Следующее, что он помнил, – как сидит за своим дубовым столом в банке, а это значило, что он как-то туда добрался, на машине или пешком, и вошел с бокового входа. И еще, должно быть, отдернул штору на окне, смотревшем на улицу. Сквозь темное тонированное стекло Клайв-младший видел всю Главную до самой закусочной, дверь ее отворилась, вышли двое смеющихся мужчин. Сколько раз за эти годы, выглянув в это окно, он видел, как по улице идет Салли, похожий на человека, который, хромая, направляется прочь с места аварии, от потрясения и отупения не способный оценить, сильно ли пострадал? Двигаться не останавливаясь, вопреки доводам рассудка – таков был замысел Салли.
Клайву-младшему он порой казался бессмертным, несокрушимым. Бессмертного в Салли он почуял сорок лет назад, тем поздним весенним вечером, когда Салли в последний раз явился к ним домой – сказать мисс Берил, что намерен идти воевать. Мисс Берил, к великому смущению Клайва-младшего, принялась его отговаривать. Но ничего не добилась и попросила Клайва-старшего поговорить с Салли. Однако Клайв-старший, как футбольный тренер и человек с нравственным долгом перед обществом, на уклоняющихся от призыва смотрел с неодобрением и похвалил Салли за патриотизм. “Идиот, – сказала мисс Берил, к ошеломлению Клайва-младшего, он не помнил, чтобы мать позволяла себе пренебрежительно отзываться о взглядах отца, хотя и подтрунивала над ним. – Патриотизм тут вообще ни при чем, – объяснила она мужу, немного испуганному ее пылом. – Этот мальчик уже на войне. Точь-в-точь как его брат. Он ищет, в какую машину врезаться”.
Клайв-младший, хоть и был молод, понимал, что мать ошибается. Не по части мотивов Салли, тут она, может, и угадала. Ошибалась она насчет того, что Салли способен погибнуть в аварии. Если чьи дни и окажутся сочтены, так это того парня, в которого он врежется, думал Клайв-младший. Быть может, Салли даже умудрится угробить всех прочих, но лично ему суждено авария за аварией оставаться невредимым, пережитое его искалечит, но не убьет.
И это предчувствие сбылось. Вот только погиб не Салли на скорости девяносто миль в час, а Клайв-старший на скорости в двадцать.
Но Клайв-младший сознавал, что Салли не бессмертен. Он обычный человек. Динозавр, терпеливо дожидающийся вымирания. Вполне возможно, что он уже умер, но по глупости этого не понял. Клайв-младший хотел бы объяснить это Салли и представил себе разговор, который ему не хватало смелости завести по-настоящему. “Знаешь, как динозавры поняли, что они вымерли?” – спросил бы он. “Понятия не имею”, – признался бы Салли. “Никак, – ответил бы Клайв-младший. – Вымерли, и все”.
К тому времени, когда вернулась Касс под руку с Хэтти и усадила мать, вымытую и одетую в теплое, в ее кабинку, альтруистический порыв Салли почти угас. Время от времени он был способен на альтруистические порывы, он наслаждался ими, пока они длились, и не жалел, когда выдыхались.
– В следующий раз не лови ее, пусть проваливает, – сказала Касс, присоединившись к Салли за стойкой.
Салли уже снял фартук.
– Что на нее находит? – Салли сел на табурет, который еще недавно занимал Клайв Пиплз.
– Она злилась еще со вчерашнего дня, – доверительно принялась рассказывать Касс. – Требовала, чтобы я открыла заведение в праздник и она посидела в кабинке. А я ей сказала: да сиди сколько хочешь, и она, черт подери, пошла. Просидела тут три часа, вернулась и сообщила, что мы так разоримся.
– В кабинке ей нравится, – заметил Салли.
Старушка широко улыбалась, уже позабыв о своем незадавшемся побеге.
– Нравится – не то слово. Если бы я работала сутками, не закрываясь, а она сидела в кабинке, она была бы самой счастливой женщиной на свете.
– Так пусть сидит, – предложил Салли. – Что такого?
– Ну да. – Касс смерила его раздраженным взглядом. – Зачем мне личная жизнь?
Салли пожал плечами:
– Тогда сдай ее в дом престарелых. Кто тебя упрекнет?
– Все, и ты в том числе, – убежденно ответила Касс. – И я в том числе. – Она посмотрела мимо Салли, на мать. – Ее там пристегнут к инвалидному креслу и забудут о ней, – совсем тихо добавила она.
От необходимости отвечать Салли избавило появление Руба – проходя мимо закусочной, он прижался лицом к витрине и озадаченно уставился внутрь.
– Мне сказали, ты теперь работаешь здесь, – сообщил Руб, будто слух этот настолько ужасен, что и подумать страшно.
– Кто, я? – удивился Салли.
Касс принесла Рубу кофе.
– Зря я в это поверил, – вздохнул Руб.
– Почему? – полюбопытствовал Салли, его всегда занимала логика Руба.
– Потому что это неправда, – ответил Руб.
– Вот видишь. – Касс кивнула Салли, точно все прекрасно поняла.
– Одолжишь мне доллар? – попросил Руб.
Салли дал ему доллар. Руб сунул его в карман.
Салли посмотрел на него, покачал головой.
– Что? – спросил Руб.
– Ничего, – сказал Салли.
– Тогда почему ты на меня смотришь?
Салли не ответил.
– Вы оба на меня смотрите, – сказал Руб, поскольку Касс с привычным тихим изумлением разглядывала обоих.
– Ты симпатичный мужчина, Руб, – сообщил ему Салли. – Красавец.
Руб посмотрел на Касс, гадая, как реагировать на это заявление, буркнул:
– Неправда.
– Конечно, правда, – подтвердил Салли, отодвинул пустую чашку, встал и запечатлел поцелуй на щетинистой щеке Руба.
Руб залился румянцем.
– Теперь люди подумают, что я педик, – грустно сказал он.
– Этот поезд давно ушел, – сказал Салли. – Поехали работать.
Руб встал, залпом допил кофе.
– Я не знал, что есть работа.
– Работа есть всегда, – ответил Салли. – И сегодня даже у нас.
Касс не взяла с них деньги за кофе.
– Спасибо, – сказала она. – Я благодарна тебе, даже если по мне не видно.
– Пока, старушка, – громко сказал Салли, обращаясь к Хэтти.
– Ты кто? – Старуха зловеще ухмыльнулась. – Судя по голосу, чертов Салли.
Абсолютная тишина. Вот что было ответом Салли, когда он повернул ключ в замке зажигания. Казалось, замок зажигания соединен лишь с холодным ноябрьским воздухом по ту сторону приборной панели. Салли сделал еще несколько попыток, надеясь извлечь хоть какой-то звук, пусть даже плохой. Ведь плохой звук – скрежет, скрип, вой – позволил бы поставить диагноз, а диагноз – хотя бы ориентировочно определить стоимость ремонта. Салли не понимал, во что ему обойдется абсолютная тишина. Она предполагала, что пикапу кранты, его не реанимировать. Салли откинулся в кресле, оставив ключ в замке зажигания, запустил руку в волосы. Руб испуганно уставился на свои колени. Страшно в такую минуту оказаться рядом с Салли, который не гнушался вымещать злость на неодушевленных предметах. А в столь ограниченном пространстве существовала опасность рикошета.
Руб не хотел первым прерывать молчание, но оно тяготило его больше, чем Салли, который, казалось, способен просидеть так хоть всю зиму. И Руб, не выдержав, произнес:
– Не заведется?
Салли молча взглянул на него. Рикошет – меньшая из бед, понял Руб.
– Давай пройдемся, – предложил Салли и вылез из машины.
Руб тоже вышел.
– А ключи не возьмешь? – спросил он.
– Зачем?
– Вдруг пикап угонят, – предположил Руб.
– Подумай еще раз, – посоветовал Салли.
Руб подумал еще раз.
– Вдруг украдут ключи.
– На кольце их всего три, – ответил Салли. – Один от пикапа. А от чего два других, я даже не помню.
– Старая леди Пиплз снова за нами шпионит, – заметил Руб, обрадовавшись, что они сменили тему. В гостиной дрогнула занавеска. – Вот бы она умерла и больше ни за кем не шпионила.
– Тебе не кажется, что это как-то жестоко? – спросил Салли по пути к центру города.
– Она первая начала, – сказал Руб. – Она была жестока ко мне весь восьмой класс. Теперь моя очередь.