– Он понимает женщин, вот почему, – вызывающе произнесла Руби.
– Ну, если это правда, – заметил Салли, – так он всех их заслуживает. Так где он может быть?
– Наверное, со своей идеальной женой, с которой он никогда не разведется, – с горечью предположила Руби. – С той, которой он покупает новенькие машины. С той, которая живет в особняке на Глендейл, тогда как я ючусь в студии и езжу на восьмилетней машине, которую купила подержанной.
– Жизнь несправедлива, – согласился Салли, пряча улыбку.
– Это какой-то сплошной минет, вот что это такое, – серьезно произнесла Руби. – И хер мне вечно достается с липкого конца.
– Другим концом он крепится к мужику, – заметил Салли.
– Да ну тебя. Неужели не видишь, что мне плохо?
– Окей, куколка. – Салли поднялся на ноги. – Передай ему, что я заходил, и если он хочет, чтобы я выполнил эту работу, пусть ищет меня в “Лошади”. Да, Руби…
– Что?
– Не ищи любви на стороне.
Возле букмекерской конторы Салли поставил “эль камино” на диагональной разметке, запрещавшей парковку. На пороге конторы сидел на корточках молоденький коп по фамилии Реймер, Салли уже не раз с ним скандалил.
– Даю тебе две минуты убрать машину, – предупредил он Салли, и не без причины. – Или выпишу штраф.
– Валяй, – ответил Салли. – Это не моя машина.
Завсегдатаи в желтых ветровках – был среди них и Отис – приветствовали вошедшего Салли возгласом: “Салли!”
– Не подходи ко мне, – сказал ему Отис. – Мне из-за тебя снились кошмары.
– Окей, – ответил Салли.
– Мне приснилось, будто аллигатор взобрался по лестнице и заполз ко мне в кровать. Проснулся я от того, что кричал и лягался. Теперь у жены на бедре синяк.
– И ты веришь, что синяк у нее именно от этого? – поддел его Салли. Он подумал, не отдать ли Отису резинового аллигатора, купленного у миссис Гарольд, но решил, что случай неподходящий.
Мужчин в ветровках – всех, кроме Отиса – этот ответ рассмешил. Кое-кто выдвинул и другие предположения, откуда взялся синяк. Салли видел, что Реймер за окном конторы теряет терпение.
– Да будет тебе известно, что вот уже сорок лет жена хранит мне верность, – возмущенно заявил Отис.
Салли кивнул:
– То есть почти все то время, что вы женаты?
– Иди ставь на свою жалкую тройку, – посоветовал Отис. – А то мне из-за тебя опять приснится кошмар.
Салли примирительно поднял руки:
– Я не хотел тебя пугать. Наверняка во Флориде тебе будет хорошо. Я всего лишь предупредил тебя быть осторожнее с аллигаторами.
– Отвали, – отмахнулся Отис. – Отвали от меня.
– По-моему, тебе стоит непременно переехать во Флориду, – не унимался Салли. – Если будешь осторожен, ничего не случится.
– Уйди. Отстань.
– Один маленький совет, – продолжал Салли. – Утром, когда проснешься…
– Он не уйдет, – сказал Отис собравшимся.
– Загляни под кровать. – Салли показал, как именно. – Быстренько. Увидишь зубы – не слезай с кровати.
– Ну вот, теперь мне это приснится, – удрученно заметил Отис.
Салли поставил на тройку, поболтал немного с кассиром и вышел на улицу ровно в ту минуту, когда Реймер закончил выписывать штрафную квитанцию.
Салли принял ее с достоинством, открыл пассажирскую дверь и бросил квитанцию в бардачок.
– На кого будешь ставить в субботнем матче? – добродушно спросил он.
Полицейский взглянул на него с подозрением, но эта конкретная тема была слишком уж увлекательна, а Салли слишком уж убедительно поинтересовался его мнением.
– Эх, на Шуйлер, – грустно признался Реймер. – Они намного сильнее, чтоб их.
Салли кивнул.
– Ты ведь играл за Бат?
– В школе, три года, – с гордостью сообщил Реймер.
– Мне бы, конечно, хотелось, чтобы выиграли наши парни. – Салли обошел “эль камино”. – Может, тогда они выбьются в люди, чего-то достигнут.
Реймер хотел было согласиться, но учуял неладное. Даже нос наморщил.
– А все неудачники остаются в городе и идут в копы. – Салли ухмыльнулся, открыл водительскую дверь.
Полицейский схватился за револьвер, и Салли расхохотался.
– Мне рассказали классный анекдот, – сообщил Уэрф, повернувшись на табурете, когда Салли, отчаявшись сегодня поработать, вошел в таверну. Любым стараниям есть предел, и сегодня Салли его достиг. Порой жизнь ставила ему препятствия больше обычного, и если Салли это замечал, то сразу сдавался. – Тебе тоже понравится, он как раз про тебя, – добавил Уэрф.
– Вряд ли меня это рассмешит. – Салли подмигнул Бёрди, дневной барменше, та, взобравшись на табурет, настраивала резкость на канале сериалов. Телевизор показывал нормально, только пока Бёрди стояла возле него.
– Значит, один чувак хочет выехать на шоссе, – начал Уэрф.
– Погоди, – перебил Салли, – я смотрю Бёрди под юбку, а ты меня отвлекаешь.
Бёрди равнодушно крутила ручку настройки.
– Там уже ничего нет, – сказала она. – Ну почему единственный канал, который у нас показывает, как замшелое собачье дерьмо, это канал с моими сериалами?
– Нет, там все-таки что-то есть, – сообщил Салли, наклонившись вперед. – Но толком не видно, что именно.
– Но по ошибке сворачивает на выезд с шоссе, то есть на встречку, – продолжал Уэрф. – Едет, едет, видит знак “Проезд запрещен”.
– Честное слово, если Малыш не раскошелится на кабельное, я уволюсь, – заявила Бёрди, слезая с табурета. – Вы только посмотрите. Непонятно, кто с кем в постели.
– Для меня они все на одно лицо. – Салли, вытянув шею, взглянул на экран телевизора. – И разве это постель?
– Сериалы надо смотреть каждый день, – сказала Бёрди. – Иначе нет смысла.
– Ну, значит, чувак едет себе и едет, – продолжал Уэрф. – Чуть погодя видит другой знак. Большими буквами. “ПРОЕЗД ЗАПРЕЩЕН, ВЫ ЕДЕТЕ НЕ ТУДА”.
– Тебе звонили с полчаса назад, – сказала Бёрди.
– Майлз Андерсон? – предположил Салли.
– Женщина, – ответила Бёрди. – Сказала, завтра утром позвонит тебе домой.
– Чувак едет дальше, – продолжал Уэрф. – Видит огромный знак с большими красными буквами: “ОПАСНО! ПОВОРАЧИВАЙТЕ НАЗАД!”
Салли порылся в кармане в поисках мелочи, которой не оказалось. Протянул Бёрди долларовую купюру.
– Разменяй четвертаками, – попросил он.
Бёрди, прищурясь, внимательно вглядывалась в экран телевизора.
– Ну, в общем, – продолжал Уэрф, – чувак не обращает на знак внимания, едет дальше и перед самым выездом на шоссе – опять же на встречку – видит на обочине маленький знак: “Нихера себе, куда ты заехал”.
Бёрди со стуком выложила перед Салли четыре четвертака.
Уэрф забрал деньги со стойки и поднялся.
– Вообще не знаю, зачем я сюда пришел, – сказал он.
– Пообщаться с друзьями? – подсказал Салли.
– Не иначе. – Уэрф кивнул и направился к выходу. – Vaya con huevos, amigos.
– Охренительный анекдот, Уэрф, – крикнул ему в спину Салли. – Я так хохотал, думал, умру.
– Не цените меня, а зря, – бросил через плечо Уэрф. – Вот когда меня не станет, тогда и поймете, как трудно найти одноногого адвоката, у которого всегда хорошее настроение.
– Он, кстати, прав, – серьезно сказала Бёрди, когда за Уэрфом закрылась дверь. – Вряд ли мы найдем ему замену.
Салли нахмурился:
– А с чего нам искать ему замену? Вот же он, просиживает у стойки по восемь часов на дню.
– Я слышала, он болеет, – пояснила Бёрди.
Салли задумался над ее словами.
– Сомневаюсь, – ответил он. – Просто много пьет.
– Моя двоюродная сестра работает в больнице, – зловеще произнесла Бёрди. – Говорит, у него печень вот-вот накроется. Он давно уже писает кровью.
– Уэрф? – удивился Салли и хотел было добавить: да ладно, мы последние лет десять каждый вечер писаем рядом в мужском туалете “Лошади”, но вдруг понял, что это неправда. В последнее время – Салли не помнил, когда именно это началось – Уэрф предпочитал писсуару закрытую кабинку. – А с виду не скажешь, что болен, – промямлил Салли.
Бёрди покачала головой:
– Скажешь. Когда ты в последний раз к нему присматривался?
– Он бы сказал мне, – не сдавался Салли.
– Нет, – возразила Бёрди, – не сказал бы.
И в этом она тоже была права, вдруг осознал Салли. Уэрф ни за что не пожаловался бы.
– Надеюсь, ты ошибаешься.
– Я тоже на это надеюсь, – ответила Бёрди. – Иди звони.
Рут взяла трубку после первого же гудка.
– Привет, – поздоровался Салли. – Это ты звонила в “Лошадь”?
– Я, – ответила Рут. – У меня есть ровно полтора часа, если ты не прочь заняться любовью.
– Мне хочется этого больше всего на свете, – совершенно искренне признался Салли. – Кроме нового пикапа. – Еще искреннее. Новый пикап и уверенность в том, что услышанное об Уэрфе – неправда.
– Он сказал “идите с яйцами”? – спросила Бёрди, когда Салли вернулся.
– Кто? – спросил Салли.
– Уэрф, – ответила Бёрди. – Он сказал: Vaya con huevos.
– Я не обратил внимания, – признался Салли.
– Кто бы сомневался, – заметила Бёрди.
– Просто тебя фраппировали, – объяснила миссис Грубер в ответ на признание мисс Берил, что она сегодня не в лучшем настроении. “Фраппировать” было излюбленное словечко миссис Грубер, и она, не задумываясь, пускала его в ход, точно оно самое обычное из тех слов, что раз пять услышишь в любом разговоре, независимо от демографических данных говорящих. – Я и сама фраппирована, – продолжала миссис Грубер. – Мне все кажется, что сегодня понедельник. – И принялась объяснять почему. Вчера, в День благодарения, они ездили обедать в мотель “Нортвудс”, куда обычно наведывались только по воскресеньям. Вот миссис Грубер и решила, что вчера было воскресенье, а значит, сейчас понедельник.
– Не понимаю, какая разница, – раздраженно сказала подруге мисс Берил. Вряд ли миссис Грубер нужно было идти на работу после выходных. – Если угодно, пусть будет понедельник.