Но ведь это же было бы незаконно, правда?
– Определенно, – сказал один из тех двух мужчин, которые подошли первыми.
Полицейский бросил на него сердитый взгляд и повернулся к Салли:
– Даю тебе десять секунд, чтобы ты от меня отвалил.
Салли сделал вид, что взглянул на наручные часы.
– И что ты делаешь? Ты позволяешь чуваку с ружьем забрать маленькую девочку, усадить в пикап и уехать.
– Это была семейная ссора. Спорное решение. В конце концов, через десять минут его задержали.
– Спорное решение, – повторил Салли.
Реймер понял, в чем ошибся. В том, что позволил втянуть себя в эту дискуссию.
– Попробовал бы сам хоть денек побыть копом, – промямлил он.
Салли ухмылялся, как и все собравшиеся.
– Спорное решение, – вновь повторил он, развернулся и направился в букмекерскую контору. – Счастливо оставаться.
– А вот представь, у тебя однажды начнется пожар, а я рядом стою со шлангом, – бросил ему в спину полицейский.
– Именно там ты и будешь стоять, – ответил Салли через плечо. – В сторонке, на безопасном расстоянии, ухватившись за свой собственный шланг.
В букмекерской конторе кучковались пенсионеры в ветровках – правда, большинство после Дня благодарения все-таки сменило их на одежду потеплее. Салли с порога углядел Отиса – благодаря белой повязке за ухом.
– Боже, – сказал Отис, заметив, как от двери ему злорадно улыбается Салли.
Прежде они сталкивались раз в день, часов в десять утра, тут, у букмекера, но с тех пор, как Салли стал по утрам работать “У Хэтти”, Отис получал двойную дозу общения. Салли даже предостерег Отиса, чтобы и думать не смел дезертировать в кафетерий с пончиками, – пригрозил, что явится туда и, если понадобится, силой приволочет его к Хэтти.
– Сделай милость, не подходи ко мне, ладно? Не видишь, я ранен.
Салли оценил шишку у него за ухом.
– Я тревожусь за тебя, Отис.
– Не надо. Просто не подходи ко мне, и у меня все будет хорошо.
– Я тревожусь за человека, который пасует даже перед слепой девяностолетней старухой и потом еще уверяет, что уедет в края аллигаторов один, без проводника.
– Ты не сумел бы сопроводить меня даже в Олбани.
Салли вскинул руки:
– Хочешь попробовать сам – на здоровье. Когда твои останки пришлют домой, что прикажешь нам с ними делать?
– Он не отстанет, – пожаловался Отис.
– Ладно, придется действовать по собственному усмотрению, – не унимался Салли. – Скорее всего, посылать домой будет толком и нечего. Обычно находят окровавленный ботинок, может, с огрызком ступни. Дай-ка я посмотрю на твои ботинки, чтобы при случае опознать их.
– Боже милостивый, – Отис возвел глаза к потолку, – забери его. Разверзни небеса и забери его.
Тут Салли заметил Джоко, привалившегося к стене у окна.
– Если окажется, что это ты, я положу ботинок в коробку и поставлю на каминную полку.
– Из-за этого человека мне каждую ночь снятся кошмары.
– Я всего лишь пытаюсь приучить тебя к бдительности. Всюду опасность.
– Опасность всюду, где ты, вот что ты хочешь сказать, – поправил Отис.
– Идем поздороваемся вон с тем дядей, – Салли глянул на внука, – может, он нам больше обрадуется.
Уилл, прищурясь, изучал вывешенные на стене результаты, но последовал за дедом.
– Если твоя тройка снова выиграла, не рассказывай мне об этом, – предостерег Салли фармацевта.
– Так и быть, – согласился Джоко. – Если твоя опять проиграла, я тоже не хочу об этом слышать. Кто это?
– Уилл, поздоровайся с Джоко. Он наш друг, сосед и аптекарь.
Уилл продолжал смотреть на стену.
– Кстати, у тебя случайно не осталось тех, что ты мне дал в прошлый раз?
– С собой нет, – ответил Джоко. – Но вчера прислали новые образцы. И я сразу подумал о тебе.
– Как приятно.
– Пошли в мой кабинет.
– Подождешь минутку? – спросил Салли Уилла, который тянул его за рукав. Во взгляде Уилла тотчас мелькнул испуг. – Я отойду всего на минутку. Ты сможешь побыть храбрым одну минутку? Я буду вон в той машине. Ее видно отсюда. – Салли показал на “маркиз” Джоко за окном. – Иди посмотри, какая тройка вчера победила, а я скоро вернусь. Окей?
Уилл глубоко вздохнул. Окей.
Джоко рылся в своем бардачке, смахивающем на кондитерскую, один за другим доставал пузырьки, подносил их к свету, вглядывался сквозь очки с толстыми стеклами.
– Вот, – наконец сказал он. – Прими эти.
Салли взял у него таблетки, посмотрел, какого они цвета, спрятал пузырек в карман.
– Я все думал, когда же ты мне дашь желтые. Я, кажется, уже принимал таблетки всех цветов радуги. Что про них скажешь?
– Хипповый отпад. Одной должно хватить.
– Окей.
– Если моча пожелтеет – скажи мне.
– Она у меня и так желтая, – сообщил Салли.
– Ого. – Джоко ухмыльнулся. – Тогда, конечно, поздно.
Они вышли из машины.
– Сколько я тебе должен?
Джоко отмахнулся, как обычно:
– Нисколько. Я же говорил. Это бесплатные образцы.
– Ты всегда так говоришь.
– Потому что это всегда так, – сказал Джоко. – Ты уже постоянная лабораторная крыса.
– У меня в роду все такие, – ответил Салли.
Он видел, что внук, почти исчерпав запасы храбрости, с тревогой и нетерпением смотрит на него в окно.
– Симпатичный парнишка, – сказал Джоко.
– Он хороший, – согласился Салли, вдруг раздувшись от гордости, как и накануне, когда рассказывал Гарольду Проксмайру о Питере. – Я рад, что он здесь. Правда, немного нервный, как и отец в его возрасте.
– У них это от Веры, – задумчиво предположил Джоко. – Им с мужем, конечно, в последнее время пришлось нелегко.
– Мне об этом почти ничего неизвестно, – признался Салли. – Я знаю только, что Ральф лежал в больнице.
– Причем несколько раз, – уточнил Джоко. – У них бешеные долги. Я так думаю.
– Вряд ли, – возразил Салли. – Ральф всю жизнь проработал на почте. У него должна быть страховка.
– Она обычно покрывает процентов восемьдесят лечения. Тебе ни разу не приходилось выплачивать оставшиеся двадцать за какую-нибудь серьезную процедуру?
– Я же не утверждаю, что у них нет проблем, – сказал Салли.
– Мне бы не стоило говорить тебе об этом… – начал Джоко.
– Так и не говори, ради бога, – перебил Салли.
– Ладно, – не стал упорствовать Джоко.
Салли грустно глянул на аптекаря. Помахал Уиллу, тот махнул в ответ.
– Так что? – спросил он наконец.
– Если вдруг встретишь Веру, будь осторожен, – посоветовал Джоко, его совиные глаза за толстыми стеклами глядели с непривычной серьезностью.
– Я всегда осторожен с Верой, – сказал Салли. – Даже ракушку[46] ношу.
– Ты меня не так понял. Я волнуюсь не за тебя, а за нее.
Салли нахмурился. Джоко, как аптекарь, зачастую знал, у кого из горожан какие проблемы со здоровьем.
– Она заболела?
– Да не в этом дело. – Джоко многозначительно поправил очки. – Но если ты кому-то об этом расскажешь, тебе придется искать нового поставщика обезболивающих.
Салли пообещал молчать.
– С месяц назад один из моих подчиненных застукал ее на краже. Я успел вернуться вовремя, и ее не сдали полиции.
– Шутишь, – сказал Салли, поскольку Джоко явно не шутил.
– Если бы.
– Не верю.
– Я сам не верю. Я отвел ее в свой кабинет, и с ней случилась истерика. Ис…мать твою…терика. Я перепугался до усрачки. Думал, у нее крыша поехала. Рыдала, говорила, что опозорила отца. Шестьдесят лет бабе, а она все боится испортить отцу репутацию.
– И что ты сделал?
– Дал ей валиум, отправил домой и велел не брать в голову. С тех пор она к нам не заглядывает. Ездит в аптеку возле шоссе.
Салли кивнул:
– Всякое доброе дело наказуемо.
– Я рад, что она к нам не ходит, – совершенно серьезно ответил Джоко. – В детстве один из друзей украл у меня машинку. Я видел, как он это сделал, и с тех пор не мог смотреть ему в лицо. Мне было так стыдно, будто это я украл у него машинку.
Уилл встретил их у двери. В руках у него была квитанция. Салли на удачу дал ему подержать свой вчерашний билет. С того места, где они стояли, Салли толком не видел вчерашние результаты.
– Что было вчера? – спросил он Джоко.
– Четыре-пять-семь.
Салли кивнул, забрал у внука квиток, равнодушно взглянул на него.
– Всю неделю никак не могу выиграть. Ты же вроде способен выбрать одного из трех, так?
– Ты и вчера проиграл, – посочувствовал Джоко. – А если бы узнал, какой выигрыш, и вовсе расстроился бы. В первом забеге победил второй номер, во втором восьмой. Повезло же тому ясновидцу, кто угадал.
Салли моргнул, уставился на билет, который вручил ему Уилл. Там значились номера два и восемь.
– А вот и наш ясновидец, – сказал Салли. Он начисто позабыл, что накануне купил внуку билет и позволил выбрать числа. А теперь едва не порвал этот билет.
Джоко взглянул на билет, потом на доску с результатами, потом на Уилла, тот раскраснелся, улыбался.
– Вот это да. Сто восемьдесят семь долларов пятьдесят центов.
– Как тебе такое? – спросил Салли внука. – Ты богач.
Джоко протянул Уиллу программу скачек:
– Кого бы ты выбрал сегодня?
Салли с внуком сидели в машине уже почти пять минут, и Руб не выдержал: ему столько нужно было рассказать Салли. Сначала тот все не ехал и не ехал, а теперь вот из машины не вылезает. За три часа, что прошли с тех пор, как Руб с Питером покинули закусочную, случилось многое, и ничего из случившегося Рубу не нравилось. То, что Питер уехал, будто он тут босс и сам себе хозяин, а Руба оставил ишачить за всех и принимать сообщения от всех, кому вздумалось оставить сообщение, – это еще полбеды. Но Салли с внуком вернулись и сидят в машине у дома, а Руб работает за себя и за того парня, изнемогая от желаний, невысказанных сожалений, сообщений и прочей информации. Руб полагал, что в мире вдруг появилось слишком много людей, а уж сын и внук Салли тут совершенно лишние, из-за них Руба словно и не существует. Он вышел на улицу и потопал к машине, чтобы напомнить о своем существовании. Подошел к водительской двери и постучал в стекло.