Как обычно, Утроба грыз отвердевшую кожу вокруг ногтей. Как обычно, саднило пальцы. Пора уже бросать эту привычку, про себя решил он. Как обычно.
- Почему так, - с горечью проворчал он под нос, - почему мне постоянно выпадают дурацкие задания?
Деревня, обнесенная частоколом тёсаных бревен в человеческий рост, притулилась в развилке реки. Кучка унылых соломенных крыш - растрепанных, как шевелюра слабоумного. Круглые плетеные хижины и три главных постройки словно бросили в навозную кучу. Концы деревянных стоек на крыльце самого большого дома были грубо вырезаны в виде голов, драконьих или волчьих, или чего-то, что должно по идее заставить человека испугаться, но заставило Утробу лишь затосковать о честном плотницком ремесле. Дым медленно поднимался из грязных дымоходов. Полуголые деревья покачивали коричневатой листвой. Вдали слабый солнечный свет мерцал, отражаясь от гнилых болот, будто к горизонту протянулась тысяча зеркал. Только обстановку это не красило.
Чудесная, на достаточно долгое для внесения своего вклада в обсуждение время, прекратила царапать шрам, идущий сквозь щетину её бритой головы. - По мне выглядит, - сказала она, - как глухая пердь.
- Мы ж к востоку от Кринны [1], разве нет? - Утроба оторвал зубами кусочек кожи и выплюнул его, морщась от оставшегося на пальце розового шрамика, который не имел права так болеть. - Ничего кроме сотен миль глухой перди в любом направлении. - Ты уверен - это то место, Робин?
- Уверен. Она дала особливые указания.
Утроба хмуро огляделся. Он так и не понял, испытывает ли он явную неприязнь к Робину, как к человеку, от которого им прибавлялось работы, и обычно работы мутной, или же испытывает явную неприязнь к Робину из-за того, что тот был похожим на хорька мудилой. Наверное всего понемножку. - Надо говорить "особые", тупорылый!
- Ну, смысл же ты понял, а? Деревня, она [2] сказала, в развилке реки, южнее болот. Три усадьбы, самая большая с вырезанными лисьими головами.
- Ага-а! - Утроба куснул пальцы. - Это у них, значит, лисы!
- Здесь живет клан Лисы.
- Этот сброд?
- Так она их назвала.
- А то нечто, что мы должны принести ей, оно типа чего?
- Ну, это нечто. - сказал Робин.
- Мы уже в курсе.
- Ну, типа... примерно такой длины. Она не сказала точно.
- Так она была не очень-то особлива? - спросила Чудесная, ухмыляясь всеми зубами.
- Она сказала, вокруг этой штуки как будто свет.
- Чего? Свет? Типа поганой вошебной свечки?
Робина хватило только пожать плечами, без малейшей пользы для кого бы то ни было. - Я не знаю. Она сказала - её узнаешь, когда увидишь.
- Зашибись! - Утроба и не представлял, что его настроение в состоянии так резко портиться. Но теперь-то знает наверняка. - В натуре прекрасно! Ты хочешь, чтобы я рискнул собой и жизнью моих ребят, что мы распознаем это нечто с первого взгляда? - Он отодвинулся, животом по камням, так, чтобы его не было видно из деревни. Затем, цепляясь, поднялся и отряхнул грязь с куртки, мрачно ворча про себя - куртка была новой и он не без труда держал её в чистоте. И зря - надо было сразу понять, что этот труд - напрасный. Напрасный труд всегда идёт довеском к глупому заданию. Качая головой, он отправился к остальным, вниз по лесистому склону. Хорошим, уверенным в себе шагом. Шагом командира. Очень важно для вождя, считал Утроба, ходить так, будто он точно знает куда направляется.
Особенно, когда это было не так.
Робин торопился за ним, брюзжа и ноя в спину. - Точно она не сказала. Про эту самую штуку. Я говорю, в смысле, она всегда так. Всегда смотрит на тебя своими глазищами... - Он содрогнулся. - И велит, принеси мне то или это. И велит, откуда. А там на ней ещё такая раскраска, и голос такой, и я от сраного страха весь взмок под её взглядом... - Снова дрожь, вполне сильная, чтобы он стукнул гнилыми зубами. - Скажу честно - мне было не до вопросов. Просто пошустрей бы оттуда сбежать, чтобы не обоссаться на месте. Быстро свалить и добыть то нечто, каким бы оно не оказалось...
- Да, твои действия безупречны при любом раскладе, - сказал Утроба. - Кроме того расклада, когда надо на самом деле добыть эту штуку!
- Покамест, по ходу добывания этого нечто, - задумчиво изрекла Чудесная, всматриваясь в ветви, и пятна света и тени плавали на её костлявом лице. - Недостаток подробностей серьезно затрудняет дело. В деревне такого размера чего только нет. И из всех тамошних вещей - какая ж наша? Какое ж нечто, вот вопрос... - Казалось, она погрузилась в раздумья. - Похоже своей раскраской, голосом и аурой страха на этот раз она сама... вырыла себе могилу.
- О, нет. - сказал Утроба. - Она бы вырыла себе могилу, если б это ей пришлось выбираться отсюда с перерезанной глоткой. По причине некоторых неясностей такой мелочи как то задание, что мы, ети его конём, тут выполняем! - И бросив тяжелый взгляд на Робина, он выступил из-за деревьев на поляну.
Скорри сидел скрестив ноги и заострял ножи. Восемь аккуратно выложенных на бурую траву лезвий - от мелкого шила, не длиньше большого пальца Утробы, до увесистого тесака, величиной с короткий меч. Девятый был у него в руках, оселок обрабатывал сталь - сквик, скрик - задавая ритм мягкому и тонкому пению. Он одарен певчим голосом, этот Скорри Тихокрад. Без сомнений, в более счастливые времена быть ему бардом, а теперь большую уверенность в завтрашнем дне даёт талант подкрадываться к людям и протыкать их ножом. Печальный факт, считал Утроба, но такие сейчас времена.
Брак-и-Даин сидел подле Скорри и кусал обглоданную кроличью кость, губы вытянуты, как будто овечка щиплет травку. Громадная, очень опасная овечка. Мелкая кость выглядела зубочисткой в глыбе огромного, синего от наколок кулака. Весёлый Йон хмуро кривился на него, как на большую кучу говна, чему Брак мог огорчиться, если б это не было давно известной привычкой Йона - смотреть на всех и вся таким образом. Йон, собственно, выглядел наименее весёлым человеком на всём Севере. Видать поэтому его так и прозвали.
Вирран из Блая на другой стороне поляны стоял на коленях перед своим великим двуручным мечом, специально прислоненным к дереву. Руки сложены перед подбородком, капюшон опущен на голову, видно лишь острый кончик носа. Утробу всегда малось нервировали люди, молящиеся богам, не говоря уж о мечах. Но, прикинул он, такие сейчас времена. Кровавой порой мечи ценятся выше богов. И, спору нет, от них больше пользы. Кроме того, Вирран был родом из далекой долины, путь в которую пролегает на север и запад через горы у Белого моря, где снег выпадает и летом, и которую никто с малейшим проблеском рассудка не выберет для жилья. Кто ж тогда разберет, о чём ему положено думать?
- Говорил же вам, что это самая настоящая ссаная лужа, а не деревня! - Ни Разу почти натянул тетиву на лук. У него была привычка так усмехаться, словно он подшутил над каждым из остальных, и ни до кого, кроме него самого не дошло. Вот и сейчас Утробе хотелось бы знать в чем вся соль, чтобы он тоже мог посмеяться - насколько он сам мог видеть, обстоятельства подшутили над всеми ними без исключения.
- Полагаю, ты прав! - сказала Чудесная, величаво ступая на поляну - Ссаная. Лужа.
- Ну, мы ж не селиться сюда пришли, - сказал Утроба. - Мы пришли нечто забрать.
Многие сказали бы, что это нереально, но все же Весёлому Йону удалось помрачнеть ещё больше. Черные глаза стали зловещи, как могила. Толстые пальцы Йона прочесали толстый клок бороды. - А типа чего это нечто?
Утроба бросил на Робина ещё один взгляд. - Хочешь начать по новой? - В ответ разъяснитель лишь беспомощно развел руками. - Я слыхал от неё только, что мы его узнаем, когда увидим.
- Узнаем его, когда увидим? Что это за...
- Поплачься вон тем деревьям, Йон. Дело есть дело.
- К тому же сейчас мы здесь, не так ли? - добавил Робин.
Утроба процедил сквозь зубы - Блестящее, блядь, наблюдение. Как любая мудрость, эта фраза верна, где бы ты её не произнес. Да, мы здесь.
- Мы-ы зде-е-е-сь! - затянул Брак-и-Дайн своим переливчатым распевом горца, высасывая последнюю каплю жира с косточки и швыряя её в кусты. - К востоку от Кринны, где не светит луна, чистый сортир от нас в сотне миль, а вокруг пляшут дикие безумные сволочи, считающие хорошей мыслью украшать костями лицо. - В этом было мало забавного, учитывая, что от множества наколок он был скорее синим, чем белым. По мнению Утробы, в оскорблениях дикарём одного вида дикарей вида другого не было никакого смысла.
- Да уж, у них к востоку от Кринны занятный жизненный уклад, - содрогнулся Робин, - Но здесь - то место где это нечто, и здесь же - то место где мы, так почему нам просто не взять эту хуету и не вернуться, блядь, домой?
- И чё ж ты, не взял эту хуету, Робин? - прорычал Весёлый Йон.
- Потому, что моя, блядь, задача в том, чтобы сказать тебе, блядь, чтоб ты, взял эту хуйню, Йон, ёбаный в рот, Кумбер!
Настала долгая, страшная пауза. Страшнее, чем дитя овцы от человека, как говорят у горцев. Затем Йон заговорил тихим голосом, от которого у Утробы по рукам по прежнему бежали мурашки, даже теперь, после всех этих лет. - Надеюсь, я ошибся. Клянусь мёртвыми, надеюсь, что я ошибся. Но у меня такое чувство... - Он сдвинулся вперёд и всем вдруг стало до ужаса отчётливо ясно, сколько у него при себе топоров, - ... как будто меня не уважают!
- Нет, нет, всё не так. Я не в смысле, что...
- Уважение, Робин. Эта херня ничего не стоит, но может избавить человека от нелегкого труда - всю дорогу домой следить, чтобы из дырки в башке не выпали мозги. Я достаточно ясно выражаюсь?
- Конечно, Йон, конечно ясно. Я перешёл черту. Я целиком и полностью перешёл черту и прошу прощения. Не хотел проявить неуважение. Ответственность давит, вот из за чего всё это. На всех нас давит. Ведь и моя голова тоже на плахе, не только твоя. Может быть не сегодня, не там, внизу, но вернись домой и ты в этом убедишься. Если она не получит своё... - Робин вновь задрожал, сильнее чем раньше.