чем же дело? Все замечательно.
— Поужинаешь со мной?
Взгляд с таким знакомым «а у меня есть выбор?» был таким кратким, что мог мне и вовсе померещиться, но при этом пронзил меня импульсом столь желанного удовольствия. Аяна покорно кивнула и уселась напротив. Я зыркнул на букет, который так и остался лежать на барной стойке. Да и черт с ним.
— Приятного аппетита, — равнодушно пожелала она, начиная нарезать свой стейк. Надо же, быстро ее подучила Серафима.
— Скучала без меня? — Вот на кой я ее поддергиваю, знаю ведь, на какой ответ могу нарваться.
— Какой ответ ты хочешь услышать? — Аяна и ресниц не подняла, глядя в свою тарелку и звуча едва ли не скучающей.
У меня и аппетит пропал, желчь отчего-то вскипела, поднимаясь к горлу.
— Желательно правдивый. Ведь я курсе, что ты ждала этой возможности трахнуться со мной с нетерпением. — Раздражение уже никак не выходило скрыть.
— Ага, ждала, — ответила она безэмоционально, так и не взглянув на меня, продолжая размеренно орудовать приборами с таким видом, будто важнее этого ничего вокруг и не существовало. И это бомбануло меня.
— Спусти платье и белье до талии! — прорычал я, забивая на внезапно безвкусную еду и откидываясь на стуле.
— Что? — О, ну наконец-то я удостоился твоего внимания, мелкая засранка!
— Ты слышала. Я желаю ужинать с тобой, обнаженной по пояс, и смотреть ты должна исключительно на меня. — С довольной усмешкой я наблюдал, как появляются и с бешеной скоростью разгораются в ее мегаглазищах искры ярости.
Да, вот так меня вставляет, кукляха! Вот от этого у меня не просто член встает, от этого я весь в оголенный чувственный нерв превращаюсь с единственной мыслью — завалить и драть тебя до изнеможения.
— Пошел. Ты. На хер! — зарычала в ответ Аяна и швырнула вилку и нож, сбивая бокалы, снова в единое мгновение превращаясь из недосягаемой чертовой богини в мою адскую куклу.
Вскочив, она рванула из-за стола в сторону ванной, а я оскалился от злорадного кайфа. Беги, мультяха, беги, ведь нет лучшего способа спровоцировать хищника на нападение, как начать убегать от него. Так что сама напросилась.
Глава 24
Выражаясь в манере, которую пыталась привить мне Серафима, я пребывала в замешательстве. Недолго. Минут, может, десять. Войти и увидеть все это: приглушенный до мягкого, но не пошло намекающего свет, красиво накрытый стол, бокалы, вино, даже букет, пристроенный в сторонке, — было слишком неожиданно. Это вроде как взять и ступить в красивую девчачью фантазию, в которой сама себе никогда не признавалась. Какой бы пацанкой ты ни была чуть ли не отроду или девчонкой без особых запросов там из глухой деревни, но розово-глупая мечта о прекрасном мужчине, устроившем для тебя сюрприз-свидание вот со всей вот этой лабудой: роскошный стол-вино-цветы и он, застывший в нетерпеливом ожидании, будто ты самая что ни на есть принцесса и звезда его очей… Короче, все же мы хоть краем глаза иногда заглядывались на романтические моменты в фильмах, не в вакууме же живем, так что… Да, я в курсе, что это смех да и только. Захар никакой не прекрасный романтический герой, уж никак не своими душевными качествами точно, и идея устроить мне приятное, сюрприз — вообще вещь нереальная. Все, что делает этот котоволчара, — это приятное себе. И ужин на самом деле не для меня, а для него, нечего заблуждаться. Правда, мою четкую картину мира в его отношении портил чертов букет. Он в нее не вписывался. Ломал каким-то образом мою линию обороны, вещающую, что нечего тут обольщаться и все движется хоть так, хоть эдак по уже известному маршруту.
Но все быстро встало на свои места после его «я хочу ужинать с тобой обнаженной по пояс». Вот он во всей красе, урод моральный, похотливая скотина и мой рабовладелец. Не забывайся, дура Аяна! Секунды я пыталась удержаться. Честное слово. Ведь это же, типа, должна быть новая я, та самая, что имела шанс вскоре наскучить моему зверюге. Но черта с два мне удалось обуздать вскипевшую злость, уж не после его прямого издевательски-похотливого взгляда, каким он подкрепил свое повеление. Все. В голове взорвалась свето-шумовая граната, я вскочила и понеслась прочь. Не знаю, куда мне тут деваться, но лучше уж закрыться в ванной, чем кинуться на придурка с вилкой или ножом в руке, верно? Хотя больше всего почему-то хотелось использовать зубы. Прыгнуть через стол и в горло ему впиться. Чтобы больно, до крови, чтобы опрокинулся на спину и сдался, подставляясь под новые укусы, а я бы куса… Что за?!!
Захар настиг меня на входе в ванную. Схватил за локоть, останавливая и разворачивая, и потянулся обхватить подбородок, как обычно, заявляя свою власть надо мной. Вот тут уж я себе больше не смогла отказывать и вцепилась в его ладонь зубами от души, одновременно двинув локтем в живот. Вырвалась под его удивленный вскрик, отпрыгнула в сторону и оскалилась, тяжело дыша. Я отказывалась сейчас признавать, что даже такой мимолетный контакт уже возымел на меня действие и не одна только злость меня подогревала. Как и последствия, что упадут не только на мою голову, не имели значения.
— Сдурела? — усмехнулся Захар, поднимая перед собой руку, с которой кровь закапала на золотистую плитку пола, попадая и на манжет его наверняка дорогущей рубашки. — Захотелось игр пожестче, кукла?
И эта его фраза отрезвила меня, осадив ярость, напоминая, зачем я здесь в принципе. Как раз для его игр, ничего сверх этого. Чего беситься, если сама приняла эти условия? Хозяин — барин, прикажет — будешь есть голой по пояс, а то и вовсе без всего. Сам одел, сам раздевает. Вот только… вдруг мне тоскливо подумалось, что не смогу я так… не протяну долго. Даже ради парней, ради их свободы. Еще пока этого гада не было в непосредственной близости, то чудилось, что выдержу, чего уж там. Но выходит, что нет. Проще и вовсе сдохнуть.
— Ну и как я тебе на вкус, Аяна? — Похоже, Захар и не разозлился даже. Шагнул ближе, провел пальцем по моей нижней губе, глядя пристально, будто ему нравилось видеть свою кровь там. — Главное попробовать, да? А дальше само пойдет.
— Я не смогу так, — честно призналась, откидываясь спиной на прохладный кафель за моей спиной.
— Уже смогла, — фыркнул Захар. — Немного тренировки — и будет все у нас прекрасно. Как только ты осознаешь, что не потеряла, по сути, ничего, зато приобрела очень много и научишься быть за это благодарной.
— Ты не знаешь, что я имела, и не можешь судить, сколько потеряла. — На это он только закатил глаза с «не гони мне эту ересь» видом. — И за что мне быть тебе благодарной? За то, что ты дал выбор: трахаться с тобой или позволить друзьям сесть? Спасибо, добрый дядечка, конечно, но только это сделка, а не щедрый поступок с твоей стороны. Или за тряпки и эти гребаные издевательства и дрессировку от Серафимы? — Заводясь все больше, я стянула платье вниз по телу и, выступив из него, швырнула в грудь Захара, взявшись за единственный оставшийся предмет одежды — трусики. — Так ведь это тоже не подарки вовсе. Это же все не для меня, а для тебя. Я для тебя все равно что собачонка для этих разожравшихся бабищ на крутых тачках. Отправим-ка питомца в салон красоты, пусть его там помурыжат, постригут, покрасят, выщипают где надо, ноготки позолотят! Купим шавчонке дорогую одежонку, пусть за это хвостом виляет, да? Только знаешь, в чем разница между мной и собачонкой? Любая из них стерпит всякую блажь от хозяйки, а все потому что просто любит наивно и до смерти, даже если ей, дурочке, невдомек, что она и не живое существо, а, по сути, аксессуар. А я тебя не люблю, так что не жди, что за подачки хвостом вилять начну! Потому как это ты не мне, а себе приятное делаешь. И кстати, для полного комплекта ты еще ошейник с брюликами приобрести забыл.
— Не забыл, кукла. В кармане лежит. — Мои слова не пробили брешь в кривоватой наглой ухмылке, и меня окончательно подорвало.
— А, ну раз так, то конечно, пора выслуживаться, — процедила сквозь зубы и, развернувшись, уперлась руками в края раковины, наклоняясь и оттопыривая обнаженную задницу. — Так предпочитаешь? Или мне на колени лучше встать?
Очень хотелось зажмуриться, но не настолько я трусиха, чтобы не принять всю неприглядность нашей ублюдочной ситуации открыто, как оно есть. Может, это и есть мой единственный шанс получить противоядие от ненормального влечения к мужчине, который будто задался целью сломать меня всеми существующими способами.
— Как же старательно ты в себе лелеешь и взращиваешь ощущение бедной-несчастной униженной жертвы. — Голос моего захватчика сочился все той же насмешливостью, когда он неторопливо стал расстегивать манжеты своей рубашки, и только откровенная хрипотца выдавала, как он далек от спокойствия. И еще взгляд. Тлеющий, голодный. Он скользил по мне, и вслед за визуальным прикосновением катился жар и колкие искры, сделавшие кожу будто наэлектризованной. — Пытаешься сейчас устыдить меня? Воззвать к совести? Серьезно? И это виляя передо мной голой задницей и текущей киской после того, как я не трахал тебя целую неделю?
Его рубашка коснулась пола одновременно с тем, как он молниеносно прижался ко мне сзади. Схватил за более длинные пряди на макушке, вынуждая запрокинуть голову до предела и встретиться глазами с ним в отражении зеркала над раковиной, а второй рукой скользнул между моих грудей, сжимая то одну, то другую до легкой боли, что тут же хлынула рекой огня вниз, а он, явно прекрасно зная маршрут, последовал за ней, без всякого сопротивления сходу проникнув между ног сразу двумя пальцами, и меня прошибло разрядом до самых костей. Скрипнув зубами, котоволчара зашипел, уткнувшись носом в изгиб между шеей и плечом и вжавшись стояком в мою поясницу.
— Сука-а-а, что же пахнешь ты так… — выдавил он из себя и только едва-едва шевельнул пальцами, погладив какую-то дико чувствительную точку в моей сердцевине, и меня снова шибануло молнией удовольствия, да так, что прямо подпрыгнула, только усугубив все этим движением. — Дурею совсем… Срать мне на совесть, поняла? — Захар укусил меня за плечо и заработал пальцами уже всерьез, стремительно сталкивая меня в то самое ненавистное состояние, когда не существовало ничего, кроме чуть ли не смертельной жажды достигнуть вершины. — Плевать на то, что думаешь ты… плевать на окружающих… Притворяйся жертвой сколько влезет, кукла. Я-то знаю правду. Ты меня хочешь точно так же, как я тебя, остальное — полная херня. Выделывайся дальше сколько влезет, брыкайся, так только слаще, я все равно буду делать то, без чего обоим хоть сдохни.