— Знаешь, я слышал про какую-то человеческую теорию, или бог знает, как это назвать, что судьба нас возвращает к нашим ошибкам, неверным поступкам, ну вроде круга, которому никак не завершиться, если не исправить их.
— Снова какая-то нелепица.
— Пусть так. Но вот он я, твой чистокровный сын, влюбленный до смерти в дочь мужчины, от которого ты когда-то отказалась, оправдывая это благом и для меня в том числе. Для семьи, для всех метаморфов. И я не откажусь от нее ни по какой причине, ни ради кого, даже если это ты. Каким бы поганым сыном меня это ни делало. И я пришел тебя честно об этом предупредить. Мы с Родионом вытащим Аяну от Милютина так или иначе, любыми средствами, даже если итогом станет война между семьями. Будь готова.
Не получив больше никакого ответа, я убрался из ее полутемной спальни и вышел на улицу, проигнорировав осуждающий взгляд Александры. Сел в машину, выехал со двора и тут же остановился у обочины. Я просто не знаю, куда мне сейчас податься. Ни о какой работе и речь не идет, не существует ничего, что я смог бы удержать в голове. Ждать вестей от Родьки, бездействуя и ожидая часа икс, не в состоянии никак его приблизить и на что-то повлиять? Вот пытка пыток. Снова и снова мне рисовались картины открытого дерзкого налета на дом Милютина. Да, это была бы эпичная резня. Кучка метаморфов в целом поселении волков.
С пронзительным визгом покрышек со двора позади вырулила канареечного цвета материнская тачка и пронеслась мимо меня, стремительно набирая скорость. Опомнившись от неожиданности, я тронулся за ней, сигналя и моргая. Какой черт ее дернул сесть за руль, я же чуял четкий запах спиртного в комнате. Но на мои попытки привлечь ее внимание не было никакой реакции. Она только прибавила скорость, откровенно опасно лавируя между еще немногочисленными в такую рань машинами, подрезая те и чуть не залетая под грузовики. И мне приходилось вытворять почти то же, стараясь не упустить ее. Минут через пятнадцать этой идиотской гонки я понял, что едет она в сторону поселения волчьей диаспоры. Что, блин, удумала?!
На последнем повороте я чуть не вмазался в бочину белому седану и замешкался, объезжая его, так что, когда оказался перед знакомыми до мельчайшего скола краски воротами Милютина, застал мать остервенело молотящей в них.
— Открывай, поганец! — кричала она, все так же одетая в дурацкий халат и домашние туфли, сотрясая кулаками металл. — Выходи, и поговорим, ублюдок! Думаешь, я отдам тебе своих детей?
Я выскочил из салона, спеша оттащить ее, но тут как раз охранник открыл калитку. С неожиданным проворством родительница ускользнула от моего захвата и одновременно отшвырнула, как щепку, громилу с дороги, ломанувшись во двор. Еще двое волков, отмерев от шока, хотели кинуться за ней, но этих уже я успокоил, оставив лежать на подъездной дорожке.
— Федор! Скотина! — орала на бегу совсем не та царственная София Уварова, которую я видел перед собой всю жизнь. — Выходи! Хочешь крови моей? Ну так будь мужиком и рискни получить ее прямо! Отвали от детей!
— Мама, осторожнее! — Я буквально не поспевал за ней, в то время как со стороны дома выскочило еще с десяток секьюрити. Слышал я байки, что самки оборотней могут быть куда как смертоносней и неистовей самцов, но чтобы видеть своими глазами в наши спокойные времена и тем более ожидать такого от матери…
— Ну что, волчатки, кто из вас первый готов рискнуть жизнью, встав на пути матери, которая пришла спасать своих детей? — резко остановившись, она подняла ладони и пошевелила растопыренными, уже частично трансформировавшимися пальцами, будто ей не терпелось вспороть когтями чью-то глотку.
Кто, блин, эта женщина? Готовый к неизбежной теперь драке, я встал позади, прикрывая ей спину и по оскалам напротив и языку тела вычисляя, кто же рискнет начать.
— Родион, сыночек, выходи, мама пришла! — закричала явно охваченная куражем и предвкушением почти незнакомка передо мной.
Сразу трое волков двинулось на нас, остальные явно начали готовиться к обороту. Ладно, похоже, кровищи и побоища не избежать.
— Мама, освободи мне больше пространства! — приказал я тихо, но кто бы меня послушал.
— Захар, не мешал бы ты мне, — огрызнулась мать. — Нужна тебе твоя девчонка, вот и ступай за ней, пока я тут со старыми долгами разберусь. Федор!
— Не сметь! — раздалось повелительное рявканье из распахнувшейся парадной двери, и Милютин быстро вышел из дома. — Вон все!
Он сбежал по ступенькам и пошел на мать без остановок, как будто намеревался снести.
Я выступил вперед, желая заслонить, но она пихнула меня в плечо с огромной силой, в прямом смысле отбрасывая прочь.
— Не лезь сейчас, Захар, — рыкнула коротко и тут же вмазала подскочившему Федору по лицу, так что его аж шатнуло в сторону.
— Тебе всегда нравилось пожестче, детка, — хрипло прокаркал он, размазав кровь на разбитой скуле, и вдруг заржал, как псих. — Надо же, каких-то пять лет всего прошло с последнего раза! Мы начинаем встречаться все чаще, дорогая?
О чем это он?
— Родион! — чуть наклонившись в сторону, позвала мать.
— Мальчик не может выйти, хищница моя, — ухмыльнулся Милютин, начав обходить ее по кругу, явно пожирая глазами и никак не реагируя на мое предупреждающее рычание. — Он на данный момент ограничен в передвижениях, знаешь ли.
— Сына мне отдай! — показала зубы ему мадам Уварова.
— Не раньше, чем второй твой сын вернет мою дочь!
Какого хрена?
— Где Аяна?
— А где Аяна, господин Уваров? — издевательски скопировал мой вопрос Милютин, при этом так и не оторвав глаз от женщины перед ним. От запаха его похоти и торжества задохнуться можно. Вот только откровенное вожделение излучал не он один.
— Она пропала? Как ты допустил такое? — Плевал этот волчара на мои сотрясания воздуха.
— Отдай моего сына и оставь детей в покое, — отчеканила мать. — Хочешь меня? Ну так таким образом тебе ничего не добиться!
— О нет, Софи, тебя хотеть я уже давно перестал. — Да кого ты пытаешься обмануть, мужик. — Теперь я хочу только твоей боли.
— Ну-ну, подойди тогда и попробуй достать меня лично, — отзеркалила ухмылку Федора мать, дернув пояс халата. — Ты всегда был слабаком, не способным подмять меня, щенок, жалко клянчил, вместо того, чтобы подмять. И сейчас терзать надумал тех, кто ни при чем, вместо того чтобы бросить вызов мне.
— Щенок вырос, драгоценная ты моя дрянь, — проскрипел ломающимся голосом альфа.
— Это еще доказать нужно. За моих детей я тебя порву.
— Один из них и мой тоже. И черта с два я тебе позволю и дальше хранить это в тайне.
— Да плевала я теперь на тайны! Они не дороже жизни близких.
— Мама! — окликнул я, но получил лишь отсылающий повелительный взмах меняющейся руки. Происходящее перешло на уровень только между нею и ее истинным — ясно как день. Но это не значит, что я не буду тем, кто не подстрахует, если подонок забудется и перейдет границы.
Не разрывая визуального противостояния, эти двое сменили ипостась. Чернющий волк Милютина был не меньше золотистой волчицы матери, что само по себе удивительно. Оскалившись, самка яростно бросилась на самца, и он позволил опрокинуть себя на спину и оставить несколько укусов, прежде чем сбросил и прижал теперь к земле ее. Они перекатывались, рыча и кусаясь, но нужно быть слепым, чтобы не увидеть — начавшийся со свирепости поединок стремительно превращался в нечто совершенно иное, не менее интенсивное, присутствовать при чем посторонним не нужно. Да и ароматы, исходившие от противников, кричали об истинном положении дел. Мгновение спустя два зверя сорвались с места, уносясь в глубь придомового парка, и вряд ли последовать за ними будет уместно.
Я остался один с десятком так же ошарашенно взирающих на меня волков, отошедших по приказу своего альфы подальше.
— Я пришел за своей истинной и братом. Не советую вам пытаться остановить меня.
Бегом я кинулся в дом, огляделся и принюхался перед лестницей в холле, стараясь уловить нужные запахи. Аяной пахло как-то очень слабо наверху, как и Родькой. Его отчетливый след тянулся из-за двери на первом этаже, которая, по идее, должна была вести в хозяйственные помещения. К тому же оттуда и доносился звук глухих ударов, как будто кто-то монотонно долбил по железу. В коридоре, в конце которого был, очевидно, вход в подвал, стук стал отчетливее, и я различил даже глухой голос брата, что требовал выпустить его.
Забив на ступеньки, я спрыгнул сразу вниз, очутившись перед добротной металлической дверью с парочкой тяжелых запоров снаружи, но, слава богу, без врезанных и запертых замков. Милютин настоящим узилищем не озаботился.
Родион вывалился на меня, едва не повалив, потому что все время действительно ломился в эту дверь и орал, судя по сипению.
— Захар? — опешил он, останавливая свой кулак, летящий мне в челюсть. — Братан! Как ты зде… А ладно, похрен! Мужик, Аяна пропала. Этот гондон Арутюнов умудрился просрать ее в городе, а Милютин решил, что это мы подстроили, и меня сюда… Он истинный матери, клянусь! Блин, но реально, как ты сюда попал? Тебя…
— Стоп! — остановил я его торопливую речь. — Аяна и правда пропала?
— Ага. Поимела этого лоха Славика и свалила, — кивнул Родька и расплылся в глупой улыбке. — Моя сестренка крута. Ее уже почти сутки ищут волки милютинские, и хрен им!
Крута, конечно, вот только где она и в безопасности ли? Аяна, адова ты моя кукла, ты на свободе сутки и не подумала связаться со мной. Глупо было бы рассчитывать на это, ну а вдруг…
— Поехали!
Глава 44
— Эй, подожди! — Рыжик, подобравший меня на дороге и высадивший рядом с перекрестком, названном Серафимой, выскочил из машины следом и догнал, протягивая листок. — Тут это… ну, мало ли. Позвони как-нибудь. Или давай вообще ко мне. Я не какой-то там, приставать не бу…
— Спасибо за то, что остановился и подвез. — Я торопливо выдернула бумажку из его рук, уже почти стуча зубами от пронизывающего ветра и нервов. — Обязательно позвоню.