жаем держаться.
Новые колонизаторы, посылаемые правительствами и большими транснациональными корпорациями без лишнего шума завоевывать новые рынки, точно так же собираются по вечерам выпить джина, спят с туземками и так же презирают местных жителей. Им хорошо известно, что на Филиппинах или в Таиланде достаточно просто быть белым, чтобы перед тобой распахнулись двери любого банка, ресторана или клуба. Многие приехали сюда с очередной волной эмиграции после рецессии 2008 года, сильно ударившей по Западу. Некоторые преуспели. Другие вернулись ни с чем. Победители и проигравшие. Я практически не встречал среди них людей вроде Флори – кого-то, кто попытался бы выучить язык, с уважением относился бы к местной культуре и считал, что это они должны адаптироваться к новой реальности, а не она к ним. Когда я вижу банкиров, предпринимателей, дипломатов и корреспондентов, приезжающих в наши дни на Восток, они представляются мне прямыми продолжателями дела тех, кто заседал в клубе Катхи век назад. «Дни в Бирме» можно было бы написать и сегодня в Пномпене, Джакарте или Маниле, где легко встретить типов вроде Эллиса, торговца деревом, который взбеленился после того, как официант обратился к нему не так, как от него ожидалось, а на английском: «Придется турнуть малого, если он станет чересчур бойко по-английски растабаривать. Не выношу слуг-грамотеев»[30].
5. Александра Давид-Неэль. Тибет
Для женщины конца XIX века отправиться за моря в поисках выгодной партии – как это делали осаждавшие колонии англичанки из «рыболовецкого флота» – было верхом авантюризма. Потерпевшие неудачу возвращались домой с клеймом «порожний рейс» и навсегда оставались в глазах общества закоренелыми неудачницами. Как можно было умудриться не справиться с такой простой задачей, если в Британском Радже на каждую женщину приходилось по четверо – как правило, доведенных до отчаяния – мужчин?
В те времена мир стремился свести роль женщины к роли хранительницы домашнего очага. Но во Франции постепенно набирало обороты пока еще маргинальное феминистское движение, требовавшее для женщин права голоса и права работать вне дома. В семье Луиз Эжени Александрин Мари Давид, более известной как Александра Давид-Неэль (1868–1969), столкнулись два мира: ее мать была консервативной католичкой и хотела, чтобы дочь получила традиционное воспитание, тогда как отец исповедовал левые взгляды, дружил с Виктором Гюго и участвовал в революции 1848 года. Александра часто ходила вместе с отцом на Венсенский вокзал, чтобы посмотреть на отбывающие поезда. Куда направлялись их пассажиры? Какие удивительные места их ждали? Железнодорожная сутолока пробудила в маленькой Александре жажду путешествий.
Будущая писательница родилась в 1868 году в Сен-Манде и с детства не умела держать себя в рамках, установленных для женщин ее эпохи. При первой же возможности она перелезала через ограду, отделявшую сад от улицы, и исследовала окрестности. «Бегать я научилась раньше, чем ходить», – призналась Александра годы спустя. Подпитываемая приключенческими романами любовь ко всему неизвестному подтолкнула ее к первому побегу из дома. Когда в пятнадцать лет она оказалась с семьей на каникулах в Бельгии, ей удалось объехать всю Голландию. Два года спустя она перешла через перевал Сен-Готард в Альпах, чтобы добраться до озера Лаго-Маджоре в Италии. Затем Александру отправили изучать музыку и вокал в Королевскую консерваторию Брюсселя, но ее подлинной страстью стали буддизм и литература. К глубокому неудовольствию своей матери, девушка перешла в другую веру. В двадцать три года она отправилась в первое большое духовное паломничество в Индию, находившуюся в то время под британским владычеством. Женщины конца XIX века никогда не путешествовали в одиночестве. Чтобы проигнорировать физические, интеллектуальные и моральные ограничения того времени, требовалось особое мужество. Нужно было научиться перестать оглядываться – а что о вас скажут или подумают, отвергнуть традиционные, основанные на подчинении, отношения – и смириться с тем, что от вас откажутся семья, друзья, общество. Неэль решила, что для нее все это не помеха, – и отправилась в путь. Вернувшись из Индии без гроша в кармане, она принялась искать новую возможность попасть на Восток и уехала туда теперь уже в качестве оперной певицы. Александра попробовала себя в роли примадонны Ханойского оперного театра и музыкального директора одного из тунисских казино, где нашла нечто похожее на любовь. Первоначальные неудачи на литературном фронте – издатели не отваживались публиковать первые книги Александры, полные анархистских и феминистских воззваний, – и понимание того, что к ней не станут относиться всерьез, пока она не выйдет замуж, подтолкнули девушку принять предложение руки и сердца Филиппа Неэля, главного инженера тунисской железной дороги, ставшего впоследствии меценатом, поддерживавшим Александру в ее начинаниях.
Постоянные отлучки Александры и ее нежелание иметь детей не могли пойти на пользу отношениям супругов. Дети и приключения несовместимы, по крайней мере пока дети маленькие. Любовь к ним удерживает тебя рядом, стоит уехать – и ты чувствуешь себя виноватым, словно украл у них не просто возможность быть с тобой, но нечто большее. Если поездка затягивается, мысли о детях становятся болезненными, ты чувствуешь, что теряешь что-то, чего уже не вернуть. В моем случае, после рождения моих трех сыновей – Алехандро, Родриго и Диего, – к этому чувству добавилось и еще кое-что, что удерживает тебя от совершения неблагоразумных поступков. Внезапно я понял, что мне стало страшно находиться в зоне конфликтов и чрезвычайных ситуаций. Причем страх этот был альтруистического характера: я беспокоился не из-за того, что со мной что-то случится, – я переживал из-за них. В самих родительских чувствах заложено противоречие: дети делают тебя более счастливым и одновременно менее свободным.
Смирившись с тем, что Александру не удержать узами брака, муж довольствовался ее письмами из самых удаленных мест. В них путешественница рассказывала о невероятных вещах и сумасшедших авантюрах. Александра горела жаждой новых открытий, хотела без конца испытывать себя на прочность и любила делиться своими впечатлениями. «Твоя жена достойно несет твое имя, – написала она ему как-то. – Благодаря твоей поддержке и помощи я стану известной писательницей».
Их брак окончательно распадается по причине того, что Александра, вопреки обещаниям, не хочет возвращаться. Месяцы оборачиваются годами. Каждое следующее приключение оказывается сложнее предыдущего. Александра Давид-Неэль решает стать первой западной женщиной, которой удастся посетить Лхасу – столицу запретного королевства Тибет. Она пробивается туда инкогнито – то выдавая себя за паломницу, то переодевшись отшельницей, то притворяясь попрошайкой. Красит волосы в черный цвет китайской тушью, обзаводится накладными косами из волос яка, чернит кожу сажей и надевает на голову шапку, подаренную друзьями «из другого мира», – словом, готова пойти на все, лишь бы добиться своей цели. В пути ее сопровождает юный лама, с которым она познакомилась в лаченском монастыре в Сиккиме, когда мальчику было четырнадцать лет. Йонгден стал ее постоянным спутником на протяжении следующих сорока лет. Биографы Неэль до сих пор гадают, был ли он для нее другом, любовником или «приемным сыном», как пишет она сама в своих хрониках. Возможно, верны все три гипотезы.
Свою первую вылазку в Тибет Йонгден и Неэль предприняли 1916 году – и потерпели неудачу. В тот раз они попались британским властям, которые решили выслать Неэль во Францию. Шла Первая мировая война, и Неэль совершенно не хотелось возвращаться в охваченную огнем Европу. Поэтому мать вместе с приемным сыном отправились в новую одиссею на Восток, в путь длиной восемь тысяч километров. Они передвигались на яках, мулах и лошадях, шли пешком, когда рядом не оказывалось вьючных животных. В Непале им удалось уговорить одного махараджу подарить им несколько слонов, чтобы продолжить путь. Путешественники пересекли Китай и Монголию, надолго задержались в Корее и Японии, после чего, в 1921 году, вернулись в Тибет, где осели в монастыре Кумбум.
Следующие три года Неэль провела, переводя на французский одни из самых древних сутр, известных на сегодняшний день, – Праджняпарамиту – и готовясь к новой попытке проникнуть в Лхасу. Эта тибетская столица – настоящая Мекка для буддистов. Любой истинный верующий должен совершить паломничество в Лхасу хотя бы раз в жизни. Это самое главное паломничество. На тот момент француженке-востоковеду исполнилось пятьдесят четыре года, но она была твердо настроена дойти туда, увидеть все своими глазами и разведать, что же такое Лхаса. «Кто лучше знает, что такое цветок? Тот, кто читал о нем в книге, или тот, кто нашел дикорастущий цветок в горах?» И вот они с Йонгденом отправляются на решающий штурм Лхасы. По расчетам Александры, их поход должен был занять три месяца. Она и подумать не могла, что на путешествие уйдет в три раза больше времени и что оно окажется гораздо тяжелее, чем предполагалось. Паломников задерживают непогода, дорожные неурядицы и даже бандиты, от которых Неэль отбилась с пистолетом в руках. Но более всего тормозят путников неодолимая страсть Александры ко всему запретному и стремление выбирать самые малолюдные тропы. В своей одиссее «Путешествие парижанки в Лхасу» (Voyage d’une Parisienne à Lhassa: à pied et en mendiant de la Chine à l’Inde à travers le Thibet) писательница рассказывает о встрече с британским офицером Джорджем Перейрой, первым европейцем, пешком проделавшим путь от Пекина до Лхасы. Хорошо зная эти места, он предлагает Александре воспользоваться имеющимися у него картами и проложить наиболее удобный маршрут. Перед Неэль встает выбор: пойти обычным путем или через таинственные и малоисследованные земли По, обитателей которых считают каннибалами. Со стороны генерала было крайне неосмотрительно упомянуть, что никто еще не возвращался из земель По живым.