Кстати, не проще ли такой дорогой товар отправить по воздуху? Тем более что в городе есть причал. Фрахт, конечно, стоит бешеных денег, но зато и грабителей бояться не надо, можно обойтись без толпы охранников. Воздушная гильдия гарантирует сохранность любого груза, да и кучу времени сэкономишь. Но опять же какой смысл ломать голову? Купчина знает, что делает, – чай не первый год этим занимается. И уж явно не бедствует – поперек себя шире, и рожу за три дня не обгадишь…
Обоз остановился перед развилкой, словно вдруг возникли сомнения, какую дорогу выбрать. Командир охранников по прозвищу Лунь подъехал к саням, где дремал купчина. Деликатно потормошил его и что-то тихо спросил. Купец недовольно хрюкнул, махнул рукой – давай, мол, вперед, как было приказано. Лунь кивнул, опять проскакал к голове обоза и тоже показал – едем прямо.
Ясень быстро прикинул, что это значит. Ему, рядовому бойцу, маршрут в подробностях не докладывали, но за несколько дней, проведенных в городе, он кое-что успел уяснить. Существовало два главных пути в столицу – один южнее, в обход хребта, другой же напрямик через горы. Сейчас они предпочли второй. Так короче, но зато и риск возрастает. Конечно, в этих местах хребет не настолько страшен, все главные пики расположены дальше к северу, а тут вполне безопасные перевалы. Но все равно Ясеню стало немного не по себе. Он-то всю жизнь провел на равнине, и горная цепь, которая маячила впереди, не внушала ему доверия. К тому же, как он слышал, через перевал ходили в основном летом, а сейчас начало зимы, и снег скоро опять повалит.
Следующие три дня прошли спокойно, без приключений. Какие-то верховые крутились в пределах видимости, словно примеривались к добыче, но потом благоразумно отстали. Встретился патрульный отряд с черно-желтыми знаками на доспехах – здешние земли принадлежали Ястребам. Предводитель этих вояк долго толковал с купчиной, отойдя в сторонку. Когда распрощались, купец плюнул себе под ноги и что-то зло прошипел. Ругался, наверно, что мзду повысили.
По вечерам у костра обозники травили бесконечные байки. Ясень в разговоры не лез, рассеянно слушал, думая о своем. Только однажды, когда речь зашла о пресловутых тварях из тени, не выдержал и спросил с подковыркой – что же это за твари такие в конце концов? Нет, сам-то он наслушался вдоволь – и про клыки, что железо перегрызть могут, и про когти чуть не в локоть длиной. Да только рассказы эти из вторых рук да из третьих. А если кто, упившись в дым, и заявит, что тварюгу лично видал, так веры ему нету, уж извиняйте.
Народ заулыбался, потому что предыдущий рассказчик и в самом деле врал так, что уши сворачивались. Но один дедок, до того молчавший, вдруг поднял глаза, пристально посмотрел на Ясеня и сказал:
– Ты, паря, язык-то попридержи, оно лучше будет. А про когти да про клыки я тебе так отвечу – брешут, и ладно. Тебе что за дело? Не любо, так и не слушай. Не этим твари страшны. Они ведь не из-под земли выползают и не из тины гнилой, болотной. А сквозь людей прорастают, когда время придет. На вид и не скажешь – руки-ноги на месте, рожа как рожа. Да только там, под личиной-то, человека и нет давно. Тварь изнутри всю душу сожрать успела. Затаилась до поры и от солнца харю воротит. Смотрит по ночам на дурман-цветок и черные слова, что тень ей шепчет, запоминает. Так-то вот оно, паря.
Все затихли, удивленные неожиданным красноречием, и больше к этой теме не возвращались. Посидели еще немного и разошлись по своим местам. Завтра ожидался утомительный день – они достигли хребта.
Вопреки опасениям Ясеня, горы приняли людей равнодушно. Не было ни обвалов, ни лавин, сметающих все на своем пути. Дорога поднималась, но все же это была дорога, а не козья тропа среди валунов. Перевал, который предстояло преодолеть, лежал на высоте приблизительно в четверть лиги. Слева и справа торчали две почти одинаковые вершины, но рассмотреть их толком не удавалось, потому что на склонах гнездились плотные облака.
Впереди послышался предостерегающий окрик. Обоз в очередной раз притормозил. Лунь поехал узнать в чем дело, а вернулся хмурый и злой. Купец же, напротив, пришел отчего-то в прекрасное настроение. Выслушав доклад, довольно крякнул и полез из саней.
На обочине ждали несколько типов, при виде которых Ясень невольно потянулся к мечу. Непонятно, кто такие, но выглядят жутковато. Особенно глаза – глубоко запавшие, лишенные блеска, и кожа бледная, никакого румянца. Будто мертвяки из могилы встали. Зато оружие ухоженное, добротное, и они с ним явно обращаться умеют. Да и вообще, по всему видать, им что куренку башку свернуть, что кишки человеку выпустить – разница небольшая. Лучше б уж действительно мертвяки.
Незнакомцы тоже перевозили какой-то груз. Коренастая лошадка тащила дровни, в которых находилось нечто угловатое и массивное, прикрытое мешковиной. Купец подошел вразвалку, приподнял ткань. Вопросительно поглядел на предводителя «мертвяков». Тот протянул ему длинный блестящий ключ. Купчина взвесил ключ на ладони и небрежно дал отмашку обозникам – все нормально, отойдите подальше, нечего тут глядеть. Ясень послушно отъехал, но успел заметить под мешковиной крепкий дубовый ящик с замком.
Лунь, наблюдая эту возню, все больше мрачнел. Когда купец вернулся к своим саням, сказал негромко, но твердо:
– Не было такого уговора, хозяин.
– Ишь ты… – Толстяк лениво повернулся к нему. – Не было, да. А только дозволь напомнить – не по чину тебе все заранее ведать. Дело твое простое – по сторонам смотреть да разбойничков отгонять. С кем мне торговлю вести, то тебя не касается. Али не согласен, старшой?
– Против правды идешь, – упрямо повторил Лунь.
– Правда – она как ложка, своя у каждого. Коли моя тебе не мила – терпи, а работу делай. Или бросить хочешь на полпути? Так ведь не бросишь, я тебя знаю. Ну, старшой, что молчишь? Я до вечера ждать не буду.
– Я уговор держу. Сказал – доведу в столицу, значит, доведу, и нечего слюной брызгать. Только запомни одно, торгаш. Если с этими снюхался, – Лунь ткнул пальцем в сторону «мертвяков», – товар возить тебе осталось недолго. Потому как мозги отсохли совсем. И слово твое купеческое весит теперь не больше, чем сена клок. Был когда-то знатный купец, да сгинул.
Лунь развернулся и крикнул возницам: «Трогай!» А Ясень размышлял, что же такое спрятано в ящике. И вывод, который напрашивался, очень его не радовал. Похоже, он, Ясень, снова вляпался в такое дерьмо, что не приведи солнце. Пусть крылатой деве икнется.
У других настроение тоже резко испортилось. Охранники хмурились и косились на «мертвяков». Даже небо потемнело, хотя едва перевалило за полдень. Налетел порывистый ветер, колючий снег царапнул лицо. Дорога свернула и пошла вдоль каменной стены над обрывом. Узкая речка металась внизу, вскипала пеной между камней. Склон горы на той стороне ущелья зло щетинился ельником.
Один из охранников – угрюмый детина, который вечно держался особняком (Ясень даже имени его не запомнил), – поравнялся с Лунем и о чем-то спросил. Ясень ехал позади них и выражения лиц не видел, но разговор выходил неприятный. Парень мотнул головой, словно отметая доводы командира, а потом вдруг резко дернул поводья и развернул лошадь. Лунь хотел поймать его за рукав, но не успел – боец поскакал назад, в самый хвост обоза, где ехали «мертвяки» со своими дровнями.
– Стой, дурак! – заорал командир, перекрывая шум горной речки. Но угрюмый парень уже преградил «мертвякам» дорогу. Те не удивились, без всяких эмоций обнажили клинки. Молодой охранник несколько растерялся, и Лунь догнал его, схватил за плечо:
– Хватит, я говорю!
– Пусть они ответят, что в ящике. Пусть покажут.
– Не нужно. Я сказал, что доведу обоз, и я это сделаю. Доберемся, сдадим товар, сядем в «Морском еже» и будем пить, пока не забудем эти мерзкие рожи. И никогда их больше не вспомним. Ты понял, парень?
К ним уже подтянулись остальные бойцы. Стояли молча – два десятка охранников против десятка чужих с мертвыми глазами. Шумела вода в ущелье.
Парень, которого удерживал Лунь, огляделся вокруг и сказал со вздохом:
– Я понял, командир.
А потом взмахнул свободной рукой, и метательный нож вошел «мертвяку» в глазницу. Тот начал заваливаться с коня.
Лунь дернул из ножен меч.
Они убивали друг друга на узком пятачке над обрывом. Нельзя было развернуться, обойти противника сбоку – только лоб в лоб. Смять, сломить, опрокинуть, вогнать клинок в чужую ненавистную плоть. Хрипели кони, лязгал металл, брызги крови терялись в клубах метели. Кто-то вопил, корчась в снегу с распоротым животом. Хрустели под копытами кости. Чья-то лошадь шарахнулась, потеряв седока, и сорвалась в ущелье. Уцелевшие лезли в схватку через убитых. Казалось, на дороге шевелится клубок из живого мяса.
Ясень оказался в задних рядах, и в первые секунды бойня шла без его участия. Все началось настолько быстро и неожиданно, что он растерялся, не зная, как сунуться в эту визжащую мясорубку.
Один «мертвяк», внезапно вылетев из толпы, понесся прямо к нему. Ясень едва успел подставить свой клинок под удар. Краем глаза отметил, что кожный доспех у чужака распорот и окровавлен – кто-то уже достал его в схватке. «Мертвяк» терял последние силы, и Ясень выбил у него меч, подловив на встречном движении. Их кони оказались бок о бок. Чужак, оставшийся без оружия, вдруг зарычал и рванулся к Ясеню, стараясь вцепиться в горло. Тот, не удержав равновесия, дернул на себя повод. Лошадь поднялась на дыбы, и оба противника рухнули наземь.
Сцепившись, они катались по снегу, но шансов у «мертвяка» уже не было. Ясень подмял его под себя, не позволяя вырваться. Враг стонал и бессильно дергался. Кровь сочилась из раны. В его глазах впервые мелькнуло что-то живое.
– Что, сволочь, не нравится?
Ясень орал в лицо «мертвяку», теряя разум от бешенства. Уже не в силах себя сдержать, размахнулся и влепил кулаком, целя поближе к ране. Врага скрутило от боли, изо рта пошла кровавая пена. Ясень бил до тех пор, пока чужак не затих. Потом подобрал клинок, поднялся и двинулся туда, где продолжалась свалка.