У скопления байков начали притормаживать машины, кто-то вызвал полицию, тот же самый полицейский, что бросил Веласкеса на заправке, приехал через десять минут. У пострадавших обнаружили семь лёгких ранений, столько же ссадин, три сломанные руки и два вывиха, по меркам Свободных территорий это даже на хулиганство не тянуло, к тому же, кто это сделал, пострадавшие не помнили, или точнее – не хотели говорить.
Квартал 14–26 в Гринвуде начали строить двадцать семь лет назад – город вытянулся вдоль шоссе, ведущего в Сентаменто, и местные власти решили, что неплохо бы то же самое проделать с другим шоссе, к Кейптауну. Но округ Фишбург, где находился Кейптаун, до последних событий относился формально к столичному протекторату. В итоге район почти не развивался и даже не получил собственное название. Немногочисленные жилые островки соседствовали с пустырями и скелетами заброшенных строек, очередной долгострой никого не удивлял.
Иногда к дому на Четвёртой улице подъезжал фургон. Наклейки и номера на нём были разные, цвет менялся, но это был один и тот же автомобиль. Он прижимался задней дверью к шлюзу и стоял некоторое время, а потом уезжал. Рядом с недостроем, на пересечении Одиннадцатой и Четвёртой улиц, стояло двухэтажное здание фабрики по выпуску солнечных панелей, на ней, как того требовал закон, помимо семи рабочих со стороны, трудились пятнадцать местных горожан, живущих по соседству, в многоквартирном доме. Фабрика арендовала у компании, управляющей недостроенным зданием, часть первого этажа и почти половину прилегающей территории и работала пять дней в неделю, а по субботам отгружала продукцию, которую везли потом через весь остров, в складской комплекс в округе Хай-чен. Почему фабрику нельзя было построить на Западном побережье возле склада, этим вопросом никто не задавался.
В пятницу, 13 января, на фургоне переливался красно-синим логотип гринвудской пивоварни. Из задней двери вылезли двое мужчин в рабочих комбинезонах, один из них накинул крюк лебёдки на проушину в вытянутом ящике и перетащил его на каталку. Ящик из пластика был в длину два метра и весил немало, рабочие подхватили каталку с двух сторон, покатили в глубь первого этажа. Глухая стена отделяла недостроенную часть от той, что занимала фабрика, несколько паллет с отделочными материалами стояли вдоль стены; в углу, по диагонали от поста охраны, было выгорожено помещение с автоматической дверью. Она открылась, стоило рабочим приблизиться.
– Чёрт, каждый раз поджилки трясутся, – сказал один.
– Меньше языком трепи, – посоветовал второй.
Помещение за дверью было квадратным, каталку рабочие поместили в центр, помеченный красным кругом диаметром в три метра, сами встали рядом, стараясь не приближаться к периметру. Снизу поднялся прозрачный цилиндр, упёрся в потолок.
– Руки вытянуть вверх, не двигаться, – раздалась команда.
По прозрачной оболочке спиралью начали подниматься три сканера, дошли до самого верха, так же неторопливо спустились вниз. Цилиндр опустился, рабочие вышли, сели в машину и уехали, а часть пола, ограниченная окружностью, спустилась на пять этажей ниже. Там каталку забрали двое людей в белых халатах, завезли в комнату, оборудованную под операционную. Сверху опустился манипулятор, отсоединил крышку ящика и поднял её.
В ящике лежала молодая женщина с восточными чертами лица и короткими чёрными волосами, на руке у неё был блокиратор.
Люди в халатах действовали слаженно, они сняли с шеи женщины гелевую накладку, нацепили на обе руки дозаторы, разрезали и сняли одежду, и прямо так, голышом, уложили на другую каталку, Её через небольшой коридор закатили в изолированную камеру, перекрытую шлюзом, спустя несколько минут туда зашла женщина в таком же белом халате, с блокиратором на запястье.
– Ну что, мальчики, кто у нас сегодня?
Санитар раздвинул веки, просветил сканером глаз, сверился с планшетом.
– Рут Ларсен, док, Свободные территории на севере, тридцать два года, детей нет, адвокат.
– Начинайте.
С потолка на подвесах опустилась серебристая полупрозрачная плита, пронизанная кабелями и трубками, зависла в паре десятков сантиметров над Рут, сбросила вниз множество игл и присосок, они распределились по всему телу, две иглы воткнулись в глаза и десяток – в череп, плита чуть поднялась, подтягивая тело за собой, санитары убрали каталку, вторая такая же плита, с выемками для тела, поднялась прямо из пола на телескопических ножках, новая порция игл вошла в позвоночник. Женщина проверила, все ли основные нервные окончания дают ответный импульс, отрегулировала подачу питательного раствора, сверила данные обеих плит, считала данные диагноста и выбрала подходящий режим.
Санитары вышли, женщины остались в камере вдвоём. Маг сняла с Рут браслет, положила в карман. Ларсен открыла глаза через минуту.
– Где я? – слабым голосом спросила она.
– Ты у друзей, моя дорогая.
– Кто вы? Почему я связана? Что это за проводки? Что вы собираетесь со мной делать? – Рут попыталась освободиться, в глазах плескался страх.
– Так надо, Рут. Скоро тебе будет больно, очень больно, ты захочешь кричать, не сдерживай себя, – женщина погладила Ларсен по щеке, – потому что потом будет только хуже. Тебя зайдут проведать через два дня, если выдержишь.
Рут проводила её взглядом, пока что ей внезапно стало очень хорошо – хлынувшая в тело сила была подобна наркотику, она заставляла мозг игнорировать опасность. И так продолжалось ещё несколько минут, а потом в тело женщины ударил первый электрический разряд.
Врач спустилась ещё на один этаж, в большой аппаратной сидели пятеро – вся местная смена фабрики.
– Она слишком молода, мы договаривались, что следующий экземпляр будет старше, – недовольно сказала женщина, укладывая блокиратор в центрифугу. Та загудела, вращаясь всё быстрее и быстрее, по браслету бежали синие искры.
– Работаем с тем, что есть, док, – грузный мужчина в оранжевом комбинезоне с белыми полосами сосредоточенно смотрел на экран, где мелькали цифры показаний датчиков, – и так приходится осторожничать, зато посмотри на того, что шесть дней назад привезли, Лука Мендоса, он до сих пор сопротивляется, чуть было не освободился ночью. Гилу пришлось запустить для него четвёртую ступень, и представляешь – он выжил, крепкий парень. Плохо, что у нас всего три камеры, и одна всё время в резерве.
– А ты начальству пожалуйся, – ехидно усмехнулась доктор. – Всё, следующая поставка по плану через две недели, я свою работу сделала, оставляю вас здесь одних. Не шалите.
– Уезжаешь отдыхать? – Молодой парень открыл глаза, потянулся с наслаждением. – Чёрт, уровень раствора упал… Боб, ты там на новенькую передёргиваешь? Бегом на склад, проверь, опять клапан заедает. Так как, Нора, едешь одна или нет? Может, расслабимся вместе?
– Губу закатай, – Нора фыркнула, – завтра смена Марси, тогда и расслабишься.
– Только не она, – грузный мужчина встал, подошёл к панели управления, увеличил содержание кислорода в воздушной смеси, которая подавалась в камеру номер два, – только не Марси, она же нас живьем тут жрёт… Босс обещал, что её переведут в основную лабораторию.
– Вот последний раз вам нервы потреплет, сожрёт пару птенчиков, и переведут, – женщина сбросила халат, оставшись в обтягивающей тунике, вытащила из шкафчика сумку. – Пока, мальчики.
– Эти сучки с браслетами слишком много себе позволяют, – сквозь зубы сказал один из лаборантов, дождавшись, когда доктор уйдёт.
– Заткнись, – сказал старший, – и при них такое не ляпни, иначе будешь на складе раствор готовить.
Во второй камере к делу подключился огонь, струя пламени выжигала мясо на пятке Рут. Та кричала, плакала, умоляла её отпустить, но никто не отзывался. Многослойные стены камеры надёжно отсекали происходящее внутри неё от внешнего мира.
Жерар вывел на экран подробности перестрелки в лесу. Женщина, сидящая рядом с ним на диване, внимательно отсмотрела то, что засняли три воздушных дрона. С высоты схватка смотрелась как на ладони, программа убрала листья, ветки деревьев и прочие помехи.
– Убедилась? – маг дождался, когда его гостья закончит просмотр. – Его реакция значительно выросла, я могу точно об этом судить, в августе прошлого года он был обычным, хоть и очень способным эспером. Ты права, он определённо сам выбрался с полигона наших друзей. Кстати, что за послание?
– Это была идея Лео, – женщина усмехнулась, тряхнула короткими чёрными волосами. – Назвали яхту моим именем, решили, что я куплюсь и всё прощу.
– Ты не собираешься?
– Ещё не время. Смотри, как он контролирует обстановку, – Ирина Громова кивнула на экран. – Нет никаких признаков, что мальчик теряет контроль. Но всё равно, даже если он точно следовал тому, что передал ему Кавендиш, коррекции в первые десять дней не было, он может свихнуться в любой момент, даже через двадцать восемь с половиной лет. Как Маркус.
– Не понимаю, – Жерар недовольно посмотрел на собеседницу, – ты так спокойно об этом говоришь. Это же твой сын.
– Я буду рядом, когда это произойдёт. Как моя мать, когда это началось с тобой, помнишь? Пока пусть им займутся другие, мне надо сосредоточиться на переводе лабораторий. Лео не видит дальше собственного носа, как всегда, но Хельга – она подозревает и сможет помешать. А ты, мой дорогой, отыщи наконец дочку Маркуса, ей сейчас девять… Самое время забрать девочку себе. Приюты, семьи магов, где-то он должен был её спрятать.
Глава 15. Лаборатория
Мелани была в восторге от нового гитариста… Казалось, он заранее чувствовал, как именно она хочет спеть ту или иную строчку, и подстраивал мелодию под её голос и тембр. Виктор выглядел и вёл себя немного странно, он не пялился на певицу, не спорил, не требовал прибавки и не выставлял свои таланты напоказ. Одну песню Мел для разнообразия спела без группы, под одну только гитару, и зал ревел от восторга. Остальные музыканты ревновали, но поделать ничего не могли, контракты позволяли певице вышвырнуть их на улицу в любую секунду, заплатив небольшие отступные. Администратор был бы только рад – музыкантов, помимо денег, надо было ещё и кормить, и поить, и покупать им инструменты. Лапорт был неприхотлив и даже на покупке новой гитары не настаи