Было похоже на сцену борьбы. Будто на тебя напали.
Возможно, этого хватило. Возможно, Селин, посмотрев на разрушения взглядом художника, задумалась о том, как сделать картину реалистичнее. Кровавый отпечаток на двери. Капли крови на ковре. Интересно, как она догадалась удалить запись с камер? И еще: как она взломала замок в собственную студию?
– Творческий вызов. – Дин продолжил с того места, где я остановилась. – Игра. Проверить, сумеет ли она обмануть всех. Увидеть, сколько…
Сколько времени им понадобится, чтобы заметить, что ты пропала.
– Кто-нибудь расщедрится и объяснит мне, что я упускаю? – Громкий голос агента Стерлинг донесся из телефона, напомнив мне, что она по-прежнему на линии.
– Майкл соврал, – ровно сказала Лия. – А Селин Делакруа – бедная психованная богатая девочка, которая похитила сама себя.
– Не говори о ней так. – Майкл отреагировал мгновенно и не думая. – Что бы она ни сделала, у нее были на то причины.
– Ты по ней сох, когда был младше? – Лия задала вопрос таким тоном, словно ответ был ей совершенно не важен. – Ухаживал за ней так же, как за Кэсси. Ты прямо вешался на нее, когда она только появилась. – Лия целилась ниже пояса. По-другому она не умела. – Убедил себя, что недостаточно хорош для нее? – тихо сказала она. – Потому что такой человек, как ты, достаточно хорош только для такого фрика, как я?
– Ты несешь чушь, – ответил Майкл.
– Ты ее любишь? – спросила Лия. Ее голос сочился сладостью, будто сироп.
Я видела, как терпение Майкла истончается. Он провел большим пальцем по окровавленной губе и посмотрел на Лию.
– Дольше и сильнее, чем я любил тебя.
Глава 16
Мы нашли Селин Делакруа на следующее утро – она сидела на краю причала, в двух часах езды от дома, – там, где они с Майклом фотографировались много лет назад. Стоя рядом со мной, Дин наблюдал, как Майкл подошел к краю причала – к Селин. Мне было не видно, как изменилось выражение ее лица, когда она заметила его. Мне не было слышно, что он ей сказал и что она ответила. Но я распознала момент, когда боец в Селин уступил место кому-то другому.
Кому-то более уязвимому.
– Вот что случается, когда они вместе, – сказал Дин, и я поняла, что он не про Майкла и Селин. – Майкл точно знает, что чувствует Лия. Лия может распознать каждую его ложь. Они причиняют боль друг другу, причиняют боль самим себе.
Я подумала обо всем, что произошло. Стычка Майкла с отцом, ссора с Лией, осознание, что нас отвлекли от поисков похитителей моей матери для расследования дела, которое оказалось далеко зашедшим пранком. Мы занимались этим делом меньше суток, но казалось, что это уже слишком долго.
День до дня рождения Майкла. Три дня до второго апреля. Наблюдая за тем, как Майкл присел рядом с Селин, я ощутила, как мысленно снова начинаю обратный отсчет к следующей дате Фибоначчи.
– Расслабься, Дин, – сказала Лия, подходя к нам сзади. – Я в порядке. Мы нашли девчонку. Решили проблему. Если думаешь, что я буду сходить с ума из-за Майкла Таунсенда, мне явно не слишком хорошо удается изображать хладнокровную тварь.
Майкл не стал пересказывать нам, что сказала Селин. Не рассказал, объяснила ли она, что сделала и почему и чего рассчитывала этим добиться. К середине утра мы уже летели обратно, прихватив с собой тонны эмоционального багажа.
Бриггс не сказал Стерлинг ни слова насчет того, что она с самого начала понимала: дело не имеет никакого отношения к Мастерам.
Стерлинг не сказала Бриггсу ни слова о том, как он послушно подпрыгнул, стоило только его отцу отдать команду и указать высоту.
Майкл и Лия не признавали, что обменялись немалым количеством обидных слов.
Я не рассказала Дину о том, что в предыдущую ночь видела во сне его отца, свою мать, кровь на стенах и кровь на ее руках – и на моих.
Как только мы поднялись в воздух, Джуд отвел меня в задний конец салона. Сел на одно сиденье и кивнул на соседнее. Я села. Несколько секунд мы не говорили ничего, словно сидели рядом на переднем крыльце дома в Куантико, наслаждаясь утренним кофе и редкими мгновениями тишины.
– Знаешь, почему я согласился взяться за это дело? – наконец сказал Джуд.
Я обдумала этот вопрос. Ты хочешь добраться до Мастеров так же сильно, как я. Они убили его дочь. Но хотя это дело казалось связанным с ними, интуиция подсказывала, что Джуд – в отличие от директора и агента Бриггса – внимательно наблюдал за агентом Стерлинг в течение всего разговора.
Он не поддерживал решение Бриггса. Он поддерживал ее.
– Девушка пропала. – Я повторила слова агента Стерлинг, которые та сказала днем раньше. – Девушка, которую Майкл знал.
– Майкл возвращался сюда. – Джуд никогда не сомневался в этом – ни на секунду. – А если один из моих детей падает в эмоциональную кроличью нору вроде этой, он – или она – не останется в одиночестве.
Джуд дал мне осмыслить эти слова, а потом сунул руку в сумку и вытащил папку.
– Что это? – спросила я, когда он протянул ее мне.
– Материалы, которые кто-то очень старательно пытался скрыть, – ответил он. – Пока вы любезничали с мисс Делакруа сегодня утром, один из контактов Ронни откопал вот это.
Ронни – сокращенно от Вероника – то есть агент Вероника Стерлинг.
– Заключенный по имени Роберт Миллс. – Джуд говорил отрывисто, а мои пальцы уже потянулись к краю папки. – Обвинен в убийстве бывшей жены. Убит в тюрьме незадолго до оглашения приговора.
Человек, с которым общался Реддинг. Я крепче сжала край папки. Тело его жены так и не нашли. Ее забрали, как мою мать.
Я открыла папку. Джуд коснулся моего подбородка, и его загрубевшие пальцы мягко заставили меня повернуться к нему.
– Кэсси, девочка, не спускайся в эту кроличью нору одна.
Глава 17
Информация в папке оказалась скудной. Роберт Миллс обвинялся в убийстве бывшей жены. Несмотря на то что ее тело так и не нашли, материальных улик было предостаточно. Его ДНК обнаружили на месте преступления, которое было залито кровью его бывшей жены. Он и раньше применял насилие. Мэлори Миллс жила под другим именем; Роберт незадолго до преступления выяснил ее адрес. Полиция нашла на месте преступления три окровавленных пули, и на каждой обнаружили ДНК Мэлори. Эксперты исследовали пистолет, который нашли в мусорке неподалеку, и установили, что из него выстрелили по меньшей мере шесть раз, так что полиции оставалось только принять версию, что остальные три пули остались в теле жертвы.
Пистолет был зарегистрирован на ее бывшего мужа.
Тебя оставили, раненую и истекающую кровью, на полу больше чем на пять минут. Повсюду были лужи крови – больше 42 % крови, которая была в твоем теле.
Дин, сидевший рядом, изучал фото с места преступления на экране телефона. Агент Стерлинг, наверное, сейчас прикалывала их распечатки к стене в подвале – еще один кусочек мозаики. Я предпочла обдумывать то, что прочла, пока мы были в самолете, в другом месте.
На кладбище.
Я смотрела на мамино имя, вырезанное на могильном камне: «Лорелея Хоббс». Еще до того как мы похоронили тело, я знала, что останки, которые мы опустим в могилу, ей не принадлежат. Теперь я пыталась осознать тот факт, что они могут принадлежать Мэлори Миллс. Не первый раз я задумывалась о том, что моей маме пришлось отнять чужую жизнь, чтобы сохранить свою. Но теперь я не просто думала о теле, лежавшем на глубине два метра под нами, я думала о живой, дышащей женщине, помнила о ней, когда снова просматривала улики, которые использовались, чтобы обвинить в убийстве ее бывшего мужа.
Три исчезнувших пули. Я представила, как лежу на спине, как пули обжигают живот, грудь, ногу. Ты бы потеряла сознание. Без немедленной медицинской помощи ты бы умерла.
– Но Мастера выбрали тебя, – сказала я так тихо, что сама едва расслышала эти слова. – Так же, как они выбрали мою мать.
Если я была права, Мэлори Миллс не погибла от тех выстрелов. Мастера стреляли в нее, а потом спасли. Они забрали ее, подставили ее мужа, а потом, когда ее раны зажили, заставили сражаться насмерть с ее предшественницей. Они удерживали ее силой – до тех пор, пока не забрали мою мать.
– Что у них общего? – тихо спросил Дин.
– Мэлори было слегка за двадцать. – Я вернулась к фактам. – Маме на момент исчезновения было двадцать восемь. Обе молодые, здоровые. У Мэлори были темные волосы. У мамы – рыжие. – Я старалась не вспоминать мамину заразительную улыбку, то, как она танцевала под снегом. – Обе пережили насилие.
Мама сбежала из дома в шестнадцать, чтобы скрыться от отца, который был агрессивнее, чем отец Майкла. А Мэлори Миллс? Не просто так она жила под другим именем, не просто так окружной прокурор смог осудить Роберта Миллса, хотя тела не нашли.
Вы выбираете женщин, которые уже сталкивались с насилием. Вы выбираете тех, кто способен бороться. Вы выбираете тех, кто сумел выжить. А потом заставляете их совершать немыслимое, чтобы остаться в живых.
Я хотела подойти ближе к Дину. Коснуться своими губами его губ, забыть о Мэлори Миллс, и об имени матери на могильном камне, и обо всем, что я прочитала в этой папке.
Но я не могла.
– Когда я ездила к твоему отцу, он цитировал мне Шекспира. «Бурю». «Ад пуст! Все дьяволы сюда слетелись!»
Дин достаточно хорошо знал своего отца, чтобы прочесть между строк.
– Он имел в виду, что, может быть, мама не у них в плену. Может быть, она одна из них.
– Мы не знаем, что эти монстры делали с ней, Дин. Мы не знаем, на что ей пришлось пойти, чтобы выжить. – Меня пробрал холодок, хотя я по-прежнему чувствовала тепло, исходящее от Дина. – Мы знаем, что она не просто очередная жертва. Она Пифия. Богиня правосудия – вот как назвал ее Найтшейд. – Судья и присяжные. Словно она одна из них.
– Не по доброй воле. – Дин сказал то, что мне нужно было услышать. Но правдивыми его слова от этого не стали.