Просто станцуй.
– Мам, – торопливо сказала я, внезапно ощутив, что, если просто заставлю ее обернуться и посмотреть на меня, она увидит, что я больше не маленькая девочка. Она увидит и вспомнит.
– Я понимаю, – произнесла она, перекрикивая музыку. – Тебе понравились город, дом и наш маленький дворик. Но дом – это не место, Кэсси.
Внезапно мы оказались уже не в машине. Мы стояли на краю дороги, и она танцевала.
– Мы все делаем выбор, – прошептал голос у меня за спиной. Из тени появился Найтшейд. Он пристально смотрел, как танцует моя мать. – Пифия выбирает жить. – Он улыбнулся. – Может быть, однажды этот выбор станет и твоим.
Я резко проснулась и увидела, что Дин спит рядом со мной, а в дверях стоит Селин Делакруа.
– Я пришла попрощаться, – сказала она. – Майкл убедительно сыграл представление на тему «тебе здесь не место, и тебе лучше уйти».
Если что и показал мне последний разговор с Селин, так это то, что здесь для нее есть место. Но я не могла обвинять Майкла за желание ее отослать. Мы все были в одной лодке. Мы все были в опасности.
Не нужно подвергать ей и Селин.
– Когда все закончится… – начала я.
Селин подняла руку с идеальным маникюром.
– Если не хочешь впускать меня во все это – не надо. – Она помолчала. – Позаботься о Майкле для меня.
Позабочусь. Я не могла пообещать этого вслух.
– И, если будет возможность, – Селин сказала, и ее губы растянула легкая улыбка, – замолви за меня словечко перед Слоан.
Не дожидаясь ответа, она вышла.
Дин повернулся на кровати.
– Что тебе нужно? – тихо спросил он меня.
Мне нужно было сделать хоть что-то – вместо того, чтобы стоять перед стеной в подвале, ожидая, пока найдут следующее тело. Мне нужно было выбраться из этого дома.
Мне нужно было проследить единственную зацепку, которая у нас была.
– Мне нужно поехать в Гейтер, Оклахома.
Ты
Иногда ты забываешь, что было что-то до. До этих стен. До цепей. До поворота колеса, до крови и боли.
До ярости.
Они приносят фотографии, чтобы показать, как окончил свою жизнь Семь. На твою шею надевают еще один бриллиант.
Твои пальцы нежно касаются края фотографии – доказательства смерти. Была кровь. И боль. Ты это сделала. Судья и присяжные, ты держала его жизнь в своих руках.
Ты это сделала. Ты убила его.
Ты улыбаешься.
Глава 29
Город, в котором родился Найтшейд, был не из тех мест, куда часто заглядывает ФБР.
– Гейтер, Оклахома, население 8425 человек, – выпалила Слоан, как только мы вышли из арендного автомобиля. – На заре истории Оклахомы Гейтер процветал, но во время Великой депрессии местная экономика обрушилась и больше не восстановилась. Население уменьшилось, а средний возраст жителей неуклонно повышается в течение последних шестидесяти лет.
Другими словами, в Гейтере пожилых людей предостаточно.
– Три музея, – продолжала Слоан, – тринадцать исторических мест. Хотя локальный туризм является существенным источником дохода для города, окружающие сельские районы полагаются преимущественно на фермерство.
Тот факт, что в Гейтере был туризм, означал, что мы можем обследовать местность, не разглашая наших намерений – или того факта, что у агента Стерлинг с собой значок. Агент Бриггс остался в Куантико. Я не пыталась обмануть себя насчет причин.
Второе апреля. Сегодня дата Фибоначчи, и исчезновение Лаурель наверняка предвещало дальнейшие события.
Джуд отправился с нами в Гейтер, как и агент Старманс. Интуиция подсказывала, что Бриггс отправил последнего, чтобы защитить не только нас, но и агента Стерлинг.
«Не думай об этом, – сказала я себе, шагая по исторической Главной улице. – Думай о Мэйсоне Кайле».
Я попыталась представить детство Найтшейда в этом городе. Викторианское очарование магазинных витрин. Камни с табличками, отмечающие исторические места. Положив руку на один из них, я ощутила странное чувство. Будто чего-то не хватало.
Будто мне чего-то не хватало.
– Ты в порядке? – спросила агент Стерлинг. Пытаясь не выглядеть как коп, она решила надеть джинсы. И все равно выглядела как коп.
– Я в порядке, – ответила я оглянувшись, а затем заставила себя поднять взгляд. Мы завернули за угол, и моему взгляду открылись кованые железные ворота. За ними была каменная дорожка, по бокам от которой были высажены всевозможные растения.
На долю секунды я утратила способность дышать, совершенно не понимая почему.
Дин подошел и остановился рядом, глядя на табличку на воротах.
– Либо у Реддинга запор, – сообщил Майкл, отмечая, что поза Дина слегка изменилась, – либо сейчас все станет интереснее.
Я подошла к Дину, и меня охватило пугающее чувство, будто я знаю, что написано на табличке. Ядовитый сад. Вот какие слова я ожидала увидеть.
– Аптекарский сад, – прочитала я.
– Аптека, – сказала Слоан, подходя к нам. – От латинского слова, которое обозначает «хранилище» или «склад». Исторически этот термин использовался для обозначения как аптеки, так и аптекаря.
Не дожидаясь ответа, Слоан прошла за ворота. Лия следом.
Дин скользнул взглядом по мне.
– Как думаешь, каковы шансы на то, что Найтшейд по чистой случайности вырос в городе, где есть аптекарский огород и, – Дин кивнул на здание по соседству, – аптека-музей?
По спине пробежал холодок. Оружием Найтшейда был яд. Есть тонкая граница между пониманием медицинских свойств растений и пониманием того, как использовать их, чтобы убивать.
– Чувствую, для вас двоих это романтический момент, – насмешливо произнес Майкл, похлопав нас по плечам. – Не мне его нарушать. – Он прошел мимо нас в сад, но то, как он оглянулся, подтвердило, что он прочитал и пугающее чувство, от которого у меня скрутило живот.
– Если вы знаете толк в садах, – окликнул нас чей-то голос, – вам стоит зайти внутрь.
Пожилой человек – мне показалось, лет семидесяти – вышел из двери музея. Он был маленький, компактный, в круглых очках и с голосом, не соответствующим этой внешности – глубоким, скрипучим, совершенно недоброжелательным.
За спиной у старика появился человек помоложе. Ему было лет девятнадцать-двадцать, светлые волосы зачесаны назад, так что была видна линия волос, образующая «вдовий пик».
– Вход в сад бесплатный для всех, – лаконично произнес Вдовий Пик. – Посетителям музея предлагается сделать пожертвование.
С тем же успехом он мог бы повесить над входом в здание огромный знак «ВХОД ВОСПРЕЩЕН».
Агент Стерлинг подошла ко мне.
– Думаю, с нас пока хватит сада, – сообщила она Вдовьему Пику.
– Подумать только, – буркнул парень и отступил внутрь здания. Что-то в нем вызывало то же беспокойное ощущение, которое окатило меня, когда я увидела кованые ворота.
– Не забывайте охладиться, ребятки, – посоветовал нам старик, задержав взгляд на Стерлинг. – Даже весной в Гейтере бывает так жарко, что сами и не заметите, как перегреетесь. – Не говоря больше ни слова, он удалился в музей вслед за Вдовьим Пиком.
Агент Стерлинг отреагировала, не дав мне или Дину что-то сказать:
– Пройдитесь по саду, сделайте вид, что наслаждаетесь весенним деньком, и подумайте о том, что мы узнали, – посоветовала она.
Ты хочешь, чтобы мы не спешили. Чтобы случайно не выдали себя.
Я последовала ее указаниям. Зверобой. Тысячелистник. Ольха. Боярышник. Проходя мимо табличек с названиями растений, я обдумывала первые впечатления. Интуиция подсказывала, что старик провел в Гейтере всю жизнь. Вдовий Пик явно стремился защищать его – и музей.
Тебе не нравятся туристы, но ты работаешь в музее. Либо противоречивый характер, либо работу не найти.
Я сменила направление и вернулась по тропинке к железным воротам. Подойдя к ним, я снова ощутила дежавю, как тогда, когда увидела сад впервые.
Я что-то упускаю.
Оглядев окрестные улицы, я заметила пару туристов, потом обратила внимание на местную жительницу, которая выгуливала собаку. Она скрылась, завернув за угол. Мне захотелось просто пройти следом, посмотреть, что в следующем квартале, но, сойдя с места, я уже не могла остановиться.
Я что-то упускаю.
Я что-то…
Дин нагнал меня. Остальные шли чуть дальше. Краем глаза я заметила нашего телохранителя.
– Куда мы идем? – спросил Дин.
Я уже не шла за той женщиной с собакой. Она свернула в одну сторону, я – в другую. Очарование исторической части Гейтера осталось в нескольких кварталах позади. Теперь кругом были жилые дома – в основном небольшие и нуждающиеся в ремонте.
– Кэсси, – повторил Дин. – Куда мы идем?
– Я не знаю, – ответила я.
Лия подошла к нам вплотную.
– Ложь.
Я не осознавала, что лгу, но теперь, когда Лия указала на это, мне стало ясно. Я знаю, куда я иду. Я точно знаю, куда я иду.
Навязчивое ощущение дежавю, глубоко тревожное что-то, ощущение, одолевшее меня, как только мы оказались в этом городе, превратилось во что-то более конкретное.
– Я знаю это место, – сказала я. Дело было не в том, что с Гейтером что-то не так. Я ощущала что-то знакомое.
«Я понимаю, – прошептал мамин голос в моей памяти. – Тебе понравились город, дом и наш маленький дворик…»
За прошедшие годы было столько домов и столько переездов. Но я остановилась перед странным домиком – обшитые синим стены, внушительный дуб, тень от которого заслоняет всю лужайку, – и мне показалось, будто кто-то плеснул мне в лицо ледяной водой. Я представила, как стою на парадном крыльце и смеюсь, а мама пытается закинуть веревку на ветку дерева.
Я подошла к дереву и провела пальцами по качелям на потрепанной веревке, свисавшим с ветки.
– Я была здесь раньше, – хрипло сказала я, повернувшись к остальным. – Я жила здесь. С мамой.