Год? Меня будто ударили в живот. Я могла простить себя за то, что забыла пару недель из своего полного переездов детства, но целый год? Целый год моей жизни здесь – если бы я хотя бы вспомнила название города – мог дать полиции зацепку еще много лет назад?
– Ты была такой крошкой, – продолжала Ри. – Шесть или около того. Тихая. Послушная, не то что моя Мелоди. Помнишь Мелоди?
Как только я услышала это имя, мне тут же вспомнилась девочка с волосами, собранными в два хвостика.
– Ваша внучка. Мы дружили.
У меня никогда не было друзей. У меня никогда не было дома. Вот что я знала о своем детстве.
– Как дела у мамы? – спросила Ри.
Я сглотнула и опустила взгляд на стол перед собой.
– Она умерла, когда мне было двенадцать.
Еще одна правда о моем детстве, которая оказалась ложью.
– Ох, дорогая. – Ри протянула руку и сжала мое плечо. Затем, уверенно и прямолинейно, как женщина, которая вырастила не одно поколение детей, она повернулась к Слоан и Майклу и приняла их заказы.
«Ты знаешь, что такое горе, – подумала я. – Ты знаешь, когда нужно утешать, а когда оставить в покое».
Как только Ри удалилась на кухню, Майкл поделился наблюдением:
– Твоя мать ей нравилась, но в ней чувствуется и злость.
Если мы с мамой прожили здесь почти год, что заставило нас снова двинуться в путь? И что именно мама оставила здесь после себя?
Принесли еду, и все время, пока я ела, я пыталась понять, как разговорить Ри. Мне нужны были детали – о том, как моя мать жила в Гейтере, о Мэйсоне Кайле.
Как оказалось, Ри не нужно было упрашивать. Как только мы закончили с завтраком, она пододвинула стул к нашему столику.
– Что привело вас в Гейтер? – спросила она.
Убийство. Похищение. Пытки, которые тянутся веками.
– Мы привезли прах мамы Кэсси, – ответила Лия за меня. – Тело Лорелеи нашли несколько месяцев назад. Кэсси сказала, что мама хотела бы обрести покой здесь.
До этого я упомянула, что мало помню о своей жизни в Гейтере, но Лия – это Лия, и Ри верила каждому ее слову.
– Если я могу что-то для вас сделать, – просто сказала Ри, – Кэсси, дорогая, просто попроси.
– Есть кое-что. – Этого шанса я и ждала. – Если мы с мамой прожили здесь год, то это самый долгий промежуток, на который мы задерживались где-либо. Я мало что помню. Я знаю, что маме здесь нравилось, но, прежде чем я развею ее прах… – Я закрыла глаза на несколько секунд, позволив подлинной скорби, которая жила внутри меня, подняться на поверхность. – Я бы хотела попытаться вспомнить почему.
Мне было далеко до Лии по части лжи, но я знала, как обратить правду себе на пользу. Самый долгий промежуток, на который мы задерживались где-либо. Я мало что помню. Я хотела бы попытаться вспомнить почему.
– Не знаю, сколько я смогу тебе рассказать. – Ри говорила напрямую. – Лорелея была не из тех, кто охотно делится переживаниями с другими. Она ворвалась в город, участвуя в каком-то шоу с овчаркой и пони, утверждая, что обладает способностями экстрасенса – помогает людям «воссоединиться с их умершими близкими». – Ри фыркнула. – Городской совет не разрешил бы ей остаться надолго, но Марсела Уайт – любительница подобного, а о ней в этих местах знают три вещи: у нее язык без костей, богатый мертвый муж и склонность допекать членов совета, пока они не дадут ей то, что она хочет.
Пока все звучало знакомо.
– В первую неделю твоя мама приходила сюда два или три раза, вместе с тобой. Она была молодая. Пугливая, хотя хорошо это скрывала. – Ри помолчала. – Я предложила ей работу.
– Официанткой? – спросила я. Сама я работала официанткой в закусочной до того, как Бриггс пригласил меня в программу прирожденных. Возможно, какая-то часть меня помнила, как мама занималась тем же самым.
Ри поджала губы.
– У меня есть дурная привычка нанимать официанток, которые видели неприглядную сторону жизни. Большинство из них от чего-то убегали. Я так и не узнала, от чего убегала Лорелея, – она не делилась, а я не спрашивала. Она приняла предложение. Я сделала ей скидку на оплату жилья.
– Синий домик с большим дубом, – тихо сказала я.
Ри кивнула.
– Моя дочь недавно оттуда съехала. Мелоди и Шейн жили со мной, так что было жаль, что дом простаивает.
«Съехала. – По тому, как Ри произнесла это, я поняла, что стоит за этими словами на самом деле. – Уехала, бросив детей на тебя».
Было легко понять, почему Ри с сочувствием отнеслась к матери-одиночке, которая растила дочь.
Дом – это не место, Кэсси. Мантра матери оставалась со мной многие годы, но теперь я воспринимала ее иначе, зная, что у нас однажды был дом – пусть и ненадолго.
– Моя мама была с кем-то близка? – спросила я у Ри, ощущая, как воспоминания крутятся поблизости и ускользают. – В отношениях с кем-то?
– У твоей мамы всегда был нюх на красивых мужчин. – Так Ри пыталась быть дипломатичной. – Но и на неприятности тоже.
Не такой уж дипломатичной.
Ри прищурилась и посмотрела на Дина.
– У тебя проблемы? – спросила она.
– Нет, мэм.
Она повернулась к Майклу:
– У тебя?
Он улыбнулся ей своей самой очаровательной улыбкой.
– На сто процентов.
Ри фыркнула.
– Так я и думала.
Тут открылась дверь в ресторан, и вошел Вдовий Пик из аптечного сада. Ри улыбнулась, увидев его, так же как раньше, когда Дин заказал бисквиты с подливой.
– Помнишь Шейна? – спросила Ри у меня. – Мой внук.
Шейн. Мне показалось, что я вот-вот дотянусь до воспоминаний. Ри начала вставать.
– Мама знала человека по имени Мэйсон Кайл? – спросила я, прежде чем она успела уйти.
Ри пристально посмотрела на меня.
– Мэйсон Кайл? – Она покачала головой, словно пыталась прояснить воспоминания. – Я двадцать пять лет не слышала это имя. Он уехал из Гейтера, когда ему было сколько? Семнадцать или вроде того? Еще до того, как мама приехала в город, Кэсси.
Когда Ри направилась к стойке – и к своему внуку, – одна из пожилых женщин, сидевших за столиком позади нас, цокнула языком.
– Как печально то, что случилось с семьей Кайлов, – сказала она. – Просто ужасно.
– А что случилось? – спросила Слоан, повернувшись на сиденье.
Старик, игравший в шахматы по другую сторону от нас, повернулся и посмотрел на нее.
– Убили, – ворчливо произнес он. – Кто-то из тех людей.
Каких людей?
– Бедному маленькому Мэйсону было не больше девяти, – сказала та женщина, что цокала языком. – Многие поговаривали, что он все это видел.
Я представила того мальчика с фотографии, а потом подумала о безжалостном убийце, в которого он превратился.
– Хватит. – По интонации Ри и тому, как отреагировали остальные, было ясно, что ее слово здесь – закон. Кивнув, она повернулась к внуку: – Шейн, что я могу тебе…
Прежде чем она успела закончить вопрос, Шейн увидел что-то в окне. Все его тело напряглось, он выбежал из закусочной и поспешил куда-то.
Я посмотрела в окно как раз вовремя, чтобы увидеть, как он походит к группе из примерно дюжины человек. Они шли группами по четыре. Разных возрастов. Разных национальностей. Все были с ног до головы одеты в белое.
Шейн попытался подойти к девушке, которая стояла позади остальных, но мужчина с густыми волосами – чернильно-черными с легкой проседью – преградил ему путь.
– Готова рискнуть, – сказала Лия, не отводя взгляда от сцены назревающего конфликта, – и предположить, что «те люди» – это представители дружелюбной местной секты.
Глава 32
Те люди. Вот как старик, игравший в шахматы, назвал тех, кто убил семью Мэйсона Кайла тридцать с чем-то лет назад.
Майкл бросил на стол три двадцатки, и мы все направились к выходу.
– Мэл. – Шейн попытался обойти мужчину с седеющими волосами. – Мелоди.
– Все в порядке, Эхо, – обратился мужчина к девушке, которую Шейн назвал Мелоди. – Произнеси свою правду.
Девушка, которую я почти узнавала – так же, как почти узнавала Шейна, – шагнула вперед. Она смотрела в землю.
– Я больше не Мелоди, – сказала она тихо, робко, почти шепотом. – Я не хочу быть Мелоди. Мое второе имя – мое истинное имя – Эхо. – Она подняла взгляд и посмотрела брату в глаза. – Я теперь счастлива. Почему ты не рад за меня?
– Рад за тебя? – повторил Шейн, у которого перехватило дыхание. – Мэл, ты даже поговорить со мной не можешь, не оглядываясь на него, чтобы убедиться, что ты все говоришь правильно. Ты отказалась от колледжа – от колледжа, Мелоди, – чтобы вступить в пожирающую души секту, которая украла у нас мать, когда мы были детьми. – Руки Шейна сжались в кулаки. – Так что нет, я не могу быть рад за тебя.
– Твоя мама была потеряна. – Мужчина-лидер обратился к Шейну, его голос звучал почти мягко. – Мы пытались предоставить ей утешение, предложить более простую жизнь. Когда она предпочла иной путь, я скорбел так же, как и ты.
– Это из-за вас она покинула город! – взорвался Шейн.
Его противник сохранял полную невозмутимость.
– Ранчо «Безмятежность» не для всех. Мы не можем помочь всем, но тем, кому можем, мы помогаем. – Он взглянул на Мелоди – так мягко, что если бы я за ним не следила, то и не заметила бы.
– Я нашла свою безмятежность, – повторила Мелоди монотонным голосом, с остекленевшим взглядом. – В «Безмятежности» я нашла равновесие. В «Безмятежности» я нашла мир.
– Ты под чем-то? – спросил Шейн, а затем снова резко повернулся к мужчине: – Что вы ей дали? Что вы ей давали все это время?
Мужчина несколько секунд смотрел на Шейна пронизывающим взглядом, а потом склонил голову.
– Нам пора идти.
– Мы примерно в трех секундах от момента, когда этот Драко Малфой пустит в ход кулаки, – тихо произнес Майкл. – Три… два…
Шейн ударил мужчину. Лидер секты вытер кровь с губы тыльной стороной ладони, посмотрел на Шейна и улыбнулся.