Ри довольно улыбнулась.
– Тогда я была младше. Мой бесполезный муж бросил меня. Моя бесполезная дочь уже демонстрировала признаки того, что она дочь своего отца. Малкольм начал захаживать в закусочную. Никто не умел раскрывать секреты так, как он.
Секреты. Вроде того факта, что ты склонна к убийствам.
– Малкольм заметил что-то во мне, – тихо продолжила Ри. – Он спросил меня, что бы я сделала, если бы снова встретила отца Сары.
Человека, который бросил тебя одну, беременную.
– Вы бы убили его. – Чувства начали возвращаться в мое тело. Я отчетливо ощутила мир вокруг – грубый каменный пол, треск пламени, оковы на стене. – Он бросил вас, а люди, которые так поступают, заслуживают своей участи.
Ри нежно покачала головой:
– Ты всегда делала честь своей матери – умела читать людей.
Ты пыталась помочь моей маме, а она ушла. Она даже не попрощалась. Я вспомнила, что Майкл увидел в Ри, когда мы встретились с ней в первый раз. Он сказал, что Ри уважала мою маму, но увидел в ней также и гнев.
– Это вы предложили мою маму на роль Пифии? – спросила я. – Вы знали, что она одинока, что у нее нет никого, кроме меня. И у вас были по меньшей мере подозрения, что она сталкивалась с насилием.
Ри не ответила.
– Вы сказали мне, что все мы, каждый из нас, пожинаем то, что посеяли. Чтобы стать одним из Мастеров, вам пришлось убить девять человек. – Я помолчала, вспоминая портреты жертв на стене в Куантико. – Вы выбирали людей, которые этого заслуживают. Людей вроде вашего мужа. Людей, которые бросали других. – Не добившись реакции, я продолжила: – Жизнь полна утопающих, – сказала я, возвращая ей ее собственные слова. – Они готовы утопить вас, и они утопят – если вы не утопите их первыми.
На мгновение мне показалось, что Ри сорвется. Может быть, попытается ударить меня. Но она лишь закрыла глаза.
– Ты понятия не имеешь, как меняется мир после того, как ты видишь, как какой-то сукин сын, бросивший четверых детей, мешком падает на землю. Его глаза закатываются. Тело дергается в судорогах. Потом приходит боль. Он царапает себя, стены, пол – пока не сотрет до крови ноги. Пока не останется ничего, кроме боли.
Картина, которую описывала Ри, была мне знакома. Бо Донован умер от яда Найтшейда. Он царапал себя, пол…
Ты выбрала Найтшейда. Ты обучила его. У тебя талант к ядам. Все складывалось. Статистически яд – женское оружие. А когда посетители «Не-закусочной» начали задавать вопросы о семье Мэйсона Кайла, Ри заставила их замолчать одним словом. Хватит.
Я с трудом поднялась на ноги. Я была еще слаба – слишком слаба, чтобы быть для кого-то угрозой.
– Люди, которых вы убивали, заслуживали смерти, – сказала я, подыгрывая ей. – Но что насчет меня? Заслуживаю ли я этого?
Я хотела, чтобы она увидела во мне ребенка, которым я когда-то была – который был ей симпатичен.
– Я не бросаю людей, – продолжала я. – Это меня бросают. – Мой голос дрогнул. – А мои друзья, которые остались в закусочной? Они заслуживают смерти?
До этого момента я не позволяла себе даже подумать об этом. Не давала себе вспомнить Селин, обмякшую за столиком напротив меня. Майкла, и Лию, и Слоан, и Дина. Агента Стерлинг. Джуда.
Я смотрела на психопата напротив меня. Скажи мне, что они были без сознания. Скажи мне, что просто одурманила их. Скажи мне, что они живы.
– Ты приехала в Гейтер задавать вопросы, – с упреком сказала Ри. – Шаталась по городу со своими приятелями из ФБР, заставляла нас гадать, не завалялось ли в твоей голове какое-то воспоминание – какая-то зацепка, которая приведет тебя прямо к нашей двери. Ты нашла Малкольма. Это был вопрос времени – ты нашла бы и остальных.
– Мы все еще в Гейтере? – спросила я. – Или рядом?
Ри не ответила на вопрос.
– Некоторые хотели твоей смерти – хотели убить всех вас, – произнесла она вместо ответа. – Но другие предложили альтернативное решение.
Я вспомнила, что Найтшейд рассказывал мне про Пифию. Она судья и присяжные. Ее они пытали, очищая, чтобы она вынесла решение.
Снова. И снова. И снова.
Мама пыталась заставить меня уехать из Гейтера. Они сломали ее? Она велела им доставить меня сюда?
Звук открывающейся двери отвлек меня от этих мыслей. В дверях появился человек в капюшоне. Капюшон скрывал лицо, не давая разглядеть его черты.
– Я бы хотел поговорить с нашей гостьей.
Ри фыркнула. Она явно не слишком уважала человека в капюшоне. Их взаимодействие явно выдавало кое-что об их иерархии. Ты ветеран. Он – новичок, который лезет из кожи вон, впервые в настоящем деле.
Я перевела внимание с Ри на человека в капюшоне. Ты молод, ты здесь недавно. Она Мастер, а ты нет – пока еще нет.
Я смотрела на человека, который убил мою кузину. На человека, который убил Тори и Брайс. И в нем было что-то знакомое, я где-то слышала его голос…
– Однажды я сказал тебе, – проговорил человек в капюшоне, – что, если достаточно долго вглядываться в бездну, бездна посмотрит в тебя.
– Фридрих Ницше. – Я узнала цитату – и театральную, наигранную подачу. – Джефф, ассистент преподавателя?
Я пересекалась с ним, когда мы расследовали дело Реддинга, когда, после того как на кампусе убили девушку, он пытался произвести на меня впечатление, демонстрируя свои «обширные» познания о серийных убийцах. Я провела вечер в пустом лекционном зале с этим типом, Майклом и Брайс.
– Джеффри, – резко поправил он и отбросил назад капюшон. – А тебя зовут не Вероника.
В прошлый раз я назвалась ему придуманным именем.
– Серьезно? – сказала я. – Ты считаешь, нам сейчас это нужно обсуждать?
При прошлой встрече я определила Джеффри как человека, у которого эмпатии не хватает, а самодовольства в избытке, – но он не был похож на убийцу. Тогда ты не был таким. Ты даже не был учеником. Смерть была для тебя игрой. Абстракцией.
Как Мастера нашли его?
– Ты спрашиваешь себя, как могла настолько во мне ошибаться, – насмешливо произнес Джеффри. – Я все знаю о тебе, Кассандра Хоббс. Я знаю, что ты расследовала дело Дэниела Реддинга. Я знаю, что ты помогла поймать его учеников. – Он криво улыбнулся. – Но меня ты не поймала.
Ты убил Брайс – она всегда тебя бесила. Потом Пифия нашептала тебе на ухо что-то. Она распалила твое эго? Намекнула тебе, кого убить? Это она была бездной, которая посмотрела в тебя в ответ?
Я шагнула вперед, чувствуя, что ноги держат меня уже лучше.
– Ты сжег этих девушек. – Мой голос звучал зачарованно, я подыгрывала его эго так же, как мама. – Ты подвесил их, и сжег, и не оставил никаких следов. – Я смотрела на него, вглядывалась в него. – Тебе нужно девять, но ты выберешь их сам? – Мой голос звучал тихо, страстно. Я подошла к нему еще ближе. – Ты станешь легендой.
– Хватит, – перебила Ри. Она встала между Джеффри и мной. – Она тебе подыгрывает, – сообщила она ему. – И у меня нет ни времени, ни терпения, чтобы стоять тут и смотреть.
Джеффри прищурился. Он опустил руки вдоль тела. В следующую секунду он уже протянул руку за факелом.
– Дай мне испытать ее, – сказал он. – Я хочу очистить ее, медленно, всю.
Пламя замерцало. Ты хочешь сжечь меня. Ты хочешь смотреть, как я кричу.
– Нет, – сказала Ри. – Твое время наступит – после твоего девятого убийства и ни секундой раньше. – Она достала что-то из кармана – маленькую круглую баночку, не больше бальзама для губ. – Со временем, – сказала она, откручивая крышку, – у человека вырабатывается иммунитет к ядам.
Она зачерпнула пальцем бесцветную пасту.
Я вспомнила Бо, который умер, крича, и все, что Джуд рассказывал мне о любимом яде Найтшейда. Нет противоядия. Мучительно. Смертельно.
Ри взяла меня за подбородок. Сжав пальцы, словно стальные тиски, заставила меня повернуть голову набок.
Я попыталась сопротивляться – слишком поздно. Я пыталась оттолкнуть ее руки – безуспешно.
Она намазала этой пастой мою шею.
Некоторые яды не обязательно принимать внутрь. Сердце гулко билось в груди. Некоторые яды впитываются через кожу.
Ри отпустила меня и отошла назад. Сначала я ничего не чувствовала. А потом мир вокруг взорвался болью.
Глава 58
Мое тело горело. Каждый нерв, каждый сантиметр кожи, даже кровь в моих венах кипела.
На полу. Судороги. Господи, помоги…
Кто-нибудь, помогите…
Мои собственные пальцы вцепились в горло. На каком-то уровне я осознавала, что раздираю свою плоть. На каком-то уровне я понимала, что у меня идет кровь.
На каком-то уровне я слышала крики.
Горло сжалось, и я не могла дышать. Я задыхалась, и мне было все равно, потому что не было ничего, кроме боли, – я состояла из боли.
Какая-то часть меня слышала звук шагов.
Какая-то часть меня слышала, как кто-то окликает меня по имени.
Какая-то часть ощутила, как кто-то поднимает меня.
Но не было ничего… внутри меня не было ничего…
Кроме боли.
Мне снилось, что я танцую на снегу. Мама танцевала рядом, запрокинув голову, и высунула язык, чтобы поймать снежинку.
Картина сменилась. Теперь я стояла у края сцены, пока мама выступала. Я увидела среди зрителей старика.
Малкольм Лоуэлл.
Потом снова мы с мамой танцуем на снегу.
Танцуем.
Танцуем.
Всегда и вечно. Что бы ни случилось.
Я очнулась, услышав писк. Я лежала на чем-то мягком. Я заставила себя открыть глаза и вспомнила…
Яд.
Боль.
Звук шагов.
– Осторожней.
Я повернула голову на голос, приподняться не было сил. Я была в больнице. Рядом со мной монитор попискивал, отслеживая биение моего сердца.
– Ты была без сознания два дня. – Рядом с кроватью сидел директор Стерлинг. – Мы не знали, выберешься ли ты.
Мы. Я вспомнила звук шагов. Я вспомнила, как кто-то окликал меня по имени.