Женщина посмотрела на нее. Ее лицо показалось Аннике знакомым. Она остановилась, одолеваемая сомнением. Кассирша широко распахнула глаза:
– Анника Бенгтзон!
Анника сделала вдох и заставила себя улыбнуться. Кто же это такая?
– Привет, – произнесла она нерешительно.
– Ты вернулась? – спросила женщина.
Кто же она? Явно не из их класса, пожалуй, училась на год старше или младше?
– Только на сегодня, – ответила Анника, – и у меня есть один вопрос…
– Да, – сказала женщина, – я слышала про твоего мужа, боже, какой кошмар.
Теперь до нее дошло, это же Хелена Бьюрстранд. Из параллельного класса. Как же она постарела. Анника перевела дыхание.
– Его же похитили террористы, – продолжила Хелена. – Просто ужас.
– Да, действительно, – подтвердила Анника.
– Просто не верится, что такое может случиться с кем-то из твоих знакомых, – сказала женщина.
Вот как, она знала Томаса?
– Ты помнишь мою сестру Биргитту? – спросила Анника.
Она подняла телефон с фотографией из «Фейсбука», но Хелена Бьюрстранд даже не посмотрела на нее.
– Конечно. Она перебралась в Мальмё осенью.
– Точно, – подтвердила Анника. – Ты не видела ее здесь в последнее время? На прошлой неделе, например?
Женщина взяла мобильник и посмотрела на снимок.
– Не-а, – сказала она. – Я не встречала Биргитту с тех пор, как она уехала. Как им живется там?
– Ну, хорошо, – ответила Анника. – Ты не знаешь, кто-нибудь другой не встречался с ней недавно?
– Может, Сара. Сара Петтерссон.
– Она по-прежнему живет на Таллвеген?
Хелена Бьюрстранд вздохнула:
– Этот спор за наследство будет продолжаться, когда уже и нас не станет… А как у тебя дела? Я сама вернулась назад. Прожила в Худдинге десять лет, но после развода решила перебраться домой. Ты все еще живешь в Стокгольме или?..
Анника улыбнулась и сунула телефон в карман.
– Была очень рада увидеться, – сказала она и направилась в сторону кафетерия.
Оба бармена, вероятно, еще не родились, когда она покинула Хеллефорснес, поэтому ей не стоило опасаться, что они ее узнают. Никто из них не видел Биргитту в последние недели, но они и не рассматривали снимок особо тщательно.
Анника купила капучино и чиабатту, взяла свой поднос, вышла на террасу и сразу узнала это место: именно здесь сделали фотографию, которую она показывала барменам.
Она села за угловой столик, пожалуй, тот самый, где Биргитта смеялась в объектив. Небо еще больше потемнело, ветер усилился, разгоняя душный воздух. Пахло серой. Она впилась зубами в хлеб, он был мягкий и душистый.
– Здесь свободно?
Анника подняла глаза. Это лицо она узнала бы и во сне: Роланд Ларссон, ее бывший одноклассник. Кузен Джимми.
– Конечно. Садись. Вот так встреча!
С той поры, когда она в первый раз ужинала с Джимми наедине, минуло несколько лет. Они разговаривали о Роланде. «Мы обычно лежали на сеновале у бабушки в Вингокере летними вечерами, – поведал ей Джимми, – и Ролле часами болтал о тебе. У него была старая вырезка из газеты, где тебя сфотографировали с несколькими другими людьми, так он сложил ее так, что только ты осталась на виду. И он хранил ее в бумажнике…»
Роланд Ларссон сел и со скрежетом отодвинул назад стул, у него появился большой живот. Она сместила поднос, предоставив в его распоряжение половину стола.
– Какими судьбами в наших краях? – спросил он.
– Была по работе и решила задержаться, – ответила Анника. – Ты, случайно, не видел здесь Биргитту в последнее время?
Роланд откусил большой кусок морковной лепешки и заговорил с набитым ртом:
– Как дела у Джимми? В последний раз он звонил сто лет назад. Он по-прежнему пашет на правительство?
– Да, угу…
Он пригубил свой кофе.
– Вы должны приехать в гости летом! Я знаю, что Сильвия это оценит.
Сильвия Хагторн была бывшей одноклассницей и вечным антагонистом Анники, она ненавидела Аннику с первого школьного дня и до тех пор, пока они не закончили гимназию.
Роланд поправил галстук.
– Мы ждем второго в сентябре, – сообщил он доверительно.
– Вот как… – сказала Анника. – Поздравляю…
Роланд Ларссон рассмеялся:
– Да, здесь жизнь тоже не стоит на месте. Я стану председателем муниципального совета, если после выборов все пойдет как мы хотим, а так ведь и должно быть.
– Ну, у соцдемов крепкие позиции во Флене, – заметила Анника.
– Мы хорошо работаем, – сказал Ларссон. – Люди замечают это. Мы здесь заботимся друг о друге. – Он сунул большой кусок лепешки в рот, немного сахарной пудры осталось на усах. – Возьмем, к примеру, металлургический завод, – продолжил Роланд. – Десять лет назад он выглядел как Польша в пятидесятых. А посмотри сейчас, как красиво все стало с магазином, музеем и кафе.
Да, с этим Анника могла согласиться.
– Сильвия запускает интернет-радио в Меллёсе, а наша газета «Хеллефорснес аллеханда» станет еженедельной. У нас хватает о чем рассказывать. В последние недели была череда краж из летних домиков. Мы даже подумываем нанять репортера со стороны для этого задания, если тебя интересует.
Анника закашлялась.
– Подумай, – сказал Роланд, – какое качество жизни у нас здесь. Все знают всех, никто не оставлен на произвол судьбы. А какая у нас природа, и лес, и озера, и всего час езды до Стокгольма, если есть желание посетить оперу или театр…
– Ты встречался с Биргиттой в последнее время? – спросила она.
Роланд радостно посмотрел на нее.
– Да, я видел ее у «Консума» в Мальмчёпинге, хотя и не разговаривал с ней.
Анника окаменела:
– Действительно? И ты помнишь, когда это было? Что она делала?
Роланд задумался, жуя лепешку.
– Скорее всего, в пятницу, поскольку мы с Сильвией решили устроить небольшое мероприятие вечером, и я остановился купить вина к ужину, да, Сильвия ведь не пьет, но…
– Почему ты не поговорил с ней?
Роланд выглядел немного удивленным.
– Она сидела в машине и спала, – сказал он. – Я хотел подойти и постучать по стеклу, но она, судя по всему, спала так крепко, что я передумал.
– В какое время это было?
– После обеда, где-то в пять – половине шестого. Что-то случилось?
– Нет, – ответила Анника быстро. – Мне просто интересно. В какой машине она сидела?
Роланд выглядел обеспокоенным. Анника попыталась улыбнуться беспечно.
– Да, значит, относительно автомобиля… Это был «форд», пожалуй. Или «ниссан»? Я не очень хорошо разбираюсь в марках…
Биргитта действительно побывала здесь, в Хеллефорснесе. Роланд никогда бы не ошибся. Вероятно, он подошел и постучал по стеклу, но не получил ответа.
– Ты должна попросить ее в следующий раз заехать в Меллёсу, я знаю, что Сильвия будет очень рада. А ты по-прежнему живешь с Джимми? В Сёдере?
Она кивнула и откусила кусок чиабатты. Роланд Ларссон отодвинул от себя пустую тарелку, вздохнул тихонько и вытер усы салфеткой.
– Порой меня одолевает любопытство, как сложилась бы жизнь, если бы я уехал, – сказал он. – Сделал бы карьеру и начал работать в правительстве. Тогда, пожалуй, тоже жил бы в Сёдере…
Он многозначительно подмигнул Аннике.
Анника сунула в рот остатки хлеба, допила кофе и проглотила все вместе.
– Была очень рада увидеть тебя. – Она поднялась. – Пора ехать. – Она улыбнулась и достала ключи от машины из кармана брюк. – Надо возвращаться на работу. Всего хорошего тебе.
– Передай привет Джимми! – крикнул он ей вслед. – И постарайтесь вырваться сюда летом, у нас собственный пляж на озере.
– Конечно, – сказала Анника, – я передам ему.
Она чувствовала его взгляд на затылке, когда уходила.
Дом Сары Петтерссон, одноэтажная вилла с подвальным этажом, небольшим приусадебным участком и неухоженным газоном, находился на улице, пересекающей Фленвеген. Она снимала его у ныне покойного Олле Шёгрена, родственники которого никак не могли прийти к согласию, продать ли им эту недвижимость сразу или сначала отремонтировать. И пока адвокатские гонорары съедали всю возможную прибыль от продажи, Сара могла спокойно там жить.
Анника припарковала машину рядом с домом на улице, поднялась на крыльцо и, не обнаружив звонка, просто постучала. Дверь оказалась незапертой, и она приоткрыла ее.
– Эй! – крикнула она.
Внутри залаяла собака.
– Не выпускай его! – крикнула женщина из чрева дома.
Анника быстро закрыла дверь, собака лаяла в доме как сумасшедшая.
– Чарли, пойди и ляг.
Собака тявкнула еще пару раз и замолчала. Дверь открылась.
Сара Петтерссон явно прибавила в весе. У нее были длинные локоны, переливавшиеся разными оттенками красного и лилового цветов. Она крепко держала собаку за ошейник и смотрела на гостью широко открытыми от удивления глазами.
– Анника, боже, это ты? Что ты здесь делаешь?
Анника все еще стояла на крыльце.
– Не помешаю?
Сара достала свой мобильный телефон и бросила взгляд на дисплей:
– У меня клиент в час… входи, входи…
Она потащила пса с собой на кухню. Он был не чистокровный, а помесь овчарки и, пожалуй, лабрадора. Его язык свешивался наружу, и он пытался вырваться из рук хозяйки. Анника осталась стоять в дверном проеме кухни с коричневыми дверцами шкафчиков и оранжевой цветастой кафельной плиткой, хорошо сохранившейся с семидесятых годов. На столе рядами стояли маленькие бутылочки с лаком для ногтей, а также лежали пилки для них и ватные шарики, кусочки фольги и горы махровых полотенец. Сильно пахло ацетоном.
– Тебе лучше поздороваться с ним, – сказала Сара. – Иначе он не успокоится.
Анника протянула к псу руку, он сразу же подпрыгнул и попытался лизнуть ее в лицо.
– Хватит, Чарли!
Сара Петтерссон отвела собаку в соседнюю комнату и захлопнула дверь, Чарли залаял в знак протеста.
– Давненько мы не виделись, – сказала она и повернулась к Аннике. – Чем я могу помочь тебе? Хочешь сделать маникюр?