– Это правда, ему предлагали стать начальником цеха?
– Он отказался, заявил, что это не для него. Он был рабочим, так называл себя…
– Но он же мог остаться на заводе? После массовых сокращений?
– Конечно. Нам требовались грамотные специалисты. Но я уважаю его позицию – быть частью коллектива. Это делало ему честь.
У Анники перехватило дыхание: папа мог работать и дальше, избежать безработицы и пьянства.
Молния осветила комнату, гроза приближалась.
– Итак, чем я могу помочь тебе? – спросил Биргер.
Анника убрала волосы за ухо нервным жестом.
– Я пришла попросить прощения, – сказала она, ее голос дрожал.
Биргер опустил взгляд.
– Спасибо, конечно, – пробормотал он, – но в этом нет необходимости.
Спокойное дыхание, вдох и выдох, Анника смотрела на свое колено.
– Мне очень жаль, что все так случилось. Я понимаю, какое зло принесла вам. У меня у самой дети, сын, которого зовут Калле, и, если кто-нибудь сделает что-то плохое ему, я никогда не прощу.
Биргер провел рукой по лицу усталым жестом.
– По-моему, ты не понимаешь, – сказал он. – Мы ни разу не пришли на суд, но не из-за желания продемонстрировать плохое отношение к тебе.
Она молча ждала продолжения. Ее собеседник, похоже, задумался, пытаясь найти правильные слова.
– Нам казалось, будет выглядеть, словно мы оправдываем Свена, если заявимся посмотреть, как ты сидишь там, за ограждением. Мы этого не хотели. Это казалось… неправильным. Мы же не справились с нашими обязанностями, это нам, пожалуй, следовало сидеть там.
Биргер бросил на Аннику быстрый взгляд, словно хотел убедиться, слушает ли она.
– Это как же неправильно надо вести себя в качестве родителей, чтобы сын стал таким монстром? Это трудно принять, тяжело пережить. Свен умер дважды, сначала – когда это произошло на самом деле, и потом – когда мое мнение о нем… – Он покачал головой. – Только потом мы поняли, что наши действия неправильно истолковали. По мнению земляков, наше отсутствие на суде было вызвано тем, что мы не верили тебе и в нашу судебную систему, но это не имело ничего общего с истиной.
– Понимали вы раньше… каким он был? – спросила Анника.
Биргер покачал головой:
– Само собой, такая мысль иногда у меня проскальзывала, я же видел у тебя синяки. Но я не мог поверить в это. Пожалуй, догадывался, но не хотел видеть. И я не сделал ничего. Стыдно жить с этим. Ты знаешь? – Он посмотрел на нее. – Ты знаешь, почему он стал таким?
Она покачала головой.
– Только когда зачитали приговор, мы по-настоящему поняли, как тебе доставалось. Почему ты ничего не говорила?
Вот уже чистые пять баллов, нет, сейчас, пожалуй, шесть.
– Я искренне верила, что это была моя вина, – выдавила она из себя.
– Вовсе нет. Если вспомнить, как с тобой обращались.
– Но я виновата в его смерти.
– Пожалуй, нет.
– Мне не следовало бить так сильно.
– Это был несчастный случай, – сказал Биргер.
Анника подняла взгляд и заставила себя смотреть ему в глаза, когда отвечала.
– Но если все было не так? Если я хотела, чтобы он умер?
Его губы побелели, он посмотрел в окно.
– Желание забрать чью-то жизнь… – сказал он. – Такие мысли возникают у многих.
– Но если я действительно била, чтобы он никогда больше не смог подняться?
Тишина забрала весь кислород из комнаты. Биргер рукой потер лоб над глазами. Анника почти совсем не могла дышать сейчас.
Семь баллов, пожалуй, больше.
– Тогда тебе придется жить с этим, – сказал Биргер наконец.
Восемь, трудно дышать.
В прихожей зазвонил ее мобильный телефон, звук сигнала эхом отразился от стен.
– Ты должна… – начал Биргер.
– Он прекратит сейчас, – сказала Анника.
Когда установилась тишина, воздух, казалось, стал еще более плотным, чем раньше.
Биргер откашлялся.
– Я читаю все, что ты пишешь, – сказал он. – Какие ужасные вещи ты отслеживала.
Он кивнул в направлении книжной полки.
– Май-Лиз хранила все твои статьи в отдельной папке, она лежит где-то там в ящике. Я думал продолжить, когда она умерла, но из этого так ничего и не получилось. – Он посмотрел на нее снова, его веки покраснели. – Май-Лиз беспокоилась за тебя. Она всегда считала тебя слишком отчаянной, что ты никогда не щадила себя. Когда ты сидела в заложниках в туннеле под олимпийским стадионом, чуть не замерзла насмерть в сарае в Норботтене или когда твой дом сожгли…
– Я никогда не думала об этом, – призналась Анника.
– Порой Май-Лиз казалось, что все опасности, которым ты подвергала себя, имели какое-то отношение к Свену, он вроде как разрушил что-то в тебе.
Анника отвела взгляд в сторону, посмотрела в направлении прихожей и лестницы на второй этаж, там наверху находились спальни, Свен и Альбин имели каждый свою, там она потеряла невинность вечером в воскресенье, когда остальные члены семейства Матссон были на четвертьфинале чемпионата Швеции по хоккею с мячом. Хеллефорснес проиграл.
– Если я немного дерганая, то это не только из-за Свена, – сказала она.
Биргер посмотрел на улицу через окно, там снова сверкнула молния.
– Осенью будет четыре года с тех пор, как Май-Лиз умерла, – сказал он. – Мне так одиноко порой. Интересно, как долго я еще пробуду здесь, без нее.
Они некоторое время сидели молча. Ноги Анники словно налились свинцом, она даже забеспокоилась, сможет ли встать.
– Мы живем в этом регионе уже в течение многих поколений, – сказал Биргер. – И ваша семья и наша. Изнурительный труд наложил на нас свой отпечаток, сделал нас немного грубыми.
Первые тяжелые капли дождя забарабанили по оконному стеклу. Биргер посмотрел на Аннику:
– Мы такие. И не играет никакой роли, остаемся или уезжаем, оно присутствует все равно.
Неприятное ощущение, ранее захватившее Аннику в плен, немного отступило.
Она посмотрела на отца Свена, один в уродливом доме всеми забытого заводского района, мертвый сын и мертвая жена, немецкий «Евроспорт» в качестве единственной компании.
Он кивнул как бы самому себе.
– Все пошло быстро, – сказал он. – Все изменилось до основания. Возьмем хотя бы завод, ты видела, что они сделали там? Торговый центр и кафе.
Дом задрожал от раската грома. Они оба посмотрели на потолок.
– Спасибо, – сказала Анника. – Спасибо, что ты принял меня.
Биргер не без труда поднялся. Он подошел к ней и взял ее за руку. Его ладонь была сухой, но пожатие некрепким.
Потом она ушла.
В то самое мгновение, когда Анника спустилась с крыльца, разразился настоящий ливень. Она побежала к своей машине и запрыгнула внутрь. Дом на опушке исчез за стеной воды.
Она достала из сумки мобильный телефон, один пропущенный звонок. Номер показался ей знакомым, прошла секунда, прежде чем она вспомнила, кому он принадлежал: Государственной криминальной полиции. Анника вздрогнула как от удара, осознав это. Боже праведный, из ГКП искали ее, а она не ответила, поскольку занималась тем, что разгребала собственное дерьмо.
Дрожащими пальцами она набрала номер. Ей ответил мужчина по фамилии Юханссон, Анника, тяжело дыша от волнения, объяснила ему, кто она и почему звонит.
– Речь идет о мобильнике, который находится у нас на контроле, – объяснил Юханссон. – Телефонный оператор сообщил, что телефон включился полчаса назад.
Тишина обступила Аннику, все звуки стихли, вспышки молний ослепляли ее, но она не слышала грома.
– Включился? Это точно?
– С помощью триангуляции оператору удалось установить, что сигнал идет из лесного массива в Сёдерманланде, из места, расположенного примерно в километре от дороги 686 в коммуне Катринехольм. Самым близким ориентиром является озеро под названием… Хушён.
У Анники перехватило дыхание.
– Биргитта около озера Хушён? Сейчас?
– Ее мобильник функционирует уже в течение получаса. Точнее говоря, тридцать четыре минуты.
– Спасибо, – сказала она. – Спасибо!
Судя по звуку, ее собеседник вздохнул.
– Не за что, – ответил он.
Анника закончила разговор и набрала номер Биргитты. Как раз в этот момент машина вздрогнула от страшного грохота над ней.
Пошли сигналы вызова, первый, второй, третий, четвертый…
Кто-то ответил.
– Алло? – сказала Анника. – Биргитта?
Из-за нового удара грома ей пришлось сунуть палец в другое ухо, чтобы слышать.
– Биргитта? Ты в Лукебю?
Ответом ей стал неразборчивый шум, вроде бы кто-то пытался сказать что-то.
Молния и гром произошли фактически одновременно, все окрестности утонули в ярком свете. В телефоне что-то щелкнуло, и он замолк. Она посмотрела на него. Прием исчез. Гроза, вероятно, повредила какую-то из мачт.
Анника попробовала позвонить Биргитте снова, соединения не произошло. Она проверила номер Стивена, тот же результат. Она быстро отправила эсэмэс Стивену, надеясь, что сообщение в конце концов дойдет до адресата:
«Биргитта в Лукебю. Я выезжаю туда сейчас».
Промышленный район был огромный, бесконечные ряды одетых в железо производственных зданий, и находился около Альхесираса в часе езды от Марбельи.
– Он снимает весь этот комплекс, – сказал Родригес и показал на строение с номером 738 и два других слева и справа от него.
Они не стали искать сторожа, Нина рассчитывала, что ключ, найденный ею в убогом домишке, подойдет. На случай, если сеньорита наблюдатель ошибалась, у инспектора Родригеса имелась монтировка, сейчас лежавшая в багажнике его автомобиля.
Все три здания были с наружной стороны анонимными – ни одной вывески, указывавшей, какого рода деятельность осуществлялась в них, только номер на среднем из позеленевших от времени кусков латуни рядом с входом. Фасады были обшиты выцветшими от солнца и времени листами железа, первоначально имевшими синий цвет. На всех строениях никаких окон, только большие промышленные ворота и небольшая дверь сбоку от них.