Приподняв меня так, чтобы было удобно, прихватывает сосок зубами через белую маечку, в которой я обычно сплю.
- Боже… - вырывается у меня.
Внизу живота происходит маленький взрыв. Инстинктивно пытаюсь сжать ноги, но получается, лишь сильнее прижимаюсь к нему.
Бросив быстрый взгляд на мое лицо, Майкл пальцем оттягивает край майки вниз и освобождает одну грудь.
- Так и знал… - бормочет под нос, - сочная…
Высовывает язык и проводит им снизу вверх, поддевая сосок. Ловит меня рукой, когда я от переизбытка чувств чуть не заваливаюсь назад, и втягивает его в рот.
Посасывая, ныряет рукой мне между ног.
- Майкл, - сиплю я, - пожалуйста… остановись…
- Не могу… Хочу тебя, Мила…
В этот момент у меня внутри все обрывается. Словно сталкивают в пропасть с каменистого утеса.
Отпрянув, смотрю в его глаза. Он тушуется. Сам уже понимает, что только что сказал.
- Убери руки, - произношу ровно.
Он одергивает их так быстро, будто по мне сейчас ток пустят.
Встаю с его колен, прячу грудь под майку, сосредоточенно поправляю на себе халат и на автомате выхожу из комнаты.
Глава 14
Разбиваю два яйца, добавляю щепотку соли и три столовых ложки муки. Концентрирую внимание на рецепте, словно не выпекала кабачковые оладьи раз триста.
Сняв с крючка венчик, начинаю методично взбивать массу для выпекания. Он стучит о стенки миски в унисон с моим сердцем.
Несколько минут назад Оля сказала, что «дядя пришел».
Со вчерашнего вечера, когда мы чуть было не занялись с ним сексом, я его не видела. Даже не слышала, как ушел на работу, потому что, проведя бессонную ночь через стенку от него, сама уснула только под утро.
Всю ночь я ломала голову, как мне вести себя дальше. Фыркать и дуть губы, когда я здесь на полном его иждивении, нельзя. Улыбнуться и сказать: «милый, для тебя я буду, кем хочешь… хоть Милой, хоть Машей, хоть Дашей»? Раздвигать ноги, как только ему взгрустнется?
Нет. Лучше заберу Олю и сбегу, как от Антона.
Муж на регулярной основе ходил налево. Я знала и молчала. Были случаи, когда он сравнивал меня со своими любовницами. Я снова молчала, потому что меня это не трогало.
Все, что исходит от Майкла, бьет в сотни раз больнее. Он по-прежнему делает меня зависимой. От своего голоса, взгляда, улыбки.
Вчера я потеряла волю, едва его запах коснулся моих рецепторов. Он как паралитический газ, только наоборот. Обостряет все чувства и отключает мозг.
Господи, какая я овца!..
Безвольная тряпка, о которую можно вытирать ноги всем, кому не лень. Разве, держаться от него дальше, уже не должно было стать моим условным рефлексом? Но, нет же, Яна с одного раза не понимает, Яна снова мечтает услышать, что она первая попавшаяся под руку дырка.
Отставив в сторону взбитую массу, наливаю в сковороду масло.
Из квартиры доносятся приглушенные голоса Майкла и Оли. Похоже, она окончательно освоилась и приняла его за своего. Это хорошо, конечно, но порадоваться не дают натянутые в звенящие струны нервы.
Я все еще не знаю, как мы будем с ним общаться дальше. Наверное, ему тоже не по себе, раз не подошел поздороваться сразу, как делал это обычно.
Натворили дел…
- Мама, смотри! – дочка вбегает в кухню и дергает меня за край футболки.
В ее руках пластиковый чемоданчик, под завязку забитый наборами фломастеров, цветных гелевых ручек, мелков, трафаретов и еще кучей принадлежностей для рисования.
- Привет, - звучит над головой низкий голос Майкла.
- Привет, - отвечаю, не глядя в его сторону, - спасибо, она любит рисовать.
- Я заметил…
Оля, довольная, убегает, в комнату, а я отворачиваюсь к плите жарить оладьи. Он не уходит, садится за стол и молча смотрит мне в спину.
По ней будто паяльной лампой проходят. Вверх – вниз, вверх – вниз…
- Ян…
- Ужинать будешь? Я плов приготовила.
- Ян, обиделась, да?
- Нет.
- Чувствую себя последней скотиной.
- Забей, - бросаю через плечо.
- Забить?.. – шумно выдыхает, - Ян, может, хватит?
- Ты о чем?
- Ты снова прячешься в свой панцирь.
- Какой еще панцирь?
- Такой панцирь! – повышает он голос.
- Не кричи, пожалуйста…
- Прости… В прошлый раз было то же самое, вместо того, чтобы врезать мне по лицу, ты сказала свое коронное «забей».
Я давлюсь воздухом, потому что ждала от него чего угодно, но не того, что он вернется к тому нашему разговору. Думала, спишет свою вину на невменяемое состояние, скажет, что ничего не помнит и вообще не понял, что это была именно я.
- А что ты хотел от меня услышать?
- Не знаю… Ты должна была защищаться, плюнуть в лицо, дать по яйцам… бл@ть... Ян, повернись ко мне, я не собираюсь разговаривать с твоей задницей.
Мгновенно вспыхнув, резко разворачиваюсь к нему.
- Что?!
Прожигая меня тяжелым взглядом, встает и начинает приближаться. Останавливается в каких-то двадцати сантиметрах от моего тела и опирается руками в стол по обе стороны от меня. Меня потряхивает, но взгляда я не отвожу. Позади на сковороде шкворчат оладьи, а я вжимаюсь поясницей в каменную столешницу, рискуя получить ожоги от раскаленного масла.
- Я виноват и обещаю, что больше этого не повторится…
- Я тоже… - нервно облизываю губы, - тоже обещаю, что этого не повторится.
Майкл, хмурясь, смотрит на мои губы и коротко кивает.
- Да… ни к чему усложнять…
- Угу… Тогда, может, отойдешь от меня?
- Отойду… - тихо проговаривает парень, - и в следующий раз, если начну распускать руки, смело бей между ног.
- Договорились…
Он возвращается за стол, а я – к оладьям.
Ситуацию можно считать разрешенной, если бы не одно «но». Меня насторожили его слова про мой панцирь.
Какой еще, нафиг, панцирь?.. Моя привычка сглаживать конфликты воспринимается окружающими как слабость? Или я вчера должна была устроить истерику со слезами и битьем посуды? Поставить ему ультиматум, либо он забывает Милу и влюбляется в меня, либо я запрещаю ему видеться с дочерью.
Бред сивой кобылы… Будто у меня есть право что-то ему предъявлять…
- Ян, - слышу за спиной, - не накручивай, ладно?..
- Я очень стараюсь.
- Умница, - в голосе мелькает улыбка, - после ужина пойдем заполнять бланк заявления на развод.
- Хорошо, - оглядываюсь назад, - как оно дойдет до суда? По почте?
- Нет. Мы подадим через интернет.
Я сильно сомневаюсь, что в нашем районном судебном участке принимают заявления в таком порядке, но все-таки согласно киваю. Если Майкл говорит делать так, значит именно так лучше.
- Я связывался с твоим мужем, он против развода.
- Я так и знала.
- Это его проблемы, вас все равно разведут, - продолжает говорить он, - сначала сделаем все по закону, будет упираться, надавим…
- Как?..
- Не важно, Ян…
- Будешь угрожать? - спрашиваю, ошарашенно на него глядя.
- Тебе его жалко? – глаза сощуриваются, а черты лица будто заостряются.
Сейчас он напоминает мне того Майкла, что встретил нас на вокзале.
- Нет… - повернувшись всем корпусом, шепчу одними губами.
- Если присмотреться, на твоем лице до сих пор можно увидеть синяк.
- Знаю…
- Никогда об этом не забывай и не смей его жалеть.
После ужина мы с Майклом устраиваемся за столом тут же на кухне с его ноутбуком. Он стоит за спиной, обжигая висок своим дыханием, пока я заполняю бланк заявления.
- Квартира на тебя оформлена? – спрашивает он.
- Да, он в ней даже не прописан.
- Значит, проблем не будет. Что думаешь с ней делать?
У меня были мысли на этот счет. Вот только как воплотить их в реальность, я не знаю.
- Хотела продать, а когда устроюсь на работу, внести эту сумму в качестве первоначального взноса за ипотеку.
- В Новосибирске?
Повернув голову, натыкаюсь взглядом в его губы. Очень не вовремя вспоминается, что именно вчера он ими делал. Низ живота сводит сладким спазмом.
Божечки мой… Офигеть…
- Ян, ты же в Новосибирске останешься?
- Я все еще числюсь сотрудником иркутского банка.
- Мы оформим перевод.
- Посмотрим…
Майкл
Жека разливает вискарь по бокалам и, взяв свой в руку, задумчиво чешет колючий подбородок.
- Короче, я в ах@е, - выдает, наконец, - бразильский сериал…
Примерно этих слов я от него и ждал, когда решил рассказать, как весело живу.
- Прикинь, если бы ты до сих пор с Милкой жил, к свадьбе готовился и тут такой подарочек к торжеству… получите – распишитесь.
Друг ржет, а мне нихрена не смешно. Нету Милки, и свадьбы не будет, и представлять нечего.
- Получается, у тебя живут?
- Ну, а где?
- Ну, ты даешь!.. – искренне удивляется он, - постороннюю бабу в квартиру пустил.
- Какая она посторонняя? Мать моего ребенка, вообще –то…
Никакая Янка не чужая. Сто лет ее знаю, привык за студенческие годы к ней, прикипел даже. Она всегда рядом крутилась, даже, было время, на парах сидела со мной рядом.
- Ты же говорил, у вас всего раз было…
- И? – в груди зарождается глухое раздражение.
- Ладно не заводись… - отступает Жека и поднимает бокал, - давай, за тебя, папаша…
Опрокидываю в себя спиртное и тянусь вилкой к нарезке из красной рыбы.
- Хорошенькая?
Рука замирает. Хорошенькая ли Янка?
Определенно, да. Хорошенькая. Перед мысленным взором встают распахнутые карие глазищи и приоткрытые розовые губы.
И грудь… бл@-а-а-ть... Полная грудь с острым соском. Во рту вдруг появляется фантомный вкус ее кожи…
Сглатываю и пару раз трясу головой, чтобы избавиться от наваждения.
Правильно Жека сказал. Она хорошенькая. Не красавица с обложки, а именно хорошенькая. Такая, что хочется разглядывать, нюхать, трогать, сжимать руками, целовать…
Не знаю, что на меня тогда нашло. Увидел ее спящую на диване. Стоял минут пятнадцать над ней, как дурак, боясь пошевелиться. Смотрел на стройные ножки с розовыми, как у ребенка пятками и маленькими аккуратными пальчиками и представлял, как трогаю их руками, целую, раздвигаю в стороны…