Волна расплавленного золота разлилась по ее животу, достигла грудей, покатилась вниз, к бедрам. Под его темным могучим телом Джори чувствовала себя очень женственной, хрупкой, трепещущей. Намеренная медлительность Гая открывала ей, насколько он сам наслаждается каждым мгновением их близости, каждым вздохом, каждым стоном, каждым соприкосновением.
Глаза Гая сверкали черным огнем. Он чувствовал, как разгорается в нем неудержимая страсть, как требует раз решения. Кровь кипела у него в жилах, сердце бешено колотилось в горле и в чреслах, пока он снова и снова погружался в ее жаркую, шелковистую плоть. Подступало забвение, но Гай взял себя в руки и вернул контроль над своим телом, всей душой стремясь, чтобы Джори почувствовала: важно только одно – он и она едины телом и духом, она – его женщина. Гай желал бы навеки впечатать свой образ в ее сознание, чтобы все другое померкло и побледнело, чтобы никто не смел сравниться с ним в его праве на эту женщину.
Джори дрожала в блаженном экстазе. В будущем, думая о любовной игре, она всегда будет вспоминать именно эту ночь. Она в исступлении выкрикнула его имя, в этот миг выплеснувшееся наружу пламя обожгло ее нестерпимым жаром, ночь взорвалась. Тело Джори пронзило острое, ни с чем не сравнимое чувство. Судороги наслаждения заставили ее припасть к его телу в диком, неудержимом восторге. Их души и тела слились воедино.
Гай понял, что Джори достигла пика, и лишь тогда, и ни мгновением раньше, позволил своему телу разрядку. В его хриплом крике звучал древний мужской триумф. Он окутал тело Джори своими объятиями, прижал к сердцу и не отпускал до тех пор, пока не почувствовал, что тело ее расслабляется, напряжение спадает и наступает пресыщение. Впервые в жизни Гай ощутил всю безмерную полноту жизни, испытал всю радость удовлетворенной любви. Джори казалась ему частью его собственного тела, его половиной. С нею он чувствовал себя целым.
Он вытянулся рядом с Джори и нежно ее поцеловал.
– Джори, я так тебя люблю. Не могу поверить, что ты наконец, принадлежишь мне. – Он поймал ее руку, поднес к своим губам и поцеловал каждый пальчик. – Наверное, ты меня заколдовала.
Джори наслаждалась его вниманием после того, как страсть была удовлетворена. Такое ей было внове. Нежные слова, прикосновения, поцелуи приводили ее в восторг. Так Гай де Бошан показывал, как она ему дорога. Позже, когда они, обнявшись, лежали рядом, Джори начала осознавать, насколько он изменил ее жизнь. Ее тело еще дрожало от его прикосновений, а она со страхом думала, что могла так и не узнать, что такое быть любимой по-настоящему. В его объятиях Джори чувствовала себя защищенной, согретой жаром его тела, любящей и любимой. Сильный, тяжелый, мерный стук его сердца убаюкивал, и вскоре она задремала.
Гай прижимал Джори к своему сердцу, удивляясь проснувшемуся желанию защищать и охранять ее. Он добился ее – и добьется ее любви, единственной, исключительной, бесконечной. Мысль о том, что в сердце Джори может таиться кто-то другой, приводила его в бешенство. Она признала, что не была влюблена в Хэмфри, а потому Гай был готов оставить в покое его призрак. Но ведь где-то живет и дышит мужчина, которому есть место в ее мыслях, и Гай чувствовал, что справиться с тлеющей в его душе ревностью будет самой трудной задачей в его жизни. «О Господи, любовь – вот настоящая пытка».
Глава 21
Когда рассветные лучи проникли в комнату, Джори открыла глаза и рассмеялась.
– Вот уже два месяца я просыпаюсь по утрам и вижу, как ты пожираешь меня голодным взором, как будто хочешь проглотить.
Гай притянул ее к себе:
– Действительно хочу. Я никогда не сумею насытиться.
– Ты опасный сумасшедший, но мне это нравится. – Она подставила губы его требовательным губам и задрожала от предвкушения.
За любовной игрой последовало бритье. Джори расслабленно наблюдала, как бреется муж, прежде чем спуститься в большой зал.
– Думаю, твой пыл поостынет, когда я начну раздаваться, – насмешливо заметила Джори.
– Сомневаюсь, любовь моя. Беременная женщина расцветает особой, сияющей красотой. Ты еще не выбрала ему имя?
Кровь отлила от лица Джори.
– Уорик! Не говори так!
«Если у меня будет сын и Роберт Брюс об этом узнает, он может попытаться отнять его. У королей мания иметь наследников мужского пола».
Гай метнулся к кровати, ему показалось, что она сейчас упадет в обморок.
– Что с тобой, Джори? Я сказал что-нибудь не то?
– Я не хочу сына! – К ней вернулось самообладание. – Я уже думаю об этом ребенке как о маленькой девочке. Я твердо решила.
Джори улыбнулась, но Гай видел в ее глазах страх. «Почему ее так пугает мысль о мальчике?»
– Если ты чувствуешь слабость, любовь моя, я могу приготовить тебе отвар.
– Нет, спасибо. Никогда в жизни не падала в обморок, – уверила она мужа. – Но приятно знать, что ты разбираешься в травах.
– В замке есть особая кладовая, там хранятся лекарственные травы и растения. Она рядом с пивоварней.
– Уорик такой огромный, я еще не все осмотрела.
Гай взял со стола план замка и окружающих построек:
– Вот это тебе поможет. Только будь осторожна, Джори. – Он открыл дверь, чтобы уйти, а Мэг в этот момент внесла поднос с завтраком.
Джори стала рассматривать карту.
– Хочу сходить в кладовую.
– Вы разбираетесь в зельях, миледи? – с беспокойством спросила Мэг.
– Нет, мои знания ограничиваются отварами от тошноты, например из горлеца.
– Травяные снадобья могут быть ядовитыми, – мрачно изрекла Мэг.
Джори припомнила, как принцесса Джоанна однажды сказала: «Ходили слухи, что первая жена Уорика была отравлена». Джори поспешно сменила тему:
– На этой карте изображены замок и река Эйвон, а что это за темное пятно с надписью «Ардены»?
– Это Арденский лес, он принадлежит графу Уорику.
– У моего мужа есть собственный лес? Этот скрытный дьявол никогда не упоминал про лес.
Мэг поджала губы.
– На то есть причины.
Джори отмахнулась.
– Мэг, оставь, пожалуйста, свои намеки и мрачные предостережения. Они меня не остановят. После ванны я собираюсь исследовать тайны травяной кладовой. А потом, если меня не погубят яды, я, возможно, даже решусь прогуляться в темный и страшный Арденский лес.
Когда Джори вместе с Мэг вошла в кладовую, она удивилась ее размерам. Пучки трав, цветов, корней в огромном количестве свисали с балок для просушки. На полках стояли горшки, кувшины, банки с мазями, притираниями, стручками растений. Джори поздоровалась с Берком, который беседовал с двумя молочницами, взбивавшими масло. Тот оставил работниц и подошел к графине:
– Я сделал восковые свечи для ваших покоев, миледи. В остальных помещениях используются масляные светильники.
– Ты очень внимателен, Берк. Мне многому предстоит учиться, если я хочу стать настоящей хозяйкой замка. Он намного больше, чем я ожидала.
– Мы складываем здесь мешки с хмелем и солодом для пивоварни, а там бочки с уксусом из сброженных яблок. За аркой у нас каменные баки, в них мы варим мыло из овечьего жира. Сегодня немного попахивает.
– Более чем «немного». Боюсь, мне надо на воздух.
Все последовали за графиней наружу Мэг спросила с намеком:
– Вас тошнит, миледи?
– Уже прошло. Со мной все в порядке, благодарю. – Джори постаралась скрыть улыбку, когда заметила, с каким вниманием Мэг изучает ее поясницу.
– Проедусь немного. На свежем воздухе мне станет лучше.
Мэг изумленно спросила:
– Вы думаете, вам можно?
Джори пока не желала подтверждать подозрения слишком любопытной женщины.
– Я привыкла каждый день ездить верхом. Мне полезны такие упражнения, Мэг.
Они прошли в конюшни. Брут кинулся к Джори и приветствовал ее громким даем. Их встретил молодой грум, ухаживающий за ее кобылой.
– Оседлать ее, миледи?
– Да, Нед, благодарю. – Джори тихонько разговаривала с лошадью, пока грум надевал на нее уздечку. Потом он вывел лошадь из стойла и помог Джори сесть в седло. Она подождала, пока Нед оседлает лошадь и для себя. Уорик настаивал, чтобы во время прогулок графиню всегда сопровождал грум. – Вперед, Брут. Пробегись с нами.
Джори выехала со двора замка, но на сей раз не поехала вдоль реки, а направилась к Арденскому лесу. Волкодав тотчас взял след дичи и скрылся в густом подлеске между гигантскими деревьями.
– Успокойся, Нед, я за ним не поеду. Он может забраться в самую чащу, мы не будем углубляться с опушки. – Лошадь неспешно трусила под зеленым балдахином. – Лес так красив. Подумать только, он растет сотни лет.
Прогулка длилась уже чуть больше часа, как вдруг до слуха Джори долетел голос мужа, зовущий ее по имени:
– Джори! Джори! Отзовись же, дьявол побери!
Она выехала на открытое место, мимо нее пролетел Брут, услышавший голос хозяина.
– Я здесь, Гай. Что случилось? – Она заметила, что его лицо потемнело от гнева, и встревожилась.
Он был так взбешен, что едва мог говорить.
– Домой! Сейчас же!
Джори покраснела от такой грубости.
– Я не забиралась в глубину.
– Ни слова! – приказал он. – Домой! Немедленно!
Джори хотелось броситься на него и расцарапать ему лицо. С ней никто еще не говорил таким тоном. Подавив гнев, она вздернула подбородок, пришпорила лошадь и пустила ее в галоп. Когда они подъехали к конюшням, грум помог ей сойти с лошади.
Уорик, не слезая с Цезаря, навис над Джори:
– Никогда! Никогда! Не езди в Арденский лес!
Джори тряхнула головой.
– У меня хватит ума, чтобы не…
– Отправляйтесь к себе в башню, мадам!
Джори ушла. Прежде она никогда не видела человека, взбешенного до потери разума. Она взлетела по ступеням башни и, добравшись до покоев графа, даже не замедлила шаг, а поднялась к себе, захлопнула дверь и заперла ее на ключ.
– Ты чудовище, Уорик, ты монстр!
Задыхаясь от гнева и измождения, она села в кресло, стянула с себя один сапожок для верховой езды и швырнула его в дверь. «Кто-то побежал к нему и сказал, куда я поехала. И этот кто-то – Мэг! Как смеет он подсылать ко мне соглядатаев, чтобы они следили за каждым моим шагом?! И я не позволю, чтобы мне, как ребенку, приказывали убираться к себе в комнату! Когда он придет, я так ему и скажу».