Встав с кресла, Юрец пошел к морю, забрал одежду ребят и, вернувшись, спрятал.
– Эй, никто больше не хочет искупаться? ― весело спросил он.
– Нет, спасибо. Перспектива разгуливать голой по лагерю меня не привлекает, ― сказала Ника.
– Меня тоже, ― хмыкнула я.
– А мне пгосто зябко, ― сказал Тошка.
– А у меня нога болит, ― оправдался Ден.
– У тебя всегда что-то болит, ― усмехнулся Юрец. ― Тебе двадцать семь, а дашь все пятьдесят из-за твоего нытья! Ты вообще когда-нибудь вылезешь из этого кресла? За неделю ты ни разу в море не зашел, все протираешь стул, у тебя что, в него жопа вросла?
– В кресле куда лучше, чем в этом вашем соленом мокром море, ― неторопливо сказал Ден, ничуть не обидевшись. Он производил впечатление спокойного, уравновешенного человека, который все делает размеренно и неспешно. ― И чего попусту тратить энергию? Расходую силы с умом, ― рассудительно добавил он.
– Ника, а ты с кем?.. ― спросила я девушку, мотнув головой в сторону моря, где опять целовалась сладкая парочка «твикс», а потом посмотрела на Дена и Юрца.
Юрец хохотнул и ответил за нее:
– Не, она ни с кем из нас. Ну… Или с каждым по чуть-чуть. Но не так, как у Игоря и Аньки. Вообще у нас Ника больше любит клубничное мороженое, чем ванильное. Ванильное она ест только иногда, по настроению.
– Что? ― удивился Тошка.
– Вагины она любит, вот что.
Тошка поперхнулся портвейном. Ника только улыбалась.
Открытость ребят мне нравилась. Здесь никто вообще не следил за языком. Все говорили то, что думали. И никто не обижался друг на друга.
– А как понять… Кто ты? Какая ты и кто тебе подходит? ― спросила я Нику.
Она посмотрела на меня с любопытством.
– Думаешь, ты лесби?
– Нет, но… я не знаю, кто я, ― вздохнула я. ― Просто интересно, как узнать. Вдруг мне подходят девушки?
Ника поманила меня пальцем. Я наклонилась к ней. Она убрала назад мои волосы, коснулась лица ладонями. Мне было приятно. Ника казалась просто ангелом с этими очаровательными светлыми кудряшками. Из-за милой внешности и низкого роста ей можно было дать и двенадцать, и восемнадцать, с ходу не поймешь.
Она подалась ближе и поцеловала меня. Это было странное ощущение, но я всеми силами пыталась не показывать волнение и замешательство: ответила так, будто каждый день целуюсь с девушками. Не хотелось упасть в грязь лицом перед новой компанией.
– Вашу мать! Вот это поворот! ― Юрец рядом присвистнул.
Ника серьезно посмотрела на меня.
– Ты не лесби.
– Как ты это поняла? ― удивленно спросил Тошка.
– Другой вкус, ― ответила она ему. ― Вкус лесбиянок особенный, его ни с чем не спутаешь. Забирай ее себе, она натуралка.
Все посмотрели на Тошку: как он отреагирует? Все ждали от него действий. Позже, спустя годы, я часто вспоминала этот момент. Возможно, если бы он что-то сделал ― взял бы меня за руку, обнял… между нами что-то и могло бы быть. Но он лишь застенчиво опустил взгляд в свой стакан. Я хмыкнула. Когда мы были «под травой» в подсолнуховом поле, что-то он так не робел. А сейчас вдруг этот приступ стыдливости, который меня жутко взбесил.
– Что за прикол? Где наши шмотки? ― раздался голос с берега. ― Твари, кто украл нашу одежду? Юрец, это ты, гнида?
– Неа, ― гаденько ответил тот.
– Врешь, гад! Куда ты дел наши шмотки?
– А ты подойди и поищи.
Аня осталась в воде. Игорь, закрыв руками причинное место, побежал к огню.
– Куда ты дел вещи?!
Юрец как ни в чем не бывало попивал портвейн.
– Спляши, тогда скажу.
– Ах ты, падаль! Я тебе щас двину!
Игорь навалился на Юрца, опрокинул того вместе с креслом. Игорь был чуть крупнее, поэтому без труда перевернул Юрца на живот и стал тыкать лицом в песок.
– Слезь с меня, педик! ― кричал Юрец. ― И не трись об меня своим членом!
– Не скажешь, куда дел шмотки, ― засажу в твою узкую задницу!
– В палатке моей, иди забирай, только отведи от моей жопы свое дуло!
Остальные повалились со смеху от этой сцены.
Когда все успокоились и расселись вокруг костра, Юрец принес из автобуса гитару, стал играть. Я слушала музыку и незаметно рассматривала ребят. Юрец и Игорь казались чем-то похожими, их имена я поначалу путала. Оба в одинаковой одежде, схожей комплекции. Сияющие лица, горящие глаза, дерзкие улыбки. Только прически разные: у Игоря черные волосы до плеч, собранные в хвост, а у Юрца ― ирокез. Отличались парни и характерами: Юрец был более говорливым и наглым, любил пофилософствовать, а Игорь чаще молчал.
Спокойнее всех вел себя Ден ― вообще не любил дурачиться. Ему исполнилось двадцать семь, он был значительно старше нас, меня ― аж на двенадцать лет. Он был и выше, и крупнее остальных парней, с короткими темно-русыми волосами. Серые глаза ― мудрые и печальные; движения неторопливые; лицо ― как у старца-отшельника, какое-то отрешенное. Будто и впрямь монах. На спине из-под белой майки проглядывала татуировка ― ангел, держащий над головой крест.
Было видно, что Ден сохнет по Нике: постоянно рядом с ней, охраняет, как верный пес. Но, как сказал Юрец, Ника больше по «клубничному мороженому» и «со всеми по чуть-чуть». Мне бы хотелось, чтобы Ника была с Деном. Они подходили друг другу. Ден казался таким надежным. Но ведь «надежный» ― иногда то же самое, что «скучный», не правда ли?
Когда Юрцу надоело играть, мы рассказали о себе: в основном, отвечали на вопросы ребят, избегая подробностей. Говорили, о том, как нас достала унылая жизнь в Днице, и, поругавшись с родителями, мы забрались в грузовой полувагон и пустились во все тяжкие. Как по ошибке доехали до Мурома, как потом добирались до Воронежа, оттуда ― до Ростова и дальше до Тамани. Мы утаили только убийство бона в Днице.
В ответ ребята тоже немного о себе рассказали.
Ника и Игорь объединили всех и создали эту компанию; как ― я пока не поняла. Нике оказалось восемнадцать; как я и думала, ее немного детская внешность была обманчивой. Высокая и стройная, с томным взглядом, Аня, наоборот, выглядела старше своих четырнадцати.
У Ани с Игорем была большая любовь. Я пока не знала, какая Аня по характеру, она казалась закрытой ― молча сидела и глядела в пламя. Но было видно, что она безумно влюблена в Игоря. Эти двое ни разу за вечер не расцепили рук. Как выяснилось, Игорь и Аня ― сводные брат и сестра. Отец Игоря умер, и Игорь жил вместе с Аней и мачехой.
– Мачеха не разрешала нам быть вместе. Считала, что мы должны относиться друг к другу как брат и сестра. Но мы не могли, ― сказал Игорь. ― Мачеха меня ненавидела. И мы с Аней решили, что побег для нас единственный выход. Незадолго до этого я познакомился с Никой, у которой тоже дома были проблемы. Вот так мы отправились дальше. Просто странствовали без дела, потом подобрали Юрца. Такой парень, как Юрец, нужен в каждой компании. Без этого чувака никуда, хотя он тот еще засранец и я часто думаю, что лучше бы мы оставили его на дороге.
Речь Игоря прервал взрыв хохота.
– Я тоже тебя люблю, чувак. ― Юрец чмокнул воздух.
– Ден к нам пришел последним. Как-то увидели грустного чувака на обочине и просто не могли проехать мимо. Ден тогда только вышел из тюрьмы и не знал, куда ему идти.
– Из тюрьмы? ― удивилась я. ― А за что ты сидел?
Ден грустно улыбнулся.
– Хотел защитить семью.
Повисло молчание. Я поняла, что Ден не хочет говорить об этом, и перевела тему.
– А на какие деньги живете?
Я зря задала этот вопрос. Ребята переглянулись. Игорь постарался увильнуть:
– Да так. То тут, то там кое-какая подработка подворачивается. Вообще, если ты задашься целью путешествовать без денег и научишься просить, то удивишься, сколько вокруг добрых людей, готовых дать тебе еду и пустить переночевать.
Мы поговорили еще немного. Оказалось, что Игорю восемнадцать, а Юрцу ― двадцать три. Как же обманчива внешность! Парни смотрелись ровесниками! А вообще осталось ощущение, что каждый из наших новых знакомых что-то скрывает. Они, как и мы, не поделились своими тайнами. Интересно, например, узнать, как Ден попал в тюрьму. Почему Аня и Игорь сбежали на самом деле? Не верю я в эту приторно-сладкую историю.
В любом случае, мы все рассказали друг другу столько, сколько нужно для того, чтобы завязать знакомство и понять, что мы с Тошкой подходим этим ребятам, а они подходят нам.
Песня группы «The Offspring» из магнитофона заставила Аню, Игоря и Юрца подняться с кресел и пуститься в дикий танец. Вскоре их энергетика передалась и мне, и я тоже стала скакать у костра, как сумасшедшая. Заметила, что Тошка, сидя в кресле, внимательно смотрит на меня. Я улыбнулась. Мне нравилось, что он смотрит, как я танцую.
Отплясав несколько песен, мы повалились на свои места. Подняли стаканы.
– За музыку! ― сказал Юрец. ― За музыку, которая дает вкус жизни. За музыку, которая сказала нам, что все в наших руках. За музыку, ради которой стоит умереть. Она объединила нас всех. За музыку, которая велит нам подчиняться только себе, и которая…
– Да заткнись уже, бухой философ! ― засмеялся Игорь, и мы яростно чокнулись, расплескав добрую часть портвейна.
– Вы ― панки? ― спросила я.
Меня только что осенило. Ребята не походили на панков из Днице, которых легко узнать по толстовке «Король и Шут» и «Гражданской обороне», орущей из магнитофона. Мои новые знакомые были одеты в обрезанные джинсы, безрукавки и простые футболки. Слушали разную музыку, не пытались выделиться из толпы. Ну, может, разве что прически Игоря и Юрца выглядели довольно необычно… Девочки носили длинные мужские майки. У Ники в ухе вместо сережки была большая булавка.
Повисла тишина.
– Я бы хотела… стать панком, ― добавила я.
– Смотря, что ты подразумеваешь под словом «панк», ― усмехнулся Юрец. ― Что ты знаешь о панках, ребенок?
– Ну, это люди, отрицающие любую власть, они ходят с длинными волосами, редко моются, одеваются в кожаные куртки с заклепками, много бухают, ― перечислила я, стараясь не сердиться на это унизительное обращение ― «ребенок». Я поняла, что, если хочу остаться в этой компании, нужно не обижаться на подобные подколы.