– Спасибо.
Я жадно взяла бутылку и шоколадку. Съела пару долек, отпила из бутылки. Прожевав, сказала:
– Я не вернусь домой. Мой отец меня ударил. Как я могу ему простить это?
Он ненадолго замолчал, задумчиво побарабанил пальцами по рулю.
– Как тебя зовут?
– Надя.
– Вот что, Надя. Я ничего не знаю о тебе, не знаю твоей ситуации… Может быть, твой отец и правда жестокий человек, достойный осуждения… я знаю только, что не дело девочкам бродить по городу в такое время в одиночку. Ты можешь нарваться на таких мерзавцев, которые могут не только ударить, но и… Что похуже, ― с горечью сказал он.
– Вас когда-нибудь били родители? ― спросила я со слезами на глазах. Задалась вопросом, какие это слезы ― наигранные или настоящие?
Он вздохнул.
– Да, меня тоже бил отец. Я был в таком же возрасте, как ты. И я понимаю твои чувства. Тебе кажется, что это предательство, несправедливость. Но спустя время я простил его. Теперь я понимаю, что, когда был в твоем возрасте, вытворял такое… Доводил родителей до инфаркта. И телесное наказание было единственным выходом ― так казалось отцу. Но я до сих пор с ним не согласен и считаю, что с детьми так нельзя.
Слезы высохли. Я жадно слушала мужчину. Он был в такой же ситуации, как я. Он понимал меня. Он точь-в-точь озвучил мои мысли!
– Ты сейчас в таком возрасте, когда все неприятности случаются в первый раз. Поэтому для тебя все так остро, глубоко, тяжело. На малейшее зло ты отзываешься стократным злом, взрываешься, как вулкан. Я помню это по себе… и знаю сейчас, у меня у самого дочь, чуть помладше тебя.
– Что вам помогло пережить все это? ― хрипло спросила я.
– Мой дедушка. Я ненавидел своих родителей, но дедушку обожал. Он помог мне разными советами. У тебя есть бабушки, дедушки, тети или дяди?
– Нет…
– Плохо. Нужен кто-то взрослый, кому ты бы доверяла. Кому могла бы все рассказать. Но не родители. Нужен тот, к кому ты не чувствуешь негатива. Тебе нужен взрослый друг.
– У меня никого нет. А можете… ― тут я поняла, к чему он клонит! ― вы стать для меня таким другом?
– Я? ― Казалось, он искренне удивился. ― Прости, я не могу взять на себя такую ответственность. Лучше тебе посмотреть на свое окружение. С кем у тебя хорошие отношения из взрослых? Может, ты тесно общаешься с родителями кого-то из друзей?
– Да, есть такие… ― Я подумала о Тошкиных родителях. ― Это родители моего друга. Я часто ночую у них, они хорошие.
– Это здорово. Постарайся еще больше сблизиться с ними, рассказывай им о себе, не бойся спрашивать совет.
Я задумалась. Черт… что происходит? Я должна играть роль, а что я делаю? Спрашиваю у незнакомого мужика, что мне делать с моей жизнью? Все идет явно не по плану. Он не хочет знакомиться со мной. Все, что он хочет, ― отвезти меня домой. Роль для такого сценария я не готовила…
– Можем мы хотя бы где-нибудь постоять? ― спросила я. ― Мне бы хотелось поговорить с вами. Спросить совет у вас…
Я пыталась зацепить на крючок уплывающую рыбку. Но водитель огорченно покачал головой.
– Повторюсь, я не хочу брать на себя эту ответственность. Я только говорю, что родительская взбучка ― меньшее из зол, с которыми ты можешь столкнуться сегодня, если будешь гулять ночью в одиночестве. Я все же отвезу тебя домой. Поверь мне, так будет лучше. Скажи, куда ехать.
– Хорошо, ― кивнула я. В голове созрел другой план. ― Впереди, второй поворот направо…
Мы ехали темными грунтовыми дорогами мимо деревенских домов. Что я делаю? Куда я его веду?
– Сейчас еще один поворот…
Мы подъехали к лесу. С одной стороны ― поле, с другой ― чаща. Вокруг не было ни души. Идеальное место…
– Вот здесь, ― сказала я.
– А где твой дом? ― Мужчина посмотрел по сторонам.
– Он недалеко, тут две минуты через лес. Просто там дорога плохая.
– Нет, давай я все же отвезу тебя до дома. Мало ли, что случится…
В боковом зеркале я увидела приближающееся пятно света. Я колебалась, не зная, как поступить. Этот человек ― не из тех, про кого говорила Ника. Мы грабили только плохих, а он был хорошим, правда. Он хотел подвезти меня ― и больше ничего.
«Выходи из машины. Быстро. Через двадцать секунд здесь будут мои друзья. Они вырубят тебя и обчистят твою тачку», ― хотела сказать я, но не смогла. Язык присох к нёбу. Неужели все, что говорили мне ребята, оказалось ложью? Или этот человек передо мной ― просто классный актер, а на самом деле он такой же, как другие?
– Ну, так что? Где твой дом? ― Пауза затянулась. Мужчина ждал ответ.
Я не могла посмотреть ему в глаза. Смотрела то на свои ногти, то на висящий над лобовым стеклом брелок. Самодельная игрушка, сделанная детской рукой. Маленький кособокий серый котенок с глазками-бусинками. Давай же, скажи, что перепутала, что на самом деле твой дом в другом месте и что нужно уехать отсюда, побыстрее… Скажи что угодно, чтобы он нажал на газ.
– Сюда кто-то идет. ― Мужчина посмотрел в зеркало заднего вида.
К машине приближались парни. Я набралась смелости взглянуть на него.
– Прости… ― прошептала я.
В ту же секунду открылась дверь, мощным рывком Ден вытащил водителя из машины. Это произошло быстро, но… мужчина успел посмотреть мне в глаза. Он все понял. В его взгляде я увидела лишь разочарование. Черт, что я сижу?
– Нет, нет! Не трогайте его! ― Я вылетела из салона.
– Кто вы? ― спросил напуганный водитель. ― Что вам надо?
– Мы уборщики. Чистим мир от мусора. Ты знаешь, что это место станет лучше без тебя, ― сказал Юрец и ударил его по голове трубой.
Водитель упал. Я во все глаза смотрела на бесчувственное тело.
– Придурки! Что вы наделали? ― закричала я.
– Что с тобой? Ты чего психуешь? ― удивился Юрец. ― Все идет по плану.
– Вы не должны были его бить! Он не такой, не такой! ― Я подлетела к Юрцу и, сжав кулак, врезала ему по лицу. Меня оттащили Игорь и Тошка.
– Антон, уведи Дашу в автобус, ― сказала Ника.
Я послушно поплелась за Тошкой. В салоне, уткнувшись другу в грудь, разревелась, как маленькая девочка.
– Все хогошо, Даш. Все кончилось. Ты больше никогда не пойдешь на это, слышишь? Никогда.
– Вы не поверите, сколько денег этот упырь носит с собой! ― Влетев в салон, радостный Юрец помахал украденным кошельком. Все расселись, Ден нажал на газ. ― Двадцать косарей! Трогаем, Ден! ― Ха, у него тут фотография… Смотри-ка, какой сентиментальный! Жена, детишки, все при нем.
– Дай сюда, ― потребовала я.
Юрец передал мне снимок. Оттуда улыбались женщина и девочка лет десяти.
– Что вы наделали? ― прошептала я.
Нет. Что я наделала?
– Что не так, Даш? ― удивился Юрец.
– Не надо было его бить. Он хороший, не такой, как все.
Ника повернулась ко мне с переднего сиденья.
– Первый раз всегда страшно. Потом будет легче. Ты обрастешь жесткой шкурой. ― Видя мое отчаяние, она попыталась меня подбодрить.
– Но я не хочу обрастать! Не хочу быть бессердечной.
Ника странно посмотрела на меня.
– Даш, нам как-то надо выживать. Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Первый раз сильно рушит психику. Но поверь мне, не бывает хороших. Они все ― ублюдки. Могут казаться добрыми, но внутри ― все гнилые. Что там он говорил тебе? Обещал подвезти до дома, не хотел никуда больше? Давал советы, как жить? Говорил, что лучшее для тебя ― вернуться домой? Они все с этого начинают, Даш. Они все такие. Взрослый, умный, добрый дядя, готовый выслушать тебя и помочь. Растаяла, да? Я тоже сначала таяла. Но это обман. На самом деле они думают о том, в какую дырку тебе всунуть, больше ни о чем. Все, что он тебе наговорил, ― полная чушь.
– Ты просто ненавидишь всех мужиков, потому что тебя в детстве насиловал отчим, ― ответила я. ― То, что мы делаем, ― неправильно. Он не хотел мне зла, я это чувствую.
– Думай что хочешь, не буду спорить. ― Ника пожала плечами и достала телефон.
– Чей это? ― спросила я, не узнавая его. У Ники был другой…
– Твоего дяденьки. Звоню в «скорую». Мы же не скоты какие-то, какими ты нас считаешь. Алло, здравствуйте. Мужчина, сорок лет. Нападение, удар по голове. Потерял сознание. Записывайте адрес, это деревня…
Прервав связь, Ника тщательно протерла телефон и выбросила в окно.
– Можно было обойтись без удара по голове. Он мог умереть, ― сказала я.
– Но не умер же. ― Ника равнодушно отвернулась.
– Откуда ты знаешь? Вдруг он умрет от потери крови? Как ты можешь быть уверена? Это все неправильно… Это полная дичь…
– Он не умрет, Даш. Поверь моему опыту. Пара дней в больнице ― и вернется домой с пластырем на голове.
Я сверлила взглядом ее затылок. Стояла гробовая тишина. Ника снова развернулась.
– Ну, хорошо. Пара-другая недель в больнице и сотрясение мозга, ясно?
Я продолжила смотреть на нее с холодным подозрением. Ника вздохнула.
– Ну что еще? Мы так живем, Даш.
– Вы обманули. Вы сказали, что наказываете только плохих. Это вранье.
– Мы не обманывали тебя. Он просто хороший актер, а ты повелась на его игру, как дура. Такие, как ты, всегда ведутся.
– Такие, как я? Что ты имеешь в виду? ― взвилась я.
– Доверчивые домашние девочки.
Я оскорбилась.
– Я не домашняя девочка. Мы с Тошкой прекрасно справлялись и без вас, и без родителей, и без дома. И мы жили даже лучше. У нас никогда не было проблем с деньгами. Они начались, только когда мы связались с вами.
Наверное, я была слишком резкой. Ника разозлилась.
– И зачем тогда связались? Шлялись бы вдвоем.
– Думали, вы нормальные. Порядочные. А вы… а вы… Вы оказались такими… ― Я никак не могла подобрать слово.
– Какими? ― В голосе Ники был один лед.
– Жалкими. Вы делаете вещи, на которые способны только опустившиеся люди.
Ден резко нажал на тормоз. Я ударилась лбом о сиденье спереди. В салоне сгущалось напряжение: мои слова попали в точку. Мне стало стыдно. Что же я?.. Я не совсем это имела в виду. Точнее, это, но в моей голове все звучало как-то мягче. И почему мне лучше всего удается ранить людей?! Ника смотрела на меня. На удивление, она больше не выглядела сердитой. Просто усталой.