Отогнутый под спуск отбойник вывел её на шоссе. Хотя вряд ли это называлось шоссе теперь: тут местами оставался асфальт, но ни на какие полосы с разметкой или — с чего бы только? — дорожные знаки не стало и намёка. Обочины густо поросли бледной злачной травой, и в ней наверняка можно было наткнуться и на что-то более неприглядное, если хватит ума полезть в её заросли. На другой стороне, у каркаса бывшей автобусной остановки, всё перетянули лентами и бродили вокруг, будто бы кто-то врезался туда со всей дури и вынес всё стекло, а теперь разбирайся, кто это был и зачем он… Впрочем, неважно. Разбираться с этим совершенно не было времени. Лана поспешила вперёд по шоссе.
В этот раз не появилось никого. Ни микроавтобуса с жёлтыми рекламными окнами — он же был где-то, где он — ничего другого. Лана прошла уже достаточно много по дырявому асфальту и гравийной крошке, чтоб перестать рассчитывать на чьё бы то ни было содействие, но тут её обогнал со спины чуть покоцанный троллейбус без усов. Он задержался немного перед ямой, думая, как бы объехать, и этого хватило, чтоб Лана вскочила на подножку, крепко вцепившись в помятую дверь.
Троллейбус, вероятно, заблудился и ехал не очень быстро — но он всё-таки ехал, и так получалось чуть быстрее, чем идти пешком. Иногда казалось, что он собрался сосчитать все ямы и битые трещины на этой дороге, и тогда приходилось прижиматься к нему сильнее и держаться крепче. Кто-то внутри заметил Лану и тормошил своих соседей, указывая на неё. Несколько человек уставились напряжённо и враждебно со своих сидений — видимо, подозревали смутно, что это она виновата. Может, им и усы, которых не было у троллейбуса, показались бы подозрительными, но их они если и не видели, то ещё при посадке, а теперь невовремя и неуместно стало уже об этом думать. Большинству, впрочем, не было особого дела ни до усов, ни до Ланы — они посмотрели исподлобья на того, кто тормошил, ничего не сказали и только ехали дальше, с мрачной сосредоточенностью глядя вперёд или себе между коленей.
Всё закончилось на том же месте, что прошлая авария. Глядя, как лежавшая на боку грузовая фура по-прежнему перекрывала дорогу, троллейбус свернул и начал её огибать, но тут, видно, вспомнил, что он троллейбус, и застрял в растерянности. Кто-то в нём, верно, решил, что это из-за Ланы, и возмущённо прикрикнул на неё, но Лана не стала терять времени: она соскочила с подножки и поспешила дальше сама, на ту сторону фуры.
Если на то пошло, не стоило ожидать, что на такой дороге найдётся авто на любой вкус и цвет. Хотя бы из-за того, что не любая машина могла бы без труда пробраться по ней, не рискуя сломаться в пути, и вряд ли стала бы делать это без крайней необходимости. Но зато здесь, стоило чуть пройти вперёд, ездили платформы — пустые и с грузом, прицепленные к коротким и плоскомордым рыжим грузовикам. Лана успела запрыгнуть на одну, вот-вот готовую перейти на обычную свою, нечеловеческую скорость.
Она, впрочем, недолго проехала и, притормозив, опрокинулась, сбросив все свои ящики и тюки в грязь. Рядом стояла ещё одна — хорошо проржавевшая, почти пустая. Она тарахтела некоторое время у обочины, покачивалась, скрипела шаткими сцепками, и Лана сумела залезть и устроиться на ней, прежде чем та отправилась в путь.
Странно было даже, что она не развалилась раньше и что всё ещё не разваливалась от движения. Казалось, вот-вот отпадёт колесо или, в крайнем случае, механизм, которым она крепилась к грузовику, даст сбой и она отцепится на ходу. Но нет — она только развернулась вместе с грузовиком посреди дороги, и тот аккуратно, сбавив скорость, повёз её обратно — видимо, так тут было принято. Лане пришлось соскочить и остаться одной на бывшем шоссе.
Здесь был разъезд. Дорога тонула в развезённой грязи и смеси песка с землёй — никаких больше платформ, никаких попуток, а идти некуда и почти невозможно. Тут не предназначалось для пеших.
Сзади, правда — издалека, негромко сначала, но потом всё отчётливей нарастая — до Ланы донеслось гудение. Похоже, ей везло на сей раз.
На распутье, в гору, въехал огромный Камаз с синим лицом. Лана встала крестом перед ним. Грузовик притормозил.
— А? — с места водителя высунулся вытянутый седой камазист с кустистыми чёрными бровями. — Что такое?
— Не подкинете? — Лана с надеждой шагнула к кабине.
— А садись, — махнул рукой тот. Рука у него — да и всё остальное — была непропорционально длинная и тонкая, а лицом он смахивал на подростка, который сам не заметил, как вдруг состарился. Он не поинтересовался у Ланы, откуда она вылезла — видать, недавно был там, — спросил только, когда та устроилась рядом на сидении:
— А зовут?
— Светлана Сочнина я, — устало выдохнула Лана. Даже зачем-то показала паспорт, который завалялся в кармане. Камазист кивнул на него с любопытством, но даже не стал сверять с оригиналом, так что Лана посмотрела сама. Фотка была чёрно-белая, чуть засвеченная, но несильно — вполне похожая на правду. Её лицо, её имя. Никто бы не заподозрил подвоха.
Камаз понёс их дальше — не с небывалой скоростью, но довольно резво. У его колёс, видимо, не возникало проблем с местными путями. Мотор урчал мерно и громко, почти убаюкивающе — или так казалось от того, что в кабине было сравнительно тепло и не шёл дождь.
— А куда вы по этой дороге? — спросила Лана.
— Рейс делаю. Из точки А в точку Б. А ты куда?
— Точно пока не знаю, — Лана чуть нахмурилась. — Я за знакомой. Мне надо найти её, — она поискала впереди, за окном, но микроавтобуса так и не было видно. — «Стёкла, стенки, сталелинейный» — не слышали, где это?
— А то как же, — камазист на мгновение всплеснул руками, выпустив руль, будто испугался вдруг чего-то. — Тут все слышали.
— А не могли бы меня высадить примерно там? — Лана вся подобралась.
— Я туда редко заезжаю, — камазист как-то упрямо пожевал губы, словно ему не нравилось всё это, но он не хотел вот так прямо и с ходу сказать. — Тебя, если очень нужно, могу подкинуть. Но только сам я туда не пойду. Это даже не думайте.
Он хрипло рассмеялся.
— А что там? — спросила Лана.
— Разное рассказывают… Домик у них там. Собираются и колдуют над чем-то. Я не видел… Кто видели, рассказывали немного, — он с сомнением и всё тем же затаённым испугом обернулся на секунду к Лане. — Тебе точно туда? Не передумаешь?
Лана покачала головой:
— Точно.
— Отчаянная ты, — пробормотал камазист. — Ладно, поедем.
Деревяшка, висевшая под зеркалом, прокрутилась от тряски вокруг своей оси и вернулась обратно. На одной стороне осталось кем-то выцарапанное — «Надо только выпить море».
Шум мягко сник и закончился. Тойота остановилась.
— Ну вот и всё походу, — проговорила Агнешка негромко.
Алиса поморгала в стекло приборов, молча обернулась к ней. Агнешка посидела немного с рукой на руле, ничего ещё не делая и глядя в никуда. Потом осмотрелась, будто ища что-нибудь в синих потёмках за окном, и, не найдя, опустила руку за сигаретой.
— Можно мне тоже? — попросила Алиса. Агнешка скептично скользнула по ней взглядом:
— Вредно…
— Так уже ведь без разницы?
— Ну, так-то да, в общем.
Агнешка вытащила ей последнюю сигарету.
— Умеешь?
— Не… — Алиса мотнула головой.
— Втягивай, когда подожгу, — Агнешка щёлкнула зажигалкой и подождала, пока Алиса раскурит. Потом подождала ещё, не потребуется ли ей помощь, но Алиса не закашлялась. Только затянулась неумело несколько раз и оглядела сигарету с каким-то недоумением.
— А… в чём прикол? — спросила она.
— Прост, — отозвалась Агнешка и засмеялась. Они обе засмеялись, тихо и бесцельно, в тишине наступающей ночи.
Агнешка выпустила дым в воздух и приоткрыла дверь.
— Можем попробовать пройтись. Далеко вряд ли уйдём, но, может, попадётся ещё что-то хорошенькое.
— Смотри! — Алиса ткнула за помутневшее стекло. — Там как будто… что-то?
— Мм? — Агнешка повернулась в ту сторону. — Да. Похоже.
Она вынырнула из машины. Алиса тоже вылезла следом. Поодаль, чуть сбоку от дороги, маячили смутные огни, точно светилась вывеска или кто-то зажёг немного лампочек. И, если прислушаться, там слышны были голоса — приглушённые, неразборчивые отсюда, но явно человеческие голоса.
С минуту они стояли у Тойоты, слушая и в нерешительности пытаясь высмотреть тени и блики. Потом Агнешка кивнула:
— Пойдём?
Это было что-то не очень высокое, но там действительно сверкали огни и даже как будто играла музыка. И правда, музыка — не совсем ясно где, может быть, даже с нескольких сторон сразу: где-то отбивался ритм, откуда-то шла низкая загадочная мелодия, иногда её перебивали струны или ещё что-то потоньше, но тут же смолкали, и только мелодия одна пульсировала в полутьме, монотонно растекаясь по тёмной сини и жилам.
Музыка собрала необычайную толпу, словно все, кого застал здесь в пути этот час и кого задело случайно, сошлись сюда. Тут были самые разные, и они сбились кучно, но не толкались, чтоб никому не мешало смотреть, как выступали внутри их неровного кольца. Двое — парень и девушка — вертели огромные огненные колёса, и те кружили пожаром в тёмном прохладном воздухе. Тяжёлые спицы с пламенем на концах очерчивали круги вокруг их рук — мускулистые крепкие плечи девушки обнажены, а волосы убраны с красиво очерченного лица и накрепко стянуты сзади, парень, поджарый, высокий и гибкий, кажется вороном-оборотнем в своём чёрном плаще с развевающимися полами, — и никто из них ни разу не разбил круга, не уронил спицу, не просыпал алую вспышку на землю, только искры иногда улетали в темноту и исчезали в ней. Отсветы падали на странную пару и боролись с тенями на их лицах и коже.
— Офигеть, — в искреннем восхищении прошептала Агнешка. В глазах её тоже вспыхивал отблеск. Один из толпы — в смокинге и с картонным планшетом в руке, словно он был официантом — склонился к ней с заговорщическим видом.
— Вам кто больше нравится, мальчик или девочка? — спросил он вполголоса, так, чтобы остальным было не особо слышно. Агнешка со смехом обернулась: