— Хах, — тихо выдохнула та, дёрнув губы в кривой усмешке. — Пить надо меньше.
Она перехватила на секунду взгляд Алисы.
— В смысле мне. Я помню, что ты не пила.
— Нет, я просто…
— Да, — Агнешка отвернулась. — Забей.
Можно даже было почти не идти — асфальт сам двигался навстречу, а зубья леса маячили сбоку, стоило только перебирать ногами или делать вид, что перебираешь. Наверно, вся картинка тоже делала вид, вся действительность казалась, была ненастоящей, только изображала, как изображают невесомость в миг перед падением. Наверно, действительности не было. Действительность разорвалась и разбилась когда-то давно, как небо, которого не стало сверху, только мозг не понял, как могло так случиться и остаться вот так, дальше, быть, вот и придумал себе подмену, подлог — эту дорогу, пятна фонарей, жёлтую линию и лес за ней, — а для надёжности забыл, как придумал.
По дороге прошагала колонна. Агнешка и Алиса сдвинулись к обочине, чтобы дать им пройти. Это были те, без лиц, в бордовых и красных соцветиях под шапками и капюшонами, в провалах и отростках, с крепкими крючками рук. За некоторыми под ногами волоклись размотавшиеся ленты — будто кто-то хотел, может, заполнить длинные списки, но, глянув, бросил, и теперь они просто тащились по земле, и иногда позади кто-то запинался о них, но никогда не падал окончательно и никто не обращал внимания. Они шли неровными рядами, сгорбленно пошатываясь, и всё не кончались, всё шли и шли по дороге.
Алиса, широко распахнув глаза, упёрлась в бредущих взглядом, словно против воли, словно она меньше всего хотела смотреть на них, но не смотреть не могла. Она отвернулась к лесу в другой стороне и шла так какое-то время, пока голова её вновь не обернулась к колонне.
— Но… Почему так… — она тихо всхлипнула в темноту. — Они же просто идут и идут. Как будто всё время так и будут идти теперь, не останавливаться, ни на что не глядеть даже и не говорить ни о чём. Как будто… у них же ничего больше нет. Вообще ничего другого, и никогда уже не будет.
Она прервалась, с трудом глотнула воздух через пережатое горло.
— Это… тоска такая…
Агнешка двигалась слева, ближе к рядам. Она смотрела прямо, не оборачиваясь и не глядя, как кадавры тянулись с ней рядом. Только когда один, проходя, случайно задел её рукавом, она содрогнулась всем телом, но не продолжала молчать.
Колонна закончилась и стала медленно удаляться вперёд. Алиса вскинула голову, провожая их взглядом.
— Как думаешь? Им можно было бы чем-то помочь?
— Вряд ли, — задумчиво проговорила Агнешка. — Они ничего не хотят.
Бредущие постепенно растворились во мраке, не поворачиваясь и ни на что вокруг не смотря. Они шли в ночь, где их ничто не ждало.
— Мне кажется, мы тоже пойдём вот так, — пробормотала глухо Алиса. — Будем идти и идти и никуда не придём, а потом и забудем, зачем нам куда-то надо. Мы ведь уже… Мы ведь и так уже… Да? — она обернулась за ответом. — Да?
— Ну, хочешь, я скажу, что нет, — ответила Агнешка почти без интонаций.
Смутный звук от шагов затих впереди, где становилось не разобрать. Больше никто не появился на дороге. Лес молчал на них сквозь непроглядную гряду зубьев, и они сместились от него снова на середину. Они двигались, не задерживаясь, но и не ускоряясь слишком — не сильно хотелось бы догнать.
Не было уже даже холодно, только клонило немного в сон от чередования пятен света с темнотой между ними, словно они гипнотизировали, укачивая на ходу, делая всё совсем уж плоским и намалёванным, привидевшимся, когда закрываешь на секунду глаза.
Чуть согнувшись у фонаря, Алиса — её скашивало несколько вбок, будто сумка перевешивала — в очередной раз поддёрнула лямку у шеи, но она сползла на прежнее место. Агнешка не стала предлагать ей переместить на другое плечо. Сама она уже давно шла, прижимая руку в районе диафрагмы, и в полуприкрытых глазах её не читалось ничего.
— Ты о чём-нибудь думаешь сейчас? — спросила Алиса.
— Мм… А что?
— Нет, так… Подумалось вдруг: можно ли нам вообще ещё о чём-нибудь думать — вспоминать или загадывать на будущее? Это же, ну… как будто уже не имеет смысла, даже если бывало когда-то, и всё равно теперь не сбудется.
— Можно просто думать о чём-нибудь приятном, если хочется, — протянула Агнешка. — Не чтобы что-нибудь.
Она глянула мельком на Алису:
— Тебе хочется о чём-то?
— Я… — та растерянно улыбнулась. — Я почему-то думаю о том преподе, про которого говорила. Не знаю зачем. Там действительно ничего такого не было, если вдруг ты правда решила. Я почему-то думаю, что хотела показать ему свои записи, когда закончу — книга это будет или что… То есть уже ничего, наверно, не будет. Но я почему-то думаю, что было бы, если бы я ему показала и что бы он сказал на это, — она хихикнула шёпотом. — Зачем я это думаю.
— Почему нет. Может, это чуть дольше продержит на плаву, а там выяснится, что всё ещё не всё. А если и нет, несколько радующих минут — это тоже неплохо.
— А тебя что-нибудь держит?
Агнешка с проскользнувшей улыбкой пробежала взглядом где-то в непредназначенных для выражения мыслях.
— Скинешь мне, если напишешь всё-таки? — спросила она вдруг.
— А, — потерялась Алиса. — В смысле, если…
— Если мы куда-нибудь дойдём отсюда, если вернёмся в нормальный мир, и если ты что-то сможешь написать — да. Скинешь тогда мне?
— Д-да… Хорошо, — Алиса кивнула. Как будто тихо развеселившись чему-то, перебросила сумку на другое плечо. Звёзды с луною сверкнули в потёмках — хоть и облезшие местами, светились они всё ещё ярко.
— О, — Агнешка развернулась посмотреть. — Так они у тебя фосфорецируют?
— Да, — улыбнулась Алиса. — Я думала, ты видела.
— Неа. Удобная штука. Типа как путеводная звезда — только всегда под рукой. А то знаем мы эти звёзды.
— А что звёзды? — спросила Алиса. Дорога завернула в сторону, влево. Кто-то подрубил ветки на нескольких кустах, и они упали, перекрыв жёлтую линию.
— А на небе-небе звёзды, мертвецы хотят обратно44, — вполголоса напела Агнешка. Прервалась, кашлянув.
Вскинув голову, заговорила снова, только, казалось, затем, чтоб тишина не давила на уши:
— Ладно, я знаю очень дурацкую песню, которая сюда бы пошла, — громко и немелодично она завела. — Вместе весело шагать по просторам, по просторам, по просторам…
Поворот дороги молчал в ответ холодно и резко.
— И конечно, подпевать лучше хором, лучше хором, лучше хором.
Голос её осип к концу и заглох, закатившись куда-то.
— Очень фальшивлю? — спросила Агнешка.
— Ну… — поколебалась Алиса. — Да.
— Оки. Не буду больше.
На пути перед ними, чуть сбоку, темнел массивный силуэт — словно крупный угловатый валун. Он постепенно приближался в такт их шагов. От него всплыл и отделился другой, поменьше — он тоже застыл и не шевелился, но казалось отчего-то, что он принадлежит живому.
Агнешка едва замедлилась и сощурилась на дорогу.
— У меня уже глюки, или там правда кто-то стоит? — пробормотала она.
— Да, — Алиса приостановилась. — Да, там кто-то.
Угловатый валун, вероятно, был автомобилем с погашенными фарами. Силуэт возле него как будто заметил, что они заметили, и теперь просто молчал у машины, не трогаясь с места, не двигая ни руками, ни головой, — просто стоял. Просто ждал их.
— Погоди, — Алиса перехватила Агнешку за руку.
— Чего?
— Мне кажется, это воронок.
— Что?
— Ну, чёрный воронок, — пояснила Алиса. — Как при Сталине.
— А, да пофиг, — Агнешка устало потянулась, расправив плечи. — Я уже и туда сяду, честно говоря.
Алиса затормозила на полушаге на несколько мгновений, но тут же поспешила за Агнешкой. Та, приблизившись к силуэту, оскалилась в улыбке и ещё через секунду развела в приветствии руки:
— Кого я вижу…
Лана ничего не сказала, даже когда дала себя приобнять. Она только кивнула им, коротко и сдержанно, будто сил и осталось на один короткий кивок, и отодвинулась от двери машины, как бы показывая, что надо теперь сесть внутрь. Из-за совсем непонятного уже цвета кофты и чьей-то чужой смятой накидки не по размеру, она казалась не вполне собой — каким-то незадачливым подражателем, который, как сумел, скопировал первое ему понравившееся человеческое существо.
Агнешка кинула взгляд на автомобиль.
— Мне кажется, или это тот же чёрный Уазик, что…
— Не спрашивайте, — отрезала Лана.
— Не спрашиваем, — согласилась Агнешка. — Мне сесть за руль? Я так понимаю, ты не спала уже кучу времени.
— Не думаю, что смогу ещё спать, — блёкло откликнулась Лана.
— Ну, просто приляг. Мы с Лис поедем впереди, а ты лежи.
— Эта машина совсем другая. Не как лягух.
— Ничего, мы справимся, — Агнешка переглянулась с Алисой. — Да же, Лис?
Алиса встрепенулась и поспешно закивала, специально для Ланы.
Та молча опустилась на диван позади и легла по стойке смирно, смотря в потолок.
Уазик поехал легко и гладко, даже колёса его почти не шуршали по дороге. Она здесь была шире, асфальт местами потрескался и покрылся заплатками, как и положено не самому новому асфальту, но ощущение, что он зачарован и лес вокруг зачарован с полосой тонких трав между густым подлеском и обочинами, не оставляло полностью. Полупрозрачная дымка разлилась в ночи, будто кто-то вмешал молока в воздух, но совсем чуть-чуть, не настолько, чтоб не было видно рекламного щита сбоку от дороги. «А ты в нашем домике?» — спрашивала надпись, пока белёсо-кудрявая девушка в стеклянном ящике, нырнув поглубже, выглядывала с той стороны. Ну, как выглядывала — руки её закрывали глаза, будто ей сказали не подсматривать и ждать сюрприза и она ждала с предвкушающей улыбкой. И хотя верхняя половина лица была сокрыта, всё же…
— Нелли? — Алиса удивлённо указала на неё взглядом.
— Ха, — отозвалась Агнешка. — Похожа.
— Это не Нелли, — сказала сзади Лана. — Просто типаж такой же.