Она помолчала, чуть приоткрытыми глазами созерцая потолок машины.
— Может быть, стоило бы взять кого-нибудь четвёртой ей на замену. Для баланса.
Агнешка хохотнула, даже слегка подавившись от неожиданности:
— Думаю, она бы не оценила.
— Это понятно. Она вообще много чего бы не оценила. Но в конце концов, она была не таким уж уникумом, так что должно быть несложно. Как там, у «Электриков»? Всякий лучше, чем эта Джейн Доу из междугородья.
— Что ты так о ней в прошедшем времени? — Агнешка настороженно отловила Ланино отражение в зеркале.
— Я же просила не спрашивать, — Лана недовольно закрыла глаза.
— Хорошо-хорошо, — заверила Агнешка. — Оки. Как скажешь.
Но Лана скоро заговорила сама — про махины, про попутки и грязь, про заблудившийся троллейбус, про водителя Камаза, про домик в лесу, горелку и княжну Тараканову. Про Тараканову особенно почему-то.
— Я только на трассе уже про Нелли вспомнила, — пояснила она. Будто не удовлетворившись этим, пояснила ещё. — Я же не то чтобы не пыталась. Я пыталась. Даже её телефон ей вернула. Я же обещала, что подарю ей часы. Это не наручные, конечно, но там тоже есть время. Он, правда, садился. Но она ведь сможет его подзарядить. Она ведь сможет…
— Лан… — прервала её Агнешка. — Мы поняли…
— Я даже не уверена, что не проснусь сейчас. Я столько уже открывала глаза, и всё опять по кругу… Может быть, я так и не вышла из него, может быть, это всё ещё сон, и вы тоже сон, и ничего этого нет, — Лана опустила веки и изобразила спящую. — Мне иногда почти кажется, что вот-вот прозвенит будильник, я встану, выпью кофе и побегу на автобус. Мне ведь надо на работу.
Алиса, разглядывавшая Лану в тихом ужасе, будто та вдруг могла начать бить стёкла или выламывать рычаги из коробки передач, обернулась к Агнешке с немым вопросом.
— Ну… почему бы нет, — отозвалась та с какой-то выгоревшей беззаботностью. — Может, и права была Нелли, а это мы не понимали… Ну, все эти разговоры про сны. Это же как если ты сам есть, а всё остальное не очень — гораздо проще. Как оно…
Агнешка прищурилась, пытаясь вспомнить что-то.
— Я опять забыла, как называется эта штука на «с».
— Солипсизм, — не открывая глаз, подсказала Лана.
— Во, да. Спасибо. Правда, завтра скорее всего я снова забуду. А, — осеклась она. — Тут же нет завтра.
Она поразмыслила над чем-то немного, переключив передачу. Уаз поехал быстрее.
— Подожди-ка, — Агнешка скосилась на Алису и её часы. — Или технически уже есть? Мы же, получается, теперь не во вчерашнем дне, наконец?
Алиса озадаченно нахмурилась, рассмотрела циферблат.
— Ну… на моих пять двадцать. Наверно, утра. Но… мне казалось, в это время уже должно светать.
Она наклонилась и на всякий случай выглянула в окно, но там было темно. Всё так же темно, как и час, и два назад, без единого намёка, что станет как-то иначе.
— Может, попозже… — пробормотала она неуверенно.
— Может, — подхватила Агнешка. — Особенно если мы сейчас далеко от нас — тогда здесь в какое угодно другое время может быть рассвет.
— Я думаю, рассвета не будет, — сказала Лана.
— Но… — Алиса обернулась к ней. — Мои часы пошли. Они больше не откатываются и… вроде идут как надо.
— Неважно, — заявила Лана спокойно и полусонно. — Может, где-то даже и светает — на факт, что нам будет видно. Мне тут представилось… знаете, как будто мы в банке. Закатанной такой банке. Консервной. Как кильки. Сверху дно. Снизу дно. И темнота, как вон там, за окном. А банку где-то поставили и забыли. И, я думаю, кроме нас, в ней уже никого не осталось.
Она открыла глаза и с минуту поморгала в потолок.
— Вам не кажется, что мы и правда попали в чей-то кошмар?
— А то, — невесело усмехнулась Агнешка. — Уже несколько лет как.
Впереди подёрнулись рябью фонари. Дымка прибывала, завесив сначала лес по бокам, после траву, а затем и дорога стала теряться в густеющем белом молоке.
— У кого-то, похоже, не прогрузились текстуры, — заметила Агнешка. Она поискала и включила антитуманники, но толку от них больше не стало. — Ты видишь что-нибудь? — обратилась она к Алисе.
— Кажется… — та наклонилась к стеклу и сощурила глаза, но быстро села обратно. — Нет. Показалось, что что-то двигается, но так ничего не видно.
— Тоже, — Агнешка сбавила скорость и с интересом оглядела клубы тумана, стучавшиеся в стекло. — Ладно. Попробуем не сходить с тропинки.
— Дай-ка я пересяду вперёд, — Лана приподнялась с дивана и выпрямилась. — Лис?
Та вздрогнула и послушно кивнула, отцепив ремень.
Агнешка тормознула Уазик, с лёгким недовольством скользнула взглядом по ним обеим.
— Вы бы осторожно с этим, — не особо серьёзно кинула она. — Так вот сейчас войдёте в туман и не выйдете.
— Выйдем, — Лана уселась в кресло рядом. К ней даже почти вернулись прежняя осанка и упрямство в уголках рта. — Поехали. Лис?
Алиса, не шелохнувшись, стояла у машины.
— Лис, поехали?
— А знаете, — с удивлённым интересом проговорила та. — Тут и правда ничего не видно.
— Конечно, — Лана сжала губы в сдержанном раздражении. — О том и речь.
— Нет, в смысле, действительно ничего. Даже здесь, внизу. Как будто стоишь ни на чём. На облаках, может быть, или что-то в этом роде.
— Лис, ну. Сядь назад, — сморщившись, попросила Агнешка. — Облака иногда рвутся, и вообще.
— А, — та пошарила рукой, не сразу найдя ручку от двери, но всё же залезла внутрь и закрыла за собой. Туман остался за стеклом.
Он стелился под машину, забивался как будто под самые колёса, отчего они, казалось, утратили всякое касание с твёрдой почвой. Будто ехали не по асфальту, не по земле — по какой-то иллюзии, лёгкой-лёгкой призрачной упругости, которая прорвётся через секунду, и полёт будет долгим.
— Может, это… — Алиса прервалась, поворошила пряди за ухом, словно собирая там более подходящие выражения. — Мне почему-то подумалось, что таким мог бы быть Млечный путь, если б по нему можно было ходить.
— Млечный путь, — протянула Агнешка почти мечтательно. — Я его никогда не видела.
Лана, чуть приподнявшись и приникнув к окну, разглядывала какое-то время, что впереди по курсу, но там не случилось новых примет или ориентиров, и она, устав, опустилась обратно в кресло.
— Интересно, хоть радио ловит тут что-нибудь? — она, потянувшись, выкрутила ручку приёмника. Та провернулась без всякого усилия, даже не щёлкнула, и в ответ ничего не отозвалось. Точно крутили муляж. Может быть, дымка крала уже не только шум колёс, но и вообще любой звук, до которого могла дотянуться.
— У них что, радиоприёмник сломан? — Лана нахмуренно постучала пальцем, проверила остальные кнопки.
— Ну так зачем «Электрикам» радио, — откликнулась Агнешка. — У них тут своя атмосфера.
— Это не машина «Электриков», — Лана в упрямом раздражении прикрыла глаза. — Просто похожий чёрный Уаз. Это не их машина.
— Да. Хорошо.
Лана несколько раз задела пальцем мелкую болтающуюся створку. Нагнувшись и заглянув туда, нажала шпенёк рядом — из щёлки выползла сероватая пластмассовая кассета.
— Ну серьёзно? — Лана подцепила её и вытащила наружу. Кассета была обычная, примерно наполовину успевшая перемотать плёнку с одной катушки на другую. Когда-то её, видно, даже подписали, но ручка стёрлась с маленькой наклейки по центру, и разобрать было нельзя.
— Можно посмотрю? — Алиса протянула руку.
— Да тут ничего. Просто обычная кассета, — Лана запустила её обратно в приёмник.
— Просто интересно глянуть… — Алиса неловко улыбнулась в пол.
Магнитола мигнула глазком и не сразу растолкалась после сна. Она пожевала лениво плёнку с мерным жужжанием, цокнула, пожевала в другую сторону, пока Лана путала подслеповатые кнопки. Наконец, остановилась и после щелчка зазвенела вдруг будильником.
«Woke up, fell out of bed, dragged a comb across my head…»45
Лана, отдёрнувшаяся в спинку кресла, выдохнула злобно и облегчённо.
— Вашу ж, — процедила она сквозь зубы, заткнув снова приёмник, не обращая внимания на истеричный смех Агнешки. — Ладно, допустим кассета, допустим. Кто-нибудь объяснит мне, зачем самопально записывать на кассету битлов в двадцать первом веке?
— Лан, ну, они же тебя троллят, — просипела Агнешка, пытаясь загнать смех внутрь. — Разумеется, это не «Электрики». Просто чей-то чёрный Уазик с магнитолой и кассетой с битлами в ней. Бывает. Чего бы нет.
— Я ненавижу эту песню, — выдавила Лана, прикрыв глаза. — Я ненавижу этот альбом. Я ненавижу не понимать, сплю я или нет, или это какой-то температурный делирий, и сейчас он лопнет, и вокруг окажется пустота.
Туман, однако, не лопнул. Какое-то время фары выхватывали ещё путь, кусок асфальта, но потом и перед ними осталось одно белёсое марево. Лана, словно просто забыв до конца закрыть глаза, оглядывала его из-под полуприкрытых век, как будто ей совсем уже не было дела, потом спросила всё же:
— Мы ещё на дороге?
Трудно было понять. Асфальт там, под туманом, или гравий — и что должно быть, если ехать прямо, никуда не сворачивая — и надо ли никуда не сворачивать… Сколько бы они ни делали вид, что вот-вот, постараются только, и рассмотрят что-то впереди или сзади, справа или слева, но там гуляли лишь молочно-дымные разводы.
— А помнишь, мы гадали на кассетах? — произнесла тихо Агнешка. — У тебя тогда был ещё тот огромный магнитофонище.
— Ну? — обернулась к ней Лана.
— Ничего, просто можно попробовать, вдруг подскажет чего хорошее.
— Ты что, всерьёз?
— Нет, ну, чем это хуже.
Лана скептично пожала плечами и отвернулась.
— А как гадать на кассетах? — поинтересовалась сзади Алиса.
— Примерно как на книгах. Берёшь кассету, вставляешь в магнитофон — или куда там тебе ещё есть её вставить — мотаешь плёнку наугад. Потом останавливаешь и слушаешь, что споют, — рассказала Агнешка. — А, ну, только вопрос задаёшь до того, конечно.