– С другом попрощаться. Мы с ним здесь познакомились. Сначала я его боялась – думала, он на меня нападёт, потому что я на его территории. Но потом поняла, что он славный парень.
У Эллы испортилось настроение:
– Что ещё за друг? Какой-нибудь жалкий уж или гадюка, которые тут ползают?
– Нет, – отозвалась Ноэми. – Он похож на тебя, Караг. Я сейчас вернусь – подождёте меня здесь? – И она грациозно ускользнула.
У Карага был такой вид, будто его молнией поразило:
– Стой, подожди, я с тобой!
У меня перехватило дыхание. Я начал догадываться, что мы имеем дело с двумя разными пантерами – чёрной и светло-коричневой. Не это ли пытался выразить аллигатор в своём послании? Может, Ноэми сказала ему, что боится эту незнакомую хищную кошку. Что, если флоридская пантера и правда где-то поблизости? Это было бы невероятным везением! Если, конечно, Карагу удастся с ней поговорить – иначе нам снова придётся начинать с нуля.
В итоге мы отправились туда все вместе – все, кроме Карага, в человеческом обличье. Большой мохнатый знакомый Ноэми в самом деле оказался флоридской пантерой. Я не заметил различий между ним и обычными пумами вроде Карага: крупная рыжеватая хищная кошка с большими лапами и круглыми, наверняка мягкими ушами.
Встреча его не обрадовала. Сначала, завидев нас, он хотел спрятаться, но Ноэми хрипло мяукнула, и он остался на месте, выжидая. Угрожающе оскалившись, он по очереди рассматривал нас. Размышлял, кого первым превратить в фарш? Я загородил собой Шари – нельзя, чтобы с ней что-то случилось!
– Держитесь как можно дальше, – предостерёг нас Караг и, уважительно припадая к земле, приблизился к флоридской пантере. Он заговорил с ней на языке пум – смеси вибрирующего рычания, тихого мяуканья и урчания. Крупный самец благосклонно ему отвечал.
Караг тихо переводил нам:
– Я спросил, какие проблемы у него и других здешних пум и можем ли мы им помочь.
– Он знает… кто мы? – спросила Шари.
– Думаю, да. Я объяснил ему, что мы наполовину животные, наполовину люди и благодаря этому, возможно, сможем помочь уладить проблемы между ними. Он тут же согласился. – Караг снова повернулся к пантере – та ему что-то рассказывала. – Он говорит, особенно опасны эти серые ленты, по которым со свистом проносятся адские штуки, – сказал мальчик-пума. – Некоторые его знакомые пантеры так погибли.
– Адские штуки? – непонимающе прошептала Элла, и я изобразил, будто кручу руль, подражая звукам мотора. – Ой, как мило: ты в детстве мечтал стать водителем грузовика?
– Нет, астронавтом, – буркнул я, не сводя глаз с флоридской пантеры… И тут же рассердился на себя за то, что опять рассказал Элле что-то о себе. Хотя понятия не имел, каким образом её гадкая мамаша смогла бы использовать это против меня.
Караг тоже изображал пантомиму. Он повернулся к незнакомой пантере и показал, как сначала ждёт, потом смотрит направо и налево и только после этого перебегает дорогу.
– Кажется, Караг обучает его правилам дорожного движения, – шепнул я Шари на ухо, но она лишь с недоумением на меня взглянула. Дельфины тоже не умеют переходить дорогу.
– Я объяснил ему, как перебегать шоссе, чтобы тебя не сбили, и попросил рассказать его сородичам, – пояснил Караг. – Но не знаю, сделает ли он это: пантеры по натуре одиночки.
Вдруг незнакомец разволновался, будто что-то вспомнив. Как я догадался, он обращался одновременно к Ноэми и Карагу.
– Он говорит, есть кое-что ещё. Недавно один его приятель, к югу отсюда, съел енота, заболел и умер, – перевёл Караг. – Он считает, здесь что-то неладно, потому что сам он за свою жизнь слопал немало этих зверьков, и всё было прекрасно.
Мы переглянулись.
– Боюсь, против боли в желудке от испорченных енотов мы ничего не сможем предпринять, – сказал я.
– Может, принести ему чего-нибудь из аптеки? – хихикнула Элла.
Этого Караг переводить пантере не стал. Но ему всё равно не удавалось вставить ни слова: чужая дикая кошка продолжала издавать разные звуки, даже тихо шипела. Очевидно, у самца на сердце было что-то ещё.
– Но хуже всего другое, – перевёл Караг. – Там, где прежде были лес и болота, во многих местах вдруг появились каменные коробки, серые ленты и адские штуки. Люди пожирают его владения! Он просит нас это прекратить.
Мы смущённо молчали. Не в наших силах выполнить его самое сокровенное желание и решить его главную проблему. И пантера, видимо, почувствовав это, отвернулась и стала точить когти о кору, без слов давая нам понять, что это часть её территории.
– Караг, ответь ему, не то он уйдёт! – заволновалась Элла.
– Я сказал, что будет трудно, но я обещаю попытаться, – ответил Караг.
– Я тоже обещаю, – сказала Шари, и тут уж я, конечно, не мог промолчать.
– И я, – добавил я. – Мы можем выступить за то, чтобы больше земель объявили заповедной зоной.
Элла тяжело вздохнула:
– Это так наивно. Там, где уже строят, будут и дальше строить. Пойдёмте, ребята!
Мы дружески попрощались с пантерой.
– Интересно, что это за убийственный енот такой, – заметила Шари, когда мы начали обсуждать то, о чём узнали.
Я кивнул. У меня тоже не шло из головы странное замечание нашего нового знакомого.
– Может, у него бешенство, – предположил я.
– Нет, оно передаётся не через еду, а через укусы, – сообщил Караг.
– Ну, тогда давайте расспросим какого-нибудь енота, если такое возможно. Может, что-нибудь выясним, – предложил я.
– Конечно, возможно, – сказал Караг. – Кто-нибудь из вас говорит по-енотьи?
– Я немного – но этого должно хватить, – сказала Элла и, превратившись в огромную змею, уползла на охоту. Через полчаса она позвала нас – нам пришлось продираться к ней через кусты.
Жёлто-коричневая змея обвила испуганного енота. Из колец торчала только его голова с полосатой бандитской маской на острой мордочке. Когда енот увидел, что к нему подходят ещё и пума, чёрная пантера и пара людей, с ним едва не случился инфаркт.
– Так, посмотрим, сможет ли он ответить на наши вопросы, – сказала Элла, повернула к еноту змеиную голову и издала звуки, напоминающие скрип несмазанной двери. У неё наверняка ужасный акцент!
Поняв, что гибель ему в ближайшее время не грозит, енот уставился на нас и начал во всю глотку рычать, тявкать и визжать.
– Что он говорит? – поинтересовался Караг.
Элла закатила глаза:
– Говорит, что жрать енотов – к несчастью и что все мы умрём мучительной смертью, если покусимся на него!
Она попыталась ещё раз поговорить с енотом, но тот лишь сильно прикусил её змеиное тело.
– Ай! – вскрикнула Элла и ослабила хватку. Енот вырвался, прыгнул в воду и был таков.
После этой неудачи Караг превратился обратно, и Шари в утешение угостила нас «Джелли Бинс» из своего рюкзака. Я достал рисунки, которые были герметично упакованы и на которых был изображён енот, ловивший рыбу, и показал их Шари.
– Ты и правда здорово рисуешь, – сказала она и со свистом втянула воздух. – Минутку… Кажется, я знаю, что могло случиться с енотом… и этой частью Эверглейдса!
Вони – бой!
Элла-питон тут же оттеснила Шари в сторону, чтобы заглянуть в альбом, и Караг с Ноэми тоже с любопытством вытянули шеи.
– По-моему, это самый обычный пушной зверь, – сказал он, и я тоже непонимающе уставился на свой рисунок.
Шари указала пальцем на рыбину:
– Да, но разве вы не видите, что он делает?
– Уплетает обед? – пожала плечами Элла.
– Как-то раз у нас в море затонул корабль, у которого на борту была какая-то странная дрянь, – взволнованно рассказала Шари. – Эта дрянь попала в воду, и рыбу потом в этих местах есть было нельзя – живот бы заболел.
Я задумчиво кивнул:
– Если, например, в химических отходах содержалась ртуть, рыбы её наглотались, но не погибли. А еноты каждый день едят много рыбы – может, они отравились ртутью… И флоридские пантеры с ними заодно.
Когда я объяснил Карагу и Шари, что такое ртуть, они тоже закивали.
– Если это так, надо выяснить, где эта отрава попала в воду, – решила Элла и так шустро поползла вперёд, что мы едва за ней поспевали.
– Эй, ты куда? – окликнула её Шари. – Мы же не можем обыскать весь Эверглейдс!
– Нет, но флоридская пантера сказала, что это произошло к югу отсюда, а там мы расспросим аллигаторов, не знают ли они чего-нибудь! – Что ж, Элла без лишних церемоний взяла командование на себя.
– Но… – начал было я.
– Да, я говорю и на языке аллигаторов, если ты это хотел спросить, – колко заметила Элла, и мы постарались не отставать, чтобы не потерять её из виду.
Меня впечатлили языковые способности Эллы Леннокс. Здесь она хотя бы могла применить их с большей пользой, чем шипеть оскорбления на пяти языках.
Вторая половина дня была очень утомительной. Караг, Ноэми, Шари и я во втором обличье выслеживали рептилий нашими чуткими органами чувств, а Элла потом их расспрашивала (или, если кто-то отказывался сотрудничать, допрашивала). Пока безуспешно.
– Сколько ещё мы собираемся искать? – не выдержала наконец Шари. – Мы так ничего и не разузнали, а нам вообще-то пора обратно в школу – отчитаться перед директором.
– Вот именно. Мы ведь выполнили задание – выяснили, кто звал на помощь. – Я бессильно болтался в воде в обличье тигровой акулы; кожа у меня зудела – возможно, от непривычной пресной воды. Паршиво, когда у тебя нет рук, чтобы почесаться, а попросить кого-нибудь ты стесняешься.
– Как, вы не хотите выяснить, кто загрязняет мой Эверглейдс?! – возмутилась Элла. Ну конечно, ведь это её родина.
– Пока это всего лишь теория, вполне возможно, совершенно дурацкая, – возразил я. – Может, енот, которого съела флоридская пантера, просто болел, и мы зря теряем время.