Надо же, в глубине души я до последнего надеялся, что он найдёт выход. Но он ведь не супермен.
– Ладно, – сказал я. В горле у меня застрял ком. Чтобы утешить Джонни, я соврал: – Ничего страшного. Значит, вернусь обратно в свою комнату – я по ней уже немного соскучился.
Но Джонни вдруг замялся:
– Тьяго… Твоя комната… Ну, об этом мы поговорим, когда я приеду в субботу, хорошо?
– Почему? Что с ней такое? – удивился я, но мне больше не удалось ничего из него вытянуть. Всё это очень-очень странно!
Пятница, мой последний день в школе «Голубой риф», началась с проблемы. Проблема была тёмно-коричневой и пахла рыбой – по крайней мере, во втором обличье. Мы с Крисом, который жил с Ральфом в соседней комнате, случайно одновременно оказались перед душевой нашей хижины. Он сонно пошаркал к двери и протянул руку к ручке.
– Я первый, хорошо? – пробурчал он, разглядывая меня. – Ты наверняка надолго засядешь – по тебе видно.
– А у меня есть идея получше: я пойду первым, – отозвался я. – Зачем тебе вообще мыться, если ты потом всё равно в воду полезешь?
– Марафет навести. Сам знаешь, ради кого. – С Криса вдруг слетели остатки сна, и он сверкнул на меня голубыми глазами. – Тебе что, не ясно, что ей нравлюсь я? То, что ты провёл с ней несколько дней в Эверглейдсе, ещё не означает, что у тебя появилось преимущество!
Это что, правда?! Он нравится Шари, и, может быть, они даже вместе?! Нет, вряд ли они целовались или что-нибудь в этом роде – по крайней мере, я ничего такого не заметил.
– Ты прав, не означает. Но я всё равно быстрее тебя, – сказал я и, прошмыгнув в душевую, запер за собой дверь. Ха-ха, один ноль в мою пользу. Но я всё равно поторопился, чтобы не заставлять его ждать слишком долго. Крис не обиделся, а лишь ухмыльнулся:
– Акула обхитрила морского льва! Это никуда не годится. Мне срочно нужно взять реванш. Завтра в девять перед душевой?
– Договорились, – сказал я и ухмыльнулся в ответ.
За завтраком Джек Кристалл молча протянул нам с Шари газету.
– Читайте сами, – сказал он, и я пробежал глазами заметку. Кто-то снова слил в Эверглейдс химические отходы – какой-то турист обнаружил лужи странного цвета и переливающуюся нефтяную плёнку на воде. Я с досадой хлопнул газетой по столу:
– Это… это просто безобразие! Они и не думают прекращать. Хотя мы их выследили, они всё равно продолжают – просто выбрали другое место.
– А как обычно поступают с химическими отходами? – полюбопытствовала Шари.
Я объяснил ей, что нормальная утилизация опасных и ядовитых веществ обходится дорого. Поэтому некоторые мошенники наживаются, предлагая свои услуги по переработке, однако не обезвреживают ядовитые отходы дорогостоящим способом, а просто выливают их где-нибудь на природе.
– Вот именно, – кивнул Джек Кристалл, слышавший наш разговор. – Да, кстати, сейчас приедут полицейские, чтобы опросить вас про бочку с отравой и драку на шоссе. Я сразу проведу их в свой кабинет, чтобы они не бродили по школе и не увидели лишнего. Когда дадите показания, можете идти на урок.
До этого мне ещё не приходилось иметь дела с полицией, поэтому я заволновался, когда на школьную парковку въехал автомобиль с чёрно-белыми полосами. Элла и Караг же, напротив, сохраняли спокойствие, Шари тоже. Чем это объяснялось, я понял, когда она спросила меня:
– А что такое полиция? Мы этого ещё не проходили по человековедению…
Мистер Кристалл научил нас перед этим, как себя вести, и ещё раз повторил с нами показания, в которых не фигурировали ни пантеры, ни змеи, ни пумы, ни тем более белоголовые орланы, уносящие в клюве парики. Поэтому мы вежливо встали и пожали двоим копам руки.
Несмотря на их дружелюбие, я нервничал. Ты ничего не сделал, так что расслабься, уговаривал я себя, пока полицейские записывали наши имена и адреса. Откуда им знать, что мы с Ландо иногда ездили без прав на машине его брата!
Если бы одного из полицейских звали Фаррин Гарсия и он бы мастерски читал мысли, мне бы пришёл конец. Но они ничего не заподозрили и расспрашивали нас о том, что с нами приключилось во время «школьной экскурсии». Мы говорили, перебивая друг друга, а потом Элла громко сказала:
– Значит, вы ещё не схватили этих типов. Почему? Ведь наш директор выслал вам по электронной почте фоторобот и сообщил номер машины!
– Не всё так быстро, юная дама, – номер был, конечно, от совсем другой машины, – сказала женщина-полицейский. – Но фоторобот и правда профессиональный – кто из вас его нарисовал?
Я смущённо поднял руку, а Элла в это время гундела, что «юная дама» – дочь известного адвоката Лидии Леннокс и что они там о себе возомнили. Но никто не обращал на неё внимания.
– К сожалению, мы не нашли соответствий в базе данных, но мы опубликуем рисунок на нашем сайте, – объяснил мне полицейский, и я молча кивнул. Даст ли это что-нибудь? Мне хотелось верить, что полиция схватит этих типов, но пока что-то не очень получалось.
Надо как можно скорее начать собственное расследование и сбор улик. Но как это сделать, если мне больше нельзя будет ходить в эту школу?
Трудно было смириться с тем, что это, возможно, мой последний день в школе. На уроке превращений я тренировался подавлять покалывание внутри, когда не хотел менять обличье. На борьбе и выживании было тоскливо: я так многому хотел ещё научиться у мисс Уайт! К счастью, на перемене мы смогли с ней поговорить.
– Как ты справлялся в Эверглейдсе со своим вторым обличьем? – спросила она меня.
– В общем-то, неплохо, – задумчиво ответил я. – Каким-то образом моё акулье «я» всегда было со мной, даже когда я дрался как человек. Понимаете, что я имею в виду? Кажется, с тех пор, как узнал, что я акула, я стал вести себя иначе. Я знаю, как я силён, поэтому не боюсь использовать эту силу. Глупо звучит, да?
– Вовсе нет – я уверена, что это действительно так, – сказала она. – Как правило, второе обличье влияет на первое. Кстати, это называется «просвечивать». Поскольку ты уже несколько раз превращался, акула в тебе окрепла.
– Значит, если бы я был, например, тюленем, то со временем приобрёл бы больше тюленьих качеств? – восхищённо спросил я.
Мисс Уайт вскинула бровь:
– Только вот ты не тюлень, а одно из самых опасных животных в океане. Ты уже выяснил, кто твои родители? Вполне возможно, что тигровая акула – только один из них.
Я попытался припомнить, что именно говорил мне о них дядя Джонни:
– Они тигровая акула и синяя акула. Хотел бы я знать, как они с этим справляются, но я их никогда не видел. – Голос у меня вдруг задрожал – страшно неловко. Раньше я прекрасно обходился без родителей, но когда выяснилось, что они живы, но знать меня не желают, сильно переживал. Мисс Уайт молча и терпеливо дожидалась, когда я смогу продолжить. – У вас наверняка всё иначе, да? – спросил её я.
– Да, косаткам семья очень важна. – Алиша Уайт смотрела на воду. – Зато у нас были другие проблемы. Отец работал на суше, он редко превращался в косатку… Однажды он выплыл в море и попал под гребной винт корабля.
– О боже! Он выжил? – с состраданием спросил я.
– Нет, он так и не оправился. С тех пор мать больше не желает иметь дела с людьми – они с моим братом живут исключительно в облике косаток.
– Их можно понять, – сказал я и наконец задал вопрос, который давно не давал мне покоя: – Почему вы начали мне помогать? После того выговора? Это из-за того, о чём я тогда подумал? В тот момент я чувствовал себя страшно одиноким. Вы это почувствовали?
– Да, – просто ответила она.
Потом рог-ракушка возвестил конец перемены.
Математика, физика, человековедение. Я старался почаще поднимать руку – сам не знаю почему. Может, потому, что знал: в человеческой школе этого не будет. А может, хотел запомниться здешним учителям. Чтобы они думали: ах да, Тьяго, он раньше учился у нас – особенный мальчик и такой умный! Ха-ха, пустые мечты.
Последним уроком было изобразительное искусство у Джека Кристалла – мы проходили цвета и их использование. Водя кисточкой по бумаге, я потерял счёт времени. Я рисовал абстрактные формы, выбирая любимые цвета: аквамарин, прозрачная голубизна ледника, светло-бирюзовый, синева Атлантического океана, кобальтово-синий, индиго, атласно-синий, стальной, сапфировый, пастельно-голубой…
После уроков мы с Джаспером уселись на пляже в тени пальмы, наблюдая, как резвятся в лагуне Шари и её друзья-дельфины, и болтали обо всём на свете. Мелкие волны лизали мне пальцы. Бирюзовая вода лагуны манила меня, и я не мог противиться её зову – да и не хотел.
– Пойду поплаваю, до скорого! – сказал я Джасперу, зашёл в воду, помахал дельфинам и, отбросив плавки на песок, в обличье акулы выплыл в открытое море.
Кто знает, сколько у меня ещё будет всё это. Здесь я могу превращаться когда захочу. В Майами я лишь изредка смогу быть акулой, и мне придётся как-то справляться с тоской по морю.
Теперь мне было хорошо в море одному. Я ещё до конца не привык к такому обилию впечатлений, запахов, колебаний воды и электрических импульсов, но уже начинал к этому приспосабливаться, мне нравилось знать, что происходит вокруг.
Размеренно работая хвостовым плавником, я плыл на запад. Чёрт, мне будет этого так не хватать! И других ребят – в особенности, конечно, Шари! Моё тело скорчилось от тоски, и мне захотелось камнем пойти на дно. Может, они пару раз мне напишут, но потом обо мне забудут. Майами слишком далеко, чтобы по-быстрому встретиться. Увижусь ли я вообще с Шари? Может, она тоже в этой школе долго не задержится. Всё зависит от того, чем закончится в субботу это чёртово голосование. Я всё никак не мог решить – проголосовать за или против. Голосование наверняка будет тайным, никто не узнает, какое решение я принял. Может, вообще не участвовать, раз я всё равно больше не буду ходить в эту школу? Но даже этим я наврежу Шари, потому что не помогу помешать планам, которые ей отвратительны!
Гигантского морского дьявола я заметил, лишь когда отплыл уже довольно далеко от школы. Сам не знаю как, но я почему-то сразу понял, что это Финни. Я аж загляделся, как она летит под водой на чёрных крыльях-плавниках.