Джошуа, завхоз-осьминог, обошёл всех с большой картонной коробкой с прорезью в крышке и собрал заполненные бюллетени. Юна и её родители явно тоже отметили «НЕТ» – я видел это по их взглядам, которые они бросали на миссис Леннокс. Но насчёт других я был не уверен – например, насчёт Криса, Ральфа, Нестора и Зельды-медузы.
Наконец все проголосовали, в том числе родители и ученики в лагуне и пруду.
Все с нетерпением ждали, пока мистер Кристалл и миссис Мисаки подсчитывали голоса. Наконец мистер Кристалл выпрямился и откашлялся:
– Итак, дорогие родители и ученики, вот результат: у нас пятьдесят семь голосов за и… восемьдесят четыре голоса против!
Все одновременно выдохнули, многие обрадовались. Мы с Шари, сияя, улыбнулись друг другу. Мы победили! Хоть какое-то утешение. Когда я буду навещать здесь друзей, мне не придётся платить за билет, на который у меня всё равно нет денег.
Кто плавает с пумами…
Через некоторое время волнение улеглось. Кое-кто из родителей ещё пытался спорить, но Джек Кристалл молча предъявил им листок с результатами голосования.
Сильнее всех негодовала миссис Леннокс:
– Вот увидите, чем это закончится – школа разорится! Вы приняли неправильное решение и теперь пропадёте. И поделом вам! – На скулах матери Эллы выступили красные пятна. Должно быть, она не привыкла к тому, чтобы нарушали её планы. – Вы обо мне ещё услышите, вы все! И особенно вы, Кристалл. – Она злобно уставилась на директора. Её красивые и опасные молодые спутницы угрожающе поглядывали на толпу.
Стало тихо, очень тихо, мне показалось, что взрослые тоже боятся.
Лидия Леннокс повернулась и вместе с тигрицами-близнецами двинулась к выходу. Проходя мимо меня, она ненадолго задержалась и, холодно глядя на меня, прошипела:
– До меня дошли сведения, что ты обругал, унизил и ранил не только Эллу, но и другого моего родственника. Неужели ты ещё не понял, что зло, причинённое питону, возвращается в двукратном и троекратном размере?
– Во-первых, я не нарочно, а во-вторых, вы и так уже достаточно навредили нам с дядей, – запальчиво возразил я.
Не удостоив меня ответом, мать Эллы покинула «Голубой риф». Надеюсь, она не скоро сюда вернётся.
– Гадкая бабёнка, – пробормотал дядя Джонни так, что услышал только я. Он прочистил горло. – Тьяго… Нам пора.
Да, он прав.
– Подожди минутку, хорошо? – попросил я, снова сглотнув подступивший к горлу ком. – Надо попрощаться.
Я пожал руки учителям, которые сейчас как раз все стояли поблизости.
– Будь осторожен, – сказала мисс Уайт.
– Вы тоже, – ответил я с тяжёлым сердцем.
– Мне правда очень жаль, – сказал Джек Кристалл. – Если ваше финансовое положение улучшится… Тебе всегда здесь рады, Тьяго. Спасибо за помощь в Эверглейдсе. Вы все славно потрудились – если бы не вы, Ноэми вряд ли бы выжила.
Я обнял Джаспера, которому всё ещё не верилось, что я скоро уеду. Наша староста, рыба-бабочка Юна, сказала:
– Ой, Тьяго, как жалко!
Мара печально мне улыбнулась, а Нокс проговорил:
– Не опускай плавники, приятель, и не попадайся на крючок!
Крис Джейкобсен, сочувственно глядя на меня, произнёс:
– Хорошо, конечно, что теперь одним конкурентом меньше, но мне всё равно жаль – если ты понимаешь, что я имею в виду.
– Мне тоже, – сказал я и, убедившись, что друг-броненосец меня не слышит, тихо добавил: – Ты не мог бы присмотреть за Джаспером? Сам знаешь. – Я покосился на Эллу, Токо и Барри. Они слонялись у входа и только и ждали повода надо мной посмеяться, если во время прощания со мной приключится какой-нибудь казус.
– Хорошо, – пообещал Крис.
Люси, обняв меня всеми восемью щупальцами, пожелала доброго плаванья. Пока я пытался отлепить её присоски от своей кожи, ко мне развязной походкой, сунув руки в карманы шортов, направилась Финни: лицо непроницаемое, глаза скрыты солнечными очками, синие волосы кое-как приглажены.
– Эй, тигровая акула, – сказала она. – Ты меня не заложил. Это хорошо. Ты норм. Жаль, что уезжаешь.
– Из-за чего не заложил? – встряла Дафна, озёрная чайка, вместе с Зельдой протискиваясь поближе, чтобы не упустить ни слова.
– Пойдём со мной, я тебе всё расскажу, – прошептала Финни, улыбнулась мне на прощание и увела болтливую девчонку подальше от меня, на второй этаж. Очень вовремя: ко мне как раз подошла Шари. Моё сердце учащённо забилось. Не сговариваясь, мы побрели к краю лагуны, чтобы нас никто не беспокоил. Дружки Эллы хотели было увязаться за нами, но Блю, Ной и Крис преградили им путь, и они, недовольно ворча, отказались от своей затеи.
– Тебе ещё надо забрать вещи из хижины? – спросила Шари. – Я с тобой. – Некоторое время мы молча шли рядом, потом она сказала: – Мои родители никак не могли поверить, что один из моих лучших друзей – акула. Правда смешно?
– Да, забавно, – согласился я, выдавив улыбку. Один из моих лучших друзей. Думаю, напади на неё сейчас тираннозавр рекс – я бы без колебаний бросился между ними. – В моей школе мне бы тоже никто не поверил, что моя лучшая подруга на самом деле дельфин.
Шари лукаво улыбнулась, но потом в её взгляде мелькнула тревога:
– Смотри не рассказывай об этом никому – нельзя, чтобы кто-то узнал о существовании оборотней!
– Я знаю, – поспешно заверил её я и почувствовал угрызения совести. Мой школьный друг Ландо видел моё частичное превращение, и у меня всё не хватало духу поговорить с ним об этом. Надо срочно это исправить. – Кстати, у меня есть кое-что для тебя.
Я поспешно вытащил из дорожной сумки то, что нарисовал вчера ночью: Шари в обличье дельфина плывёт ко мне под водой и здоровается со мной. Я написал под рисунком своё имя и нарисовал крошечный силуэт акулы.
– О, какая чудесная картина! – сказала Шари и, убрав с лица пшеничные пряди, взяла лист. – Подожди, я хочу её запомнить. – Несколько секунд она внимательно разглядывала рисунок, а потом хотела вернуть его мне.
– Нет-нет, теперь он принадлежит тебе, – сказал я.
Лучшая подруга растерянно поглядела на меня, но потом улыбнулась:
– Принадлежит? Ах да, люди же могут владеть вещами. Я к этому ещё не привыкла. Я рассказывала тебе, что в последнее время собираю красивые ракушки и выкладываю их кружком на дне лагуны?
– Непременно покажи мне их как-нибудь, – сказал я и вытер мокрые глаза. Мы молча обнялись, потом я взял собранную сумку и направился по тропинке мимо пальмовой рощицы и арен для превращений к парковке, где меня ждал Джонни. Нет, лучше не оглядываться.
Но громкий голос за спиной нарушил мои планы. Я как раз проходил мимо пресного озера и крайнего северного фонтана, когда меня кто-то окликнул:
– Эй! Эй, Тьяго! Мне надо кое-что тебе сказать! – Это был Караг – на сей раз в облике светловолосого мальчика. Он, запыхавшись, подбежал ко мне. – Знаешь, что у меня есть связи в Совете? Пока все голосовали, я созвонился с председателем. Он оборотень-лис, работает адвокатом в Солт-Лейк-Сити.
– И что? – Я не мог понять, к чему он клонит.
Караг широко улыбнулся, и в его золотисто-зелёных глазах отразилось солнце.
– Мы сошлись на том, что тебе нужна стипендия Совета оборотней. После того как состояние Эндрю Миллинга конфисковали, учредили несколько новых стипендий. Так вот, её только что одобрили. – Он шепнул мне: – Ваш учитель мистер Гарсия за тебя поручился. Он тоже член Совета, и, по-моему, он славный. Его очень впечатлило, как ты проявил себя на нашем спецзадании в Эверглейдсе.
Наверное, у меня отвисла челюсть. Стипендия?! Он это всерьёз?! И именно наш самый строгий учитель, считавший меня слишком опасным для этой школы, меня поддержал?!
– Чего?! – только и сумел выговорить я.
Караг объяснил мне всё ещё раз – помедленнее.
Пальцы у меня разжались, и сумка с глухим стуком упала на землю. Внутри что-то звякнуло – надеюсь, мне не понадобится опять новый телефон. Неужели я правда могу остаться?! Похоже на то. И всё благодаря крупной кошке, которая боится воды, и учителю, который мне меньше всех нравится! Точнее, нравился.
Я и не заметил, как к нам подошёл Джонни. Должно быть, он слышал всё, о чём мы говорили.
– И на каких условиях? – спросил дядя со смесью надежды и недоверия.
– Тьяго нужно всего лишь более-менее прилично учиться, – сказал Караг и, слегка обеспокоенный, снова обратился ко мне: – Совет ожидает от тебя среднего балла «хорошо». И минимум «удовлетворительно» по отдельным предметам. Справишься?
– Даже если придётся пахать как проклятому! – заверил его я… А потом у меня сорвало крышу. Смеясь и крича, мы обхватили друг друга за плечи и запрыгали по тропинке, едва не свалившись в фонтан. Остальным ученикам стало интересно, что происходит, и они с любопытством нас обступили.
– Мне разрешили остаться! – объявил я и увидел вокруг много улыбающихся лиц и… мрачное лицо Эллы. Её дружки стояли за ней, бросая на неё полные обожания взгляды.
– Это так землисто! – обрадовался Джаспер. – Видишь, чудеса всё-таки случаются, а ты мне не верил! – Тут он вдруг посерьёзнел. Сейчас он был в человеческом обличье: невзрачный паренёк с узкими плечами, но, выступив вперёд, как-то вдруг вырос – может, благодаря своему решительному виду. Что он задумал? – Так поступать нехорошо, – твёрдо произнёс он, глядя на опешившую Эллу. – Я считаю, ты должна вернуть то, что принадлежит ему… ему и его виду. – Он указал на ожерелье из акульих зубов у Эллы на шее.
– Я тоже так считаю, – сказала Шари. Блю и Ной кивнули.
Элла постучала себе по лбу:
– Совсем тронулись?! Мне его мама купила! Оно моё!
– Вполне возможно, – сказала Оливия, рыба-хирург, театрально разведя руками. – Но представь, если бы кто-то из нас стал носить бусы из человеческих зубов. Думаю, людям это бы не понравилось.
– Вот именно, это просто отвратительно, – поддержала её Юна. – Я это как староста говорю!
– Отдай его Тьяго! – повторил Джаспер, твёрдо глядя Элле в глаза.