Еще одно напоминание о смерти. Неизменно рядом... Дышит смрадом у кожи.
Марлин подскочила, оглядела пыльный завал на письменном столе, сбила документы в одну стопку и, смяв их, впихнула в ячейку тумбочки. С напором захлопнула дверь. Другую часть документов — не глядя, закинула под стол.
Треклятые бумажки! Сгиньте пропадом.
Она никогда не отличалась аккуратностью. Хаос — вот ее любовник. В детстве мать то и дело гоняла за неопрятность и, казалось, вот сейчас, когда она выросла, должна понять, что мать была права. Но нет. Марлин устраивает. Мало того… Она обожает сумасбродную обстановку!
И как только пунктуальный и дисциплинированный Феликс со мной уживался?Он ведь то и дело подбирал брошенные мной тряпки.
Пока Марлин пыталась приучить себя к порядку, переехав к Феликсу, муж истова следил за каждой деталью в доме: всё поправлял, ставил на законное место, нанимал людей, которые натирали мебель до нестерпимой чистоты, а некоторые предметы после покупки вдруг начинали сиять невиданным режущим светом.
Были у него и обязательные ритуалы. Например, постель всегда должна быть заправлена. Последний раз, когда Марлин забыла это сделать, закончился скандалом — ей пришлось спать на застеленной кровати неделю. Муж отчитал ее, как маленькую. И наказал, как маленькую! Такой уж был Феликс…
Однако за четыре года отношений, он устраивал Марлин нагоняй за кавардак всего-то пару раз. И даже ничего не говорил, не орал, лишь скрипел зубами, когда она разбивала очередную статуэтку или вазу в его доме. Или «их» доме? Нет, всё, что у нее есть — принадлежало Феликсу.
«Прямо уж-таки всё? Ну нет… Коврик для ванны я сама покупала», — посмеялась она про себя.
Выдохнув, она вышла из кабинета и отправилась в палату Андриана, шаркая по плитке бежевыми балетками. Марлин ненавидела тусклый свет больницы и белые халаты, превращающие персонал в призраков. Бледность и пустота — вот что тут обитает. Боль. Слезы… Пациенты стоят между двумя мирами: нога здесь, нога в «зыбучем тумане неизвестности». Врачи-призраки словно готовят их к той стороне. К возможности провалиться в нечто иное. А есть ли оно? Иное… Марлин боялась, что нет. Один раз поделилась своей теорией с коллегами, но в ответ получила косой взгляд. Больше она не делилась с кем-либо своими ощущениями.
Закрыв за собой дверь, Марлин застыла, словно вековая мраморная скульптура.
Рядом с парнем сидела рыжая женщина, поглаживая его щеку, заросшую щетиной, и шептала Андриану на ухо что-то утешительное.
Незнакомка повернула голову и нахмурилась. Рыжие пышные волосы шелком рассыпались по смуглым плечам и салатовой ткани платья.
— Вы его врач? — уточнила женщина.
— А вы кто? — резко огрызнулась Марлин вопросом, словно кинутым булыжником.
— Его мама, — ответила незнакомка, несколько потухнув, и поднялась на ноги так грациозно, что Марлин занервничала и убрала ладони с обкусанными ногтями в халат. — Люси Вериго.
Конечно. Никаких сомнений быть не может. Андриан вылитая мама в мужском обличии! Кроме цвета волос. Хотя на солнце его русые пряди отдают абрикосовым перламутром.
Марлин отряхнулась и поправила выпавшие из хвоста белые пряди. Вблизи этой женщины она чувствовала себя козой рядом с породистой лошадью.
Мать Андриана казалась исключительно обворожительной шикарной женщиной: с густой косой цвета осенних листьев; мятными лисьими глазами, как у сына; длинноногая; полногрудая; с безупречными чертами лица и без единой морщины. Сколько же ей лет? Сложно предположить, какой писаной красавицей Люси была в молодости. Марлин она виделась, как благоухающая красная роза, тогда еще только распустившаяся, не тронутая зноем.
— Доктор, — Люси приблизилась и одарила внимательным взглядом, отчего Марлин передернулась. — Моему сыну стало хуже?
«Ну, точно он, его взгляд, его потрясающий взгляд…»—обомлела Марлин.
— Нет, нет… Никаких изменений. Просто я… я не его врач. Я здесь работаю, а Андриан… он мой… близкий друг.
Мятные глаза Люси влажно замерцали, а губы изогнулись в улыбке, под которой виднелись сахарно-белые зубы. По мнению Марлин, женщина как-то чересчур обрадовалась ее словам. Еще и искренне удивилась. У Андриана друзей не было? Или она подумала, что речь идет об очень-очень близкой дружбе? Неудобно вышло…
Однако ей осталось приятно внимание Люси, которая целый час расспрашивала об отношениях с сыном, профессии Марлин, и что совсем смутило — ведала грезы о внуках. Люси часто отпускала шутки, несмотря на застывшее в глазах беспокойство, отблески которого нельзя не прочувствовать, но женщина очень старалась скрыть свое горе.
Оказалось, Люси родила Андриана рано — в семнадцать лет. Сейчас ей сорок два, но на вид не дашь и тридцати двух.
В три часа дня они распрощались. Люси продиктовала телефонный номер, попросила сообщать о самочувствии сына и, чмокнув Марлин в щеку, покинула больницу.
Марлин так старалась улыбаться матери Андриана, что от застывшей на лице любезности ныли зубы. Его мать даже ходила, будто внеземная принцесса: воздушно, мягко, изящно. А Марлин то и дело спотыкалась о каждый предмет на пути.
Она вернулась в кабинет, упала на стул и подпёрла руками лицо. Склонила голову. Иногда отвлекалась, чтобы дописать документы. Так тянулись несколько часов подряд.
Солнце начало сползать за горизонт.
Резкий крик Яры подхватил Марлин с места.
— Ты почему еще здесь?!
— Чт-что? Я…
— Андриан вышел из комы! Очнулся час назад!
Марлин застыла, не сумев ни осмыслить сказанное, ни ответить. Затем резко подскочила. Зацепила рукавом нового халата гвоздь. Дёрнула рукой. Ткань затрещала, порвалась и гвоздь ее отпустил. Она выбежала из кабинета. Не заметила, как полетом резвого стрижа обогнула половину больницы и ворвалась в палату.
Очнулся… Правда, очнулся!
Парень, кажется, осоловел от ее одержимого взгляда. Марлин кинулась ему в объятья, расцеловала: в обе щеки, лоб, нос, шею. В губы — постеснялась. В тот раз, когда хотела его поцеловать — Андриан отпрянул. Лучше не пробовать. Позже…
Яра прибежала следом, звонко цокая каблуками. Несколько секунд молча смотрела на них и вдруг пошло засвистела, прикрыв глаза рукой.
Марлин крепко прижималась к груди Андриана, гладила его по пояснице, вдыхая запах мужского тела, но вдруг почувствовала, как что-то твердое уперлось в живот. Сделав шаг назад, вспыхнула багровой краской.
Забегая в палату, она не обратила внимания, что Андриан переодевался и успел прикрыть наготу лишь одной футболкой, которая и то улетела на пол, когда Марлин бросилась его обнимать. Более того, пока она ретиво гладила и расцеловывала его, парень возбудился.
Марлин резко отвернулась, обхватив плечи руками.
— Врачей не стесняются, — ехидно заметила Яра.
— Прости, Андри. Я безумно рада, что ты жив!
— А я то, как рад, что жив, — не сдержал смеха Андриан, натягивая штаны. — Черт, порвались…
Не поворачиваясь, Марлин выпалила:
— Я схожу, куплю тебе новые.
Яра залилась смехом.
Ладони Андриана сжали талию Марлин.
Шею возле уха обжег поцелуй.
— Забавная ты, Мари… Ларская, — подразнил парень, запнувшись на ее фамилии, и стал надевать футболку.
Подруга сунула руку Марлин под локоть и выдернула из палаты.
— Дай мальчику переодеться, — звонко захохотала она в коридоре.
Марлин смутилась, а подруга продолжила:
— Я ошиблась. Орудие завоевания женских сердец у него, конечно, что надо. Боевое. Даже больше, чем…
— Куда ты смотришь, Яра!
— Ой, не чеши мне тут, что сама не смотрела.
— Нет! — воспротивилась Марлин, зная, что нагло лжет. Она вздохнула, развернулась и побежала обратно в палату.
— Можно? — с неловкостью пискнула.
Андриан привычно заулыбался во все зубы.
— Разве я тебя прогонял? — Он поднялся с кровати и вытянул руки в ее сторону. — Иди ко мне. Нет ничего упоительней, чем когда ты смущаешься, знаешь?
И она снова бросилась в объятья, вцепилась руками под его грудью, пока Андриан гладил ее по белокурым волосам. От него исходил сильный запах лекарств.
— Я так волновалась за тебя…
Марлин разнежилась, ощущая тепло его тела.
— Оно того не стоило, — ухмыльнулся Андриан, — нашла из-за кого переживать. Я же, как старый дворовой кот или… таракан. Не убиваемый!
Она глянула на смуглое лицо, исписанное ссадинами и синяками, почувствовала, как бьется чужое сердце, как заиграли свежей мятой глаза, и разродилась слезами. Андриан растерялся.
— Эй, я думал ты рада моему возвращению, — невесело засмеялся он.
Я чуть не свихнулась, пока сидела здесь в страхе перед смертью, которая могла забрать тебя в любую секунду. Опять!
— Что с тобой случилось, Андри?
— Мари... — горячо прошептал парень и зарылся носом в ее волосах. — Несчастный случай. Просто несчастный случай. Не думай об этом. Не думай о моих проблемах, пожалуйста.
— Я не могу ни думать о тебе! Не могу, — закричала Марлин и понурила голову от изумленного Андриана. — Ты… нравишься мне.
Вот холера, да ты мне больше, чем нравишься!
Он улыбнулся. Провел тыльной стороной ладони по ее скуле, и когда Марлин подняла подбородок — их взгляды увлеченно встретились. Слишком близко.
Губы — в двух сантиметрах друг от друга. Мятный цвет утонул в ночи. Мужская рука притянула ближе за талию и стали слышны удары сердца. Быстрые. Жаждущие. Русые волосы оказались между пальцами, а пятки сами собой оторвались от пола. Тепло… ей невыносимо нужно почувствовать его тепло. Он ведь тоже хочет этого. Чего ждет? Она потянулась первой…
Андриан вдруг съежился от боли, вцепился ногтями под свои ребра, и, отстранившись, сел на кровать.
Марлин ринулась к нему.
— Дай посмотрю!
— Нет. Не надо, — на полтона выше сказал парень, хватая ее за локоть. — Мне нужен отдых. Давай поговорим… потом. Не хочу, чтобы ты смотрела на меня в таком состоянии.