Глэм с чарующей улыбкой пригласил Лили станцевать.
Стасу стало дурно. Концентрация розовых нежностей в воздухе вызывала тошноту, но танцевали асуры грациозно, нечто между вальсом и танго.
Голубое сияние растений — завораживало.
Пока Стас безмолвно сидел, в груди стало пусто. Нахлынуло странное чувство: огромной, тягучей, поглощающей тоской, от которой хочется куда-то убежать, закрыть ладонями глаза.
Он вспомнил, как танцевал с Марлин в ресторане. Мысли о пассии Андриана потихоньку сводили с ума. Песня стала раздражать. С чего бы? Потому что ее не с кем разделить? Стас не помнил, чтобы кого-то любил. Никогда не переживал по этому поводу. Так что происходит с ним сейчас?
Стас опрокинулся на спину.
Кожи коснулась мягкая махровая трава, а носа — запах росы и влажной земли. Он лежал, стараясь не смотреть на наставников. Чувство обиды закрутилось под ребрами в узел. И распутать его, видимо, будет непросто. Стас не понимал одного. Чем он хуже них? Или... Андриана? Ведь каждый раз, когда он пытался снова поговорить с Марлин, девушка либо убегала, либо посылала в неприличные места. Она была готова с колеса обозрения спрыгнуть, лишь бы рядом не сидеть!
Дьявол, и зачем она мне сдалась? Я ее совсем не знаю!
— Что с тобой? — послышался взволнованный голос Нулары.
— Ты когда-нибудь любила?
— Конечно. — Нулара захлопала ресницами и легла рядом, черный хвост трансформировался в ноги. — Разве можно прожить столько жизней, ни разу никого не полюбив?
Он промолчал.
Заставив себя отвести взгляд от голых женских ног, задумался над тем, какое по счету перерождение проживает. Надо бы разузнать у наставницы.
Игривая волна ласкала камни. Хотелось прыгнуть в воду и плыть: дальше, дальше, заплыть туда, где станет легче дышать этой жизнью.
— Тебе одиноко? — полюбопытствовала Нулара.
Стас взъерошил ее фиолетовые волосы и улыбнулся, затем поднялся, отряхнулся и помахал рукой Лилиджой, которая с любопытством смотрела на Гламентила и неосознанно гладила мизинцем подаренный любовником кулон.
Под руку асуры вернулись на берег.
— Отправите меня куда-нибудь, где я смогу побыть один?
Пряча руки в карманах, Стас нервно облизнул губы.
— Что? — Наставницу вопрос застал врасплох. Она увильнула из-под руки Глэма. — Прости, мы увлеклись, тебе не нужно быть одному.
— Нет, — сухо проговорил Стас. — Именно это мне и нужно.
— Но… — у Лили забегали глаза.
— Разве я много прошу? — вздохнул он и многозначительно посмотрел на наставницу. — Просто отправьте меня в бар. Мне подойдет. У вас ведь есть бар?
После этих слов начался расспрос. Допрос, если точнее. С горем пополам Стас объяснил, что никем или ничем не обижен. Вид у Лилиджой при этом был такой, как будто она услышала величайшую ложь во Вселенной.
Гламентил положил руку на плечо подруги и кивнул:
— Думаю, ничего страшного не случится.
Вспыхнувший взгляд Лилиджой, человека совестного обжег бы и рассыпал прахом над озером, но Глэм слишком влюблен, и как следствие — слишком идиот, чтобы замечать подобные вещи. Влюбленный идиот.
— Как скажете, — наконец выговорила наставница, сверля глазами обоих.
ГЛАВА 26.3. Стас. Чертоги просвещения. Бар.
Удивительно, как люди обожают бары! Даже за могилой их воссоздали.
Стас сидел в одном из таких, что поражают воображение. Гламентил и Лилиджой услужливо дали побыть в одиночестве. Вообще-то, до вечера... Но пропали на несколько дней. Несложно догадаться, чем они там занимаются, но у Стаса появилась компания сестер, с которыми он заканчивал уже двадцатый коктейль за сегодня, так что Стас был рад за новоиспеченных любовников.
Барная стойка дребезжала от топота танцоров. По залу метались разноцветные фигуры. С потолка сыпалась изумрудная прохладная пудра и таила на плечах. Стас неосознанно завывал в такт музыке. Рядом сидел парень, годящийся разве что на роль павлина в зоопарке, две карликовые обезьяны на его плечах дополняли образ — змеи, обезьянки и вороны на плечах в Обители, по-видимому, популярны.
Шоколадный виски разогрел щеки. Потрясающее чувство. Коктейль растворяется где-то в тебе, а потом выходит ветром из ушей. Стас не понимал, какое у него теперь строение органов, но он дышал, ощущал вкусы и запахи. Иногда и в уборную ходил. Казалось забавным, что тело ощущает боль; не оставляла мысль, что создатели Обители садисты. Иначе, зачем сохранять эту самую боль?
— Кажется, та девушка с Асгарда запала на тебя, — захихикала Христи.
Ротти взяла Стаса за подбородок и развернула, кивая на угол зала.
Стас поперхнулся. Воздыхательница оказалась в два раза больше. Еще и с четырьмя руками. Когда он обратил на девушку внимание, она двинулась в его сторону.
Ротти зашептала на ухо:
— Только представь, что она может этими четырьмя руками делать одновременно.
Он поперхнулся новым глотком виски и наковырял в мыслях два варианта действий. Первый — откинуться и притвориться дохлым. Второй — убежать. Стас с грохотом упал с барного стула и шмыгнул на улицу под пронзительно-тонкий смех и улюлюканья сестер.
***
Некоторое время глаза привыкали к темноте.
Вдали мерцали огни величественного замка чертогов просвещения, а вот бар, словно хотели спрятать во мраке. Может, надеялись, что никто туда дорогу не найдет?
Вряд ли алкаши здесь в почете…
Погода стояла жаркая, но ветреная.
Стас завернул к небольшому синему водопаду — брызги неслись по воздуху и ласкали лицо, — сел на замшелое бревно у ниспадающих вод, бегущих из горной трещины в пруд. В отражении поблескивали звезды, линия огненного кольца, что распарывает небеса, и несколько блеклых лун.
Поодаль звучали тихие песни снегирей из сладких журчащих переборов и свистов. Сорвав пион, пахнущий ванилью, Стас щелкнул пальцами по толстому жуку. Насекомое усердно грызло лепесток. Теперь же училось плавать в пруду — не без его помощи. Интересно, Марлин тоже любит цветы? Он осознал, никому не дарил букетов.
Последний раз он покупал цветы девять лет назад. Только вот дарить их не пришлось. Стас, будучи подростком, не пользовался особой популярностью у девушек, он числился в местных хулиганах и слыл сверхактивным парнем (то дверь директора граффити разрисует, то войну между классами на заднем дворе устроит), но с большим натягом ему удавалось заговорить с симпатичной девочкой.
И вот он вдруг получает записку от загадочной незнакомки. В записке — признание в любви с фотографией воздыхательницы. Красоткой, к слову. Листок изрядно разрисован сердечками и прочей ванильной ерундой, даже поцелуй от розовой помады красовался. Девочка приглашала на свидание у моста.
Особо не раздумывая, Стас купил цветов и прибыл к назначенному времени, однако девочка так и не появилась. Не спустя пятнадцать минут. Не двадцать. Не полчаса. Через час — хлынул ледяной ливень, но она не пришла. Зато явился тот, кто судя по взгляду, не рассчитал долю юмора, что применил к другу.
Еще раз глянув на письмо, Стас узнал почерк Андриана.
Да и вот он сам. Стоит и едва сдерживает порыв смеха. Зашвырнув букет с моста, Стас бросился бежать за Андрианом с тумаками. Бежал километра три, а когда вцепился в него, то катился с ним по грязи метров десять. Долго Андриан извинялся после этого случая. Хотя смеяться не переставал никогда.
— Пугают большие женщины? — послышался властный голос сквозь журчание водопада.
Обернувшись, Стас узнал разноглазого шатена, который следил за ним в святилище.
Дарис…
Местный учитель и советник при Трибунале судей. Говорят, спокойствие этого человека вызывает у других панические атаки, а от себя Стас бы добавил, что взгляд у него как воронка, засасывает мир и окружает жертву клеткой, пока желтоглазый хищник не решит ее отпустить.
— С тем количеством алкоголя, что ты в себя влил, любой покажется красавицей.
— Предпочитаю быть жизнерадостным, а не трезвым, — прыснул Стас, омыв лицо холодной водой. — И ты пока не кажешься мне красавицей. Если ищешь мальчика на ночь, я не из твоих.
— Какая жалость, — усмехнулся Дарис, облизнув нижнюю губу, он покачивался на каблуках, и обсидиановая мантия переливалась в свете лун.
— Если тебе хочется что-то пооблизывать, могу, конечно, предложить помощь, спустив штаны. Но сомневаюсь, что твой рот доставит мне удовольствие. Так что отвали.
— Считаешь себя остроумным? — улыбнулся он, важно заложив руки за спину. Эта хитрая гримаса до озноба не понравилась Стасу, от нее будто ледяным сквозняком веяло. — Понятно, почему Феликс и Андриан из миллиардов людей решили выкинуть из тела именно тебя.
— Откуда… — Стас осекся и резко повернулся. — Да черт с тобой! Что ты хочешь?
— Помочь.
— Помочь? — Стас озадаченно вскинул брови.
— Видишь ли... Твои обидчики не имели права так поступать, а Гламентил и вовсе нарушил все мыслимые и немыслимые законы Обители. Наказания за вмешательство в процесс перерождения очень суровы.
— Накляузничать предлагаешь?
— Разве ты не хочешь отомстить? Твое тело может погибнуть, пока в нем находится… демон. А ты умрешь вне тела и тогда — никогда не вернешься в Обитель. Андриан знал, на что тебя обрекает.
— Я скоро вернусь в тело, а пока...
— Ложь. Своей безответственностью Гламентил обрёк тебя остаться проклятым на Земле и распасться на атомы. Истинная смерть. Когда погибает сама душа, не имея возможности вернуться.
Стас сглотнул.
— А тебе какая выгода?
— Я слежу за порядком, — пожал плечами Дарис. — Если кто-то безнаказанно может нарушать законы Обители, то наши законы перестают внушать страх. Это недопустимо.
Стас скрипнул зубами и сжал кулак. Андриан сказал, что они не собирались его убивать и Стас не мог поверить в иное. Зачем Андриану желать его гибели? Тем более, когда они помирились. Почти всю жизнь Кот был его лучшим другом. Они никогда не расставались, всё делали вместе, всегда приходили друг к другу на помощь — что бы ни случилось, без лишних слов или вопросов.