Рафаил продолжил:
— Трибунал вызывает асура Вольганта Сакунт. Стража, прошу подвести свидетеля к центральной трибуне.
Вольгант? Преступник свидетельствует против других преступников? И какая ему выгода? Да я его даже ни разу не видел!
У Феликса затрепетала судорога в горле. Мозаика из тысячи элементов и ребрами пары несчастных кусочков никак не соединялась. Проклятый Дарис!
— Асур Вольгант, — начал Рафаил, — учитель и советник Трибунала Дарис Расат обвинил асура Гламентила во вмешательстве в процесс перерождения душ. Обвиняемый приводил живых людей в Обитель и совместно с манром Феликсом — с помощью украденного пектораля — выселял из тела души на планете Земля. Однако по нашим данным вы желаете сообщить Трибуналу дополнительную информацию.
Украденного пектораля, значит? Ну, Дарис…
— Именно, — рявкнул Вольгант. — С надеждой на милость Трибунала я хочу признаться… Все понимают, что я из касты жинов и наша энергетика слаба. Мы редко становимся асурами. И уж точно недостаточно сильны, чтобы самостоятельно объединять души манров с животными. Я знаю всё об этой противозаконной процедуре, но не хочу единолично нести ответственность за то, на что вовсе не способен. Любой идиот поймет: я не мог сам совершать подобные преступления! Поэтому хочу признаться. Мой сообщник очень сильный сварг из древнего могущественного рода — Гламентил Ашвас Блайт.
Шумное перешептывание.
Феликс раскрыл рот и уставился на Дариса, который неподвижно стоял у трибун, заложив руки за спину. Что за нелепую игру он затеял?
«И зачем ввели запрет ссылаться на воспоминания преступников в Истоке?» — подумал Феликс, но затем сам же вспомнил ответ. Воспоминания можно стереть. Или подделать. Когда-то души подобное проворачивали, так что сейчас Исток в судах не используется.
Внимательно присмотревшись к лицу Вольганта, Рафаил уточнил:
— Имеются ли доказательства, подтверждающие ваши доводы?
— Исчезновение учителя Кастивиля Шамбал Дратокс, — незамедлительно воскликнул Вольгант. Присяжные начали неистовствовать. — Мы убили его шастром палачей, а кинжал закинули в пустоты космоса.
— Кто убил? Вы и асур Гламентил?
— Присяжный лжет, — отмахнулся другой судья. На его затылке пружинил пышный серебряный хвост, белая ряса стекала до пола, из-за широких плеч он походил на раздутый айсберг. — Вольгант сам себя выдал. Гламентил в это время находился в тюрьме.
Приятно осознавать, что хоть кто-то за нас вступается.
— Трибунал даст мне договорить? — скривился Вольгант и откинул черные сальные пряди. Его нос, больше напоминающий клюв, задергался. — Я убил его вместе с асуром Лилиджой Лир Вальгала.
Одна девочка из присяжных уронила стакан с водой, и тот разлетелся по полу с мелодичным звоном. Рядом с ней сидела ее близняшка. Сестры ошалело переглядывались. И вдруг Феликс узнал гидру на шее одной из них.
Шелли…
— Ложь! Эта гнида лжет! Лжет! Он прикрывает Дариса! — взвыл Гламентил, словно израненное животное и бросился на свидетеля с кулаками.
Стражи подхватили обвиняемого и оттащили. Голос у Глэма заржавел от долгого заточения в карцере, он жутко хрипел, но продолжал кричать о лжи Вольганта, пока окончательно не надорвал связки.
Феликс сам едва сдержал язык за скрежетающими зубами. Гламентил оперся о трибуну и закрылся руками. Несколько присяжных хохотнули над мыслью, что Вольгант прикрывает обвинителя.
Теперь уже перешептывались и судьи, которые ранее сидели со стальными лицами.
— Говорить разрешается, только когда Трибунал обращается напрямую, — отчитал Рафаил ледяным тоном.
Обвиняемый кивнул. Что он скажет? Голос сорвал.
— Лилиджой была готова на всё, ради спасения любовника. Когда Кастивиль заподозрил неладное и попытался узнать тайну Глэма, мы отправились за ним. На плато зарождений. Я и Лили, — продолжил гнуть свое Вольгант. — Видите ли, одна из созданных душ — его подопечный Андриан.
— Как два асура убили одного из самых могущественных херувимов Обители? — издал смешок один из судей.
— Элементарно. Воткнули шастр палачей ему в спину. У меня всё. — Он повернулся к обвиняемому и пожал плечами. — Прости, Глэм.
— Хорошо, Вольгант. В случае объявления Гламентила виновным, мы рассмотрим прошение о смягчении наказания.
— Что угодно, только душу мою не уничтожайте, — буркнул Вольгант, покидая трибуну.
Запах аммиака и бензина тянулся за ним шлейфом.
Пока Вольганта сменяли другие свидетели, зал снова утонул в шепоте. Еще три ракшаса и пять манров подтвердили, что вместо того, чтобы заниматься наставничеством, Гламентил постоянно покидал Обитель, путешествуя по другим планетам галактики. Его видели на Лире, Кинвине, Суре, Говине — везде, где массово распадались призраки. Особо ярко разглагольствовал о преступлениях Глэма некий херувим по имени Тракс, удивительно осведомленный обо всех передвижениях обвиняемого. Это, конечно, ложь, но Тракс говорил убедительно.
Феликс не мог понять, как обвинения связаны с ним самим. Если кто-то объединяет души, то этого даже никто не замечает, как в случае с Андрианом. Подобное — редкость. Только безумцы, вроде Вольганта, промышляют подобным. Но их единицы.
Эта лживая трель ведет к чему-то другому.
Дарис — гроссмейстер шахмат судьбы. Заранее просчитал каждый ход и расставил фигуры. Играя за черных, умудряется контролировать ходы белых.
Когда свидетели закончились — а их было двенадцать! — Трибунал обратился к Дарису.
— Обвинитель, просим высказаться по части обвинений манра Феликса Мрит Талуд.
Взоры присутствующих переключились на Феликса. Присяжные глядели во все глаза. Судьи отпрянули от тронов и заинтересованно склонились.
Дарис говорил медленно и уверенно, словно исполнял душетрогающую симфонию на сцене. Отголоски его слов кружилось под купальным потолком. Трибунал внимательно слушал, впитывал каждое слово.
— Наставником Феликса я являюсь вот уже несколько веков. С тех самых пор, как его душа зародилась на плато. Мы очень близки. И я безумно гордился, что мой подопечный первый раз за всю историю Обители станет херувимом, перепрыгнув касту асуров. Это честь для наставника. Немыслимая честь… Никому такого не удавалось…
Учитель тоскливо обратил лицо к потолку. У него удивительно проницательное, философское лицо — у самих мудрецов таких не бывает. Это образ со страниц книг. Безупречно сказочный. Человек без обыденных слабостей. Без пристрастий. Он никогда не был иным, не показывал другую свою сторону веками. Присяжные слушали затаив дыхание, будто дыханием Дариса можно сдуть. И он продолжал:
— К сожалению, гордость меня ослепила... Недавно, совершенно случайно, я узнал правду. Распахнул глаза, которые застила пелена любви. Любви к другу. Узнал, как именно любимый ученик сумел добиться такого потрясающего результата за короткий срок. И поверьте, я корю себя за тот день. Хочу стереть свою память, лишь бы не делать то, что делаю сейчас перед вами. Я не хочу рушить жизнь того, кого люблю. О ком заботился веками! Но я… обязан. — Дарис выдержал должную паузу. — Феликс не взращивал в себе энергетику, подобно питающемуся водой цветку. Нет... Он цветок, который научился крепнуть, пожирая другие цветы Обители. Гламентил лишь соучастник: помогал Феликсу отправляться на другие планеты и пожирать призраков. Вот как Феликс Талуд стал херувимом. И скоро станет серафимом. Вот куда пропадают души призраков. Они не распадаются. Их едят.
Феликс едва удержался на ногах.
Голоса смешались в оглушительный гул.
Присутствующие начали ахать, кричать, падать с трибун (кто-то в обморок), призывали немедленно заковать Феликса от пяток до ушей. Потрясенные до смерти. Никто в Обители не способен пожирать души, чтобы увеличивать энергетику. Это ломает саму систему каст.
— Тишина! — закричал Рафаил под пронзительное содрогание гонга.
«Вот оно! — понял Феликс. — Вот чем занимается Дарис! Пожирает чужие души, чтобы вырастить силу. Творец всемогущий… Он обратил мои же угрозы против меня».
— Если позволите, уважаемый Трибунал, есть несколько свидетелей. Они видели Феликса и Гламентила на планете Акхета.
Судья Рафаил, кажется, пока не успел оправиться от заявления, и другой судья с серебристыми волосами кивнул Дарису.
Первым трибуну занял Волаг.
Тот самый король Волаг, который угрожал содрать заживо кожу с каждого, кто поможет Дарису! И рассказ его оказался пестрее ядовитых цветов радуги. Он рассказал, как Феликс и Гламентил уничтожили пятнадцать душ демонов на его планете, и как он едва смог их остановить.
Затем выступили другие. Феликс узнал только Астафамона — короля Андакара, четырехглазого гротескного паука с ежиком фиолетовых волос, насупленного и костлявого, черного точно кусок обсидиана.
Остальные свидетели — из талов. Феликс мало что знал об этой касте, никогда не гулял на их планетах, слишком там мрачно, материки уничтожены ядерным оружием. Талы — мастера войны. Свирепы, безжалостны и технократичны. Не каста, а кошмар для Обители. Именно они создали космические корабли и умудряются посещать планеты манов. Те самые пришельцы. Мечтают порабощать чужие миры. Но Трибунал контролирует их вылазки.
Присяжные подняли новый шквал проклятий в сторону Феликса, такой громкий, что в нем утонул звук гонга. Невыносимая какофония! Голова загудела, как металлический станок.
Потом — мир перед глазами раскололся.
Горькая субстанция закрутилась в горле, Феликс подумал, что его сейчас вырвет, настолько всё скрутилось в животе, в сердце; всё тело — один тугой узел, вот-вот лопнет.
В свидетели вызвали Этель.
Побледневшая, она прикрывала глаза, боясь встретиться со взглядом Феликса, хрустела пальцами и глотала слезы. Затем начала говорить, но голос ее звучал чужим и дрожащим:
— Феликс прибыл на Акхету с пекторалем и амулетом материализации. Когда мы встретились, он уже уничтожил десять моих братьев и выпустил роков в лес, чтобы скрыть свое преступление. Я виновата. Я не сдала его королю Волагу, потому что надеялась, что Феликс сделает меня асуром. И я готова понести наказание… Но я умоляю Трибунал не уничтожать душу этого человека. Умоляю помиловать! — Через каждые несколько слов Этель вытирала лицо рукавом, на красной ткани красовалось мокрое пятно от слез. — Я верю, он исправится. Прошу… Умоляю Трибунал помиловать его очищением.