Размётаны и горят вражьи шатры, открылось что-то вроде центральной площадки стойбища; цепочка раздетых донага пленников со связанными над головой руками; шаманы в жутких масках, иссиня-чёрных, пухлые вывороченные губы измазаны красным; чёрные изогнутые клинки в руках вражьих заклинателей, и почти такое же белое, как снег в окрестных полях, тело очередной жертвы, растянутое на грубой деревянной колоде жертвенника.
Бей, бей, не жалей!..
На сей раз у него получается не пламенный шар, но что-то вроде тонкой солнечной стрелы; она пронзает грудь шамана в маске, тот опрокидывается на спину, и тут уже успевают другие сородичи; без промаха бьют рогатины, рубят топоры и секиры, пронзают мечи, топчут конские копыта.
Чудом уцелевшая жертва – девушка – поднимается с колоды, широко раскрыты светлые глаза, упали на обнажённую грудь пепельные волосы, и взгляд её пронзает его словно насквозь.
«Хорош, – слышит он. – Хорош. Вот только…»
Откуда-то вылетает случайная стрела, и он знает, что нацелена она прямо в спину пепельноволосой, и он просто вскидывает руку, уже не успевая ничего «зачерпнуть». Он просто знает, что не может позволить этому случиться, – и стрела послушно рассыпается золой, в мгновение пожранная яростным пламенем.
Глаза девушки вспыхивают, на губах появляется слабая улыбка – слепой ужас отступает, кажется, она начинает верить, что уцелела. Потянулась, протягивая руки…
«Хорош».
– Сын?! Сын?!.
– Что стряслось-то?
– Упал вдруг…
– Огнём-то видел, как отмахнул?! Только тряпки и полетели!..
– Маг, маг, маг великий!
– Да что ж с ним-то?
– Жив вроде, не ранен…
– Сын! Слышишь меня, сын?!
Однако он уже взлетал, взлетает над смертным полем – хотя благодаря ему погибших среди своих почти не было – перед ним зимнее небо, облака, полные снегом, он пробивает их, подобно соколу – нет, он уже сокол и есть! Коричневокрылый сокол пробивает небесную сферу, пронзает звёздные чертоги, и вот…
И вот он вновь на золотой нити, протянутой над неведомыми безднами, а впереди смутно маячат третьи врата, и не просто врата – поднявшиеся и сплётшиеся ветви исполинского древа.
И там не шесть и не восемь фигур, как можно было бы подумать, а всего лишь одна. Тоже сотканная из мягкого сияния, она, однако, не стояла с посохом наперевес, но устроилась, словно усталый путник, на толстой ветви, из которой словно бы вырастали врата.
Познавший Тьму остановился. Эта фигура не была безликой.
– Вот и встретились, великий Мерлин.
Сидевший поднялся. Торс, руки, ноги – всё из света, но вот лицо сделалось живым, пролегли морщины, сотворилась борода.
– Последние врата, Хедин. Не думал, что тебе удастся пройти настолько далеко.
– Почему ты мешал мне? – вдруг резко спросил Познавший Тьму.
Игру чужих и чуждых сил нельзя выиграть, её можно только сломать.
– Почему не давал принять Зерно Судьбы Хагена? Кто тебе приказал? Ямерт?
Ломай их правила, ломай. Задавай вопросы, на которые сам не сможешь дать ответ.
Но бывший глава Совета Поколения лишь равнодушно пожал плечами.
– Я здесь не для того, чтобы мериться с тобой словами, Познавший Тьму. Ответь на вопрос и пройдёшь дальше. Здесь, – создание с лицом старого мага повело бесплотным рукавом, – ты видишь, это вершина Мирового Древа. А чтобы ты не сомневался в том, что явленное тебе не есть фокусы твоего сознания, то вот тебе факт – ты сейчас встретишь Мимира. Мимира, которому здесь ну совсем не место. После этого тебе придётся поверить, что здесь всё – не иллюзия.
– Не иллюзия. – Огненный меч мягко поднялся в позицию. – Кем ты был рождён, Мерлин?
– Я здесь не для того, чтобы отвечать тебе, – начал было тот, однако пламенный клинок с шипением рассёк одну из боковых ветвей-опор.
– Если всё это – по-настоящему, а не игра моего воображения, то ты ответишь мне. Ибо мне вот привиделось сейчас, что я был человеком, и сражался, и побеждал, и потом дух мой был отделён от тела. Кем ты был рождён, великий Мерлин?
– Мы не были рождены, Познавший Тьму. Как и ты – наверняка – я увидал себя стоящим на дороге.
– Нет. Что было до этого, Мерлин? Кем ты был – кем были те, кого ты любил?.. До того как выбрал себе этот бородатый облик, для пущей солидности, когда стал главой Совета!..
– Неважно, Познавший Тьму. Радуйся, что тебе открыт путь туда, куда я так и не смог подняться.
– Радуйся… Послушай, Мерлин, у нас может не быть души, как у простых смертных, но Пламя Неуничтожимое в нас есть. А взяться оно может только одним-единственным способом.
– Думай как хочешь, Познавший. В конце концов, тебе идти выше, не мне.
– Тогда я пойду, Мерлин. Оставь себе эти дурацкие вопросы.
– Ты так уверен? – усмехнулось существо с лицом Мерлина. – Я вижу, ты ещё не готов, Хедин.
– Тогда давай сбрасывай меня вниз, – огненный меч на сей раз нацеливался прямо в основание шеи призрачного создания. – Или дай мне увидеть Мимира. И убедиться, что он не морок.
– Как? Если всё вокруг – иллюзия? Впрочем, спроси себя, Познавший, – отчего уповаешь ты сейчас на своё оружие, а не на чары? Где твои заклятия, Хедин, Новый Бог Хедин? Отчего ты угрожаешь мне клинком, да ещё и подаренным тебе, а не тобой сотворённым?
– Это и есть твои вопросы, Мерлин?
– Нет. Это, собственно, и не вопросы. Ты жаждал увидеть Мимира? – пожалуйста, смотри. – И существо сдвинулось, шагнув в сторону по ветви.
Золотая нить тянулась дальше среди сплетения серых ветвей, яркий блеск её не исчезал, и она не терялась.
А рядом с ней поднималась могучая тень, старый гигант выступал из непроглядного марева.
– Видишь? – насмешливо осведомилось существо с лицом Мерлина.
Познавший Тьму не ответил. Хватит играть по их правилам; это не тавлеи.
Огненный меч рубанул и раз, и другой, рассекая сомкнувшиеся ветви; арка с глухим треском накренилась, качнулась – и, переворачиваясь, полетела вниз, исчезая в бездне.
Золотой луч вспыхнул ещё ярче, а надевшая личину Мерлина сущность отшатнулась, словно в испуге.
– Не все препятствия надо одолевать так, как «положено». – Огненный меч опустился. – Мы о многом могли бы поговорить, великий Мерлин, – если, конечно, это именно ты. Но, видать, запретов тут больше, чем свободной воли. Я должен вернуться в Упорядоченное. Оно несравненно больше, чем все боги и маги, вместе взятые. Мы были его слугами, только сами этого не поняли. И не взрастили достойной смены.
– Кто же тебе мешал, Новый Бог Хедин? – ухмыльнулось существо. – Разве обратил ты свой взор на тех, кого сущее прислало на смену нашему Поколению, которое не кто иной, как ты, и обрёк нашей жалкой участи? Разве взял ты их под своё крыло, объяснил, что к чему, провёл инициацию у Источников, пока все три из них были в полной твоей власти?
– Не тебе меня спрашивать, кто бы ты ни был, – отрезал Познавший. – Отойди, нам нечего делить, но, если ты встанешь на моём пути…
– Ответа не будет? – поднял бровь Мерлин, точь-в-точь как на собрании Совета.
– Не будет. Отойди.
– Что ж, тоже ответ. Но я не пропущу…
Взмах пламенного клинка – и золотистая тень с лицом Мерлина конвульсивно дёрнулась, отпрянула.
– Пламя Неуничтожимое, – Хедин держал меч высоко, острие смотрело в грудь призрачному созданию. – Пламя, которое в сердце всего. Ничто не устоит пред ним, и не пытайся, Мерлин, или как бы ни звали тебя в действительности.
– Заёмное тебе не поможет, Хедин.
– Это моё дело. К тому же, глянь!
Сияющая пыль поднималась, мириады крохотных огоньков окутывали руку Хедина с эфесом, сливаясь с пламенеющим клинком.
– Видишь, Мерлин? Понимаешь, что это?.. Это души, души смертных, кого я вывел из бездны Неназываемого. То же Пламя Неуничтожимое; Пламя – оно везде. Не называй его «заёмным», Мерлин. Его нельзя «занять». Ему можно только служить.
– Познавший Тьму всегда был мастером красивых слов, – тень с лицом Мерлина стояла на широкой ветви, оттянувшейся далеко в сторону. – Иди. Тебя ждёт немалое разочарование, Хедин. А я напоследок посмеюсь над твоим падением.
Огненный меч опустился. Шаг, другой, и золотистый призрак остался позади. Нет нужды состязаться с ним в ядовитых словесах. Тем более что впереди Мимир, и это, похоже, ещё одно препятствие.
Или, напротив, помощь. Некоторые вещи невозможно принять, услыхав от кого-то, даже от самой великой, самой магической сущности. Некоторые вещи ты должен понять сам, вплавить в себя, и никакие Мерлины, никакие советы Поколения, и даже никакие Творцы тебе в этом не помогут.
Золотой луч тянулся дальше, сквозь серый призрачный лес – сквозь крону Великого Древа; Мимир ждал, опершись на громадный двуручный топор; старый зелёный плащ наброшен на широкие плечи, ничего иного старый йотун никогда не носил.
– С возвращением, Познавший Тьму.
– Спасибо тебе, мудрый Мимир.
– Нет, ты ещё не можешь вернуться, – покачал головой йотун, опережая его. – Ты видишь Древо, но это лишь его идея, не оно само. Не обманывай себя, Познавший, ты по-прежнему в изнанке сущего, и выход из него только там, – великан махнул лапищей себе за спину. – Нет, не спрашивай, «что там», всё равно не скажу.
– Тогда пожелай мне удачи, мудрый йотун. А я пожелаю тебе благополучно вернуться домой, к Источнику Мудрости. Едва ли это хорошо, что пребывает он без твоего хозяйского догляда.
– Мудрый не сожалеет о несбыточном, Познавший Тьму. Источникам осталось совсем немного, настал день Рагнарёка, и битва уже кипит. Нет, тебе не суждено сразиться в ней, твой бой – он там, впереди.
– Ты хотел поведать мне только это, досточтимый Мимир?
– О нет. Оставь надежды, Познавший Тьму. Оставь чувства и привязанности – говорю тебе об этом открыто, хотя должен был бы загадывать загадки и испытывать тебя, помогая прийти к этой мысли самому. Отягощённый памятью, скорбью и болью сорвётся с золотого луча, сколь бы невесом ты сейчас ни был.
– Спасибо за совет, мудрый Мимир.